Задохнуться тобой

Белый лист бумаги для принтера, сложенный в ровный прямоугольник и запечатанный в конверт. Надпись на конверте «Накахаре Чуе» Я люблю солнце, но люблю воздух после грозы. Я люблю небо- такое разное, такое многогранное. Люблю глубоко дышать. Люблю маленьких детей- таких счастливых и еще не переломанных. Люблю живых людей- тех, у кого есть причины жить, или тех, кто просто хочет. Люблю осень- безнадежную, предвещающую зиму. Люблю дождливое лето. Я люблю улыбки. Ловить и раздавать. Дарить и втюхивать насильно, таким хмурикам как ты. Люблю улыбаться. Искренно и кому угодно. Чему угодно. Ветру, людям, цветам, небоскребам, тебе, небу, миру, рассвету. А еще я люблю тебя. Люблю твою легкую грубость и безразличие. Люблю выражения твоего лица, которые так часто меняются. Люблю, когда ты настоящий. Люблю твои глаза, цвета кобальта. Люблю твои волосы, непослушные, вьющиеся, такие по-бунтарски рыжие. Люблю твой голос- особенно злой или серьезный. Люблю когда ты ведешь себя как маленькая влюбленная школьница. Люблю то, как ты одеваешься. Люблю наблюдать за тобой, когда ты задумываешься, куришь или гуляешь под дождем. Люблю чувство страха за секунду до твоего удара. Люблю напряжение, которое исходит от тебя. Люблю находиться рядом с тобой. Люблю дышать тобой. Так люблю дышать тобой. Глубоко вдыхать твой запах и немножко тебя, дым от твоих сигарет, следы твоих слов и мыслей, твою злость и призрак твоих рук. Ты знал, что воздух тоже ядовит? Ты знал, что ты тоже ядовит? Ни одним чистым газом нельзя дышат долго и без последствий. Даже чистый кислород убивает. Только в последнее время, я слишком много стал дышать тобой. Ловить кайф, находясь рядом с тобой, думая о тебе. Слишком часто для того, что бы обойтись без последствий. Иногда на меня накатывает, будто передоз. Что-то, может ты, а может… Заставляет задыхаться, крепко сдавливает горло, а потому накрывает слегка болезненной эйфорией. Болезненной скорее из-за своей невозможности. Я знаю что это неправильно. Полюбить парня, к тому же собственного напарника- как глупо. Как отвратительно. Как больно. Больнее всех шрамов. Больнее всех смертей. А знаешь, я кое-что понял за то время, что мы провели вместе. За то время, что я так нагло дышал тобой, даже не спросив разрешения. Ты- тоже смертельный. А страшнее всего то, что ты медленно действуешь на меня. Как наркотик, сначала вызываешь зависимость, и только потом, мучительно медленно сдавливаешь горло. Из всего похожего что я испытывал ранее тебя можно сравнить только с ртутью. Только в том случае мне хватило нескольких минут, что бы свалиться в обморок. А в твоем- несколько лет, пролетевших как секунды. Врачи сказали мне что легкие- орган, который никогда не болит, чем бы ты там не надышался. Кажется, они меня обманули. Впрочем, может они просто не знали, как это- дышать тобой? Я не знаю как долго это будет продолжаться, но к тому времени как ты это прочитаешь (если прочитаешь вообще), меня уже наверное не будет. Я умру. Отравлюсь тобой. Вроде как самоубийство. Если это можно так назвать. Забавный вопрос терминологии. На деле, я никогда не хотел серьезно уйти из жизни так. Если бы действительно хотел, если бы меня ничто не держало, если бы не существовало тебя, я бы не колебался. В конце концов, это ведь не трудно- всего-то дело секунды- нажать на курок. Как бы там ни было… Может ты даже не дочитал до конца это письмо и оно сейчас полыхает в камине — это можно понять. Но если оно все еще в твоих руках, то мне ничего не остается, как сказать тебе… Я люблю тебя, Чуя. Люблю так искренне и сильно, как никогда еще никого не любил. Но мне нельзя было этого делать. Нельзя было полюбить. Тебя. Это неправильно. К тому же вряд ли ты испытываешь ко мне то же самое. Кажется за это мне придется понести небольшое наказание. Я был счастлив, по-настоящему счастлив задохнуться тобой. *** Он мчится сломя голову через весь город, мчится в здание вооружённого детективного агентства. Его совершенно не заботит то, что он рискует собственной задницей и что Портовая мафия может расценить его визит сюда как крысятничество, снисходительно лишив шею головушки и заодно шляпы. Он бежит, а в его руке зажат белый конверт с надписью «Накахаре Чуе». Он вламывается в офис, совершенно не отдавая себе отчёт в своих действиях, сходу подлетает к первой попавшей под руку работнице. -Где Осаму Дазай? Где мне его найти? Слегка ошарашенная девчушка в школьной форме выдавливает из себя: — Его кабинет вправо по коридору, четвертая дверь налево… Он оставил девчушку стоять в растерянности, наплевав на вежливость и благодарности, пинком чуть не выбил дверь в кабинет Дазая, который до этого момента с чистой совестью спал на рабочем месте, безжалостно разбудил последнего. Он отдышался только здесь, в кабинете, после чего подошёл к рабочему столу ошарашенного Осаму, швырнул конверт прямо перед ним с громким и резким приказным током рыкнув: -Выдыхай!