***
Толпа улюлюкает за прорезанным сетчатым ограждением. Давно превратившиеся в разукрашенное племя, они передают друг другу косяки, бросаясь на перила дикарями, и потрясают оружием. Сегодня они собрались на кровавую расправу, учиняя суд над своим же. Загнать, как добычу, убить и сожрать, выбрасывая обглоданные кости вперемешку с бумажными тарелками. Впереди маячит один бесконечный лабиринт огромных металлических контейнеров. Раньше это был промышленный склад, сейчас - место для бойни. Бежать некуда. Только прямо в объятья к матушке Смерти по разбитой асфальтовой дороге. В висках пульсирует от напряжения, а сердце рвется уже с места, стремительно теряя последнюю надежду на то, что это всего лишь фарс. Нет, не в этот раз. - Вы хотите шоу?! Сюрреалистичный театр одного актера. Он, чертов Король, ради такого случая даже покинул свой костяной трон, на котором сейчас вальяжно развалились шлюхи. Впрочем, здесь все шлюхи. Забитые боевым раскрасом татуировок, размалеванные, пробившие пирсингом всё, что можно и нельзя. Хотя кому тут что нельзя? На возвышении взрываются настоящими пожарищами горы пороха и хлама, вылизывая далекое небо языками пламени всякий раз, когда костровой подкармливает их из канистры. Массовая истерия расходится по подданным. О да, это чокнутое первобытное королевство на руинах цивилизации, главный закон которого - анархия. Полнейшая, первозданная, как сам Хаос. - Я не слышу! Вы хотите шоу?! Многократно усиленный микрофоном голос перекрывает и оглушающую музыку. Бляди у шестов, такие же твари на троне, они вульгарно изгибаются под очередную симфонию разрушения. В воздухе витает голод. "Они растерзают тебя, мальчик". Король сжимает натянутые поводки. Он сегодня даже в парадном "костюме", щедро украшенным колючей проволокой и шипами. Единственный ирокез из седых волос на выбритой голове с ежиком смоляных прядей. Черные, забитые пальцы натягивают веревки. Свора адских псов, прикормленная человеческой кровью и удерживаемая сильной рукой. Верные кровожадные хищники, нежно любимый зверинец одичавших, отбившихся от голодающих, собак. На асфальт с оскаленных пастей капает слюна, они рычат и скулят, пританцовывая на месте. Жертва прямо перед ними. Обычный мальчишка с выбритым виском. Его тело покрыто запекшейся, дразняще-пахнущей кровью, в глазах - полубезумная надежда. "Ты сегодня умрешь", - слишком хорошо написано на чужом лице, чтобы отмести все возможные сомнения. Король справедлив, Король неумолим в своих решениях. Слово Короля - закон: - Ты знаешь свой приговор, - не вопрос, утверждение. Любимую королевскую игрушку не обойдет наказание, после которого, если он и выживет, то умрет потом сам. После такого позора не живут. После такого позора незачем жить. - Вас обманули, - неожиданно прорезается твердость в надломленном голосе Дикаря. - Вас обманули! Амбалы заламывают руки в особо ретивой попытке добраться и объяснить. Донести и спастись, вернуть прощение. - Как унизительно, не правда ли? - поводки уходят в чужие руки. Король даже подходит, отсылая подчиненных за "стартовую черту". Не прикасается, брезгливо наблюдая за стоящей у его ног игрушкой. Любимой некогда, самой ценной игрушкой, которую он всегда оставлял в своей постели до утра. - Вас обманули, - упрямо повторяет юнец. Ему больше нечего терять: вся его жизнь от начала до конца мало что стоит, но ему хочется жить. Хочется, ровно до того момента, пока он не видит в чужих глазах, что Король знает. - Ты знаешь свой приговор? - кажется, тон смягчается на мгновение, когда он задает издевательский вопрос. Микрофон неожиданно оказывается выключенным, а в холодном взгляде читается все от начала до конца. "Значит, наркотик был не случайным?". - Вы... - в груди словно разрывается свинцовая пуля. "Значит вот почему все было так слаженно... ". - Ты подсыпал мне ту дрянь сам. Незачем спрашивать. Всё уже встало на свои места. И то пойло на "прощальном" пиру, что скосило за пару шагов до логова. И мерзкие руки, лапающие повсюду, куда только дотянутся, пока рот стягивали какой-то тряпкой. Кажется, их было с десяток. "Если бы я знал, какой ошибкой было тебе это рассказать!". - Догадался? - на губах появляется жесткая усмешка. "Вот почему я здесь один!". Подонки, посягнувшие на королевского фаворита, никогда не остались бы живы после того, что они сотворили. - Ты всегда был умным мальчиком... - Ах ты, проклятый ублюдок! - толпа хохочет и верещит. Лишь остатки гордости не дают сорваться в позорные слезы. Король выдержанно усмехается. Его не трогают оскорбления. Его не трогает больше ничто. Боль разливается по лицу. Удар, всегда короткий и точный, рассекает губу прямо по шраму. Не впервой. Но не так. Раньше он учил, раньше он приручал, раньше он выбивал дурь после особо опасных вылазок на чужую территорию. Даже если они приносили трофеи в виде неудачливых патрульных и оружия, наказание всегда было неизбежным. Возможно, потому что его жизнь ценилась больше остального сброда. А за закрытыми дверями спальни Король всегда слизывал выступающую кровь сам, укусом впиваясь следом. Удар всегда сбивал с ног, поцелуй с асфальтом оказался неизбежным, следом его же и украсила сплюнутая кровь. - Вставай, - короткий приказ, которому нельзя не повиноваться. Даже сейчас Король остается Королем. Чужим, незнакомым, величественным... безумным выродком. В своем двинувшемся королевстве. Подняться на ноги получается с трудом, но нужно. Никакой слабости перед этими мразями. Шоу только начинается, шоу, которое станет для него последним. Король вновь включает свой голос. Толпе нельзя скучать, иначе они разорвут всех, кого пожелают. Нельзя выпускать их из-под контроля. Неожиданно чужие руки вздергивают подбородок. - Пусть это всем вам будет уроком! - отпускает, едва не откидывая от себя, а пальцы, в последнем движении, срывают с шеи талисман. Единственный щедрый подарок. Уже не нужно провожать взглядом фигуру, вслушиваться в тяжелую поступь, пока берцы, обточенные металлическими шипами и пластинами прочерчивают полосы, высекая искры по разбитому асфальту. Король должен быть эффектным. Это же гребанный Король. - Дадим ему фору?! Вздымает руки к небу, упиваясь собственной властью над чужой жизнью. Толпа заходится в экстазе. Обожаемая охота, лучшее развлечение! Витающий в воздухе страх лишь дразнит их. Кто-то из фаеров, танцующих по бокам, поджигает огни и коридор освещается факелами. Настоящая ковровая дорожка в один конец. "Нет, я не сдохну сегодня". - Десять! Девять! Восемь! - они начинают считать слишком быстро, чтобы можно было понять, когда можно сорваться с места. Бессмысленно, на потеху бежать, но это лучше, чем встречаться с этими псинами здесь. Пустят пулю в лоб и не будет никакой драки. Развлечение должно быть долгим. Последняя связная мысль ускользает из головы. - Семь! Шесть! Пять! - несется в спину. Они остаются позади, подгоняя жертву свистом. Путь освещает ракетница, где-то позади ревут двигатели чудовищных механических зверей, давно переставших называться джипами, словно им не терпится сорваться следом за псинами, все еще беснующимися на поводках. - Четыре! Три!.. Два... Это можно угадывать. Это можно считать по срывающемся в сумасшедший бег сердцу, которое, кажется, считает вместе с ними удары. Сколько раз он сам был в этих рядах? Сколько раз он сам, потрясая ножом, бесновался в этих чудовищах на колесах, украшенных пожелтевшими от времени скелетами? Множество, десятки, кажется, сотни. Но никогда он не думал, что будет бежать, задыхаясь, по этому чертовому коридору. Он знает, что скрылся уже с чужих глаз. - Один... Истошный визг сирены разрывает воздух. Свора несется следом и не остается ничего другого, кроме как прибавить ходу. Нестись, спотыкаясь о трещины, до цветных кругов перед глазами и боли в боку. Каждый вздох через боль - ну и плевать. Собственная шкура важнее. Бежать! Нужно найти поворот. Нужно успеть свернуть... "Я выживу и отомщу. Я выживу. И отомщу. Выживу". Он не успевает затормозить, только выставить перед собой руки, врезаясь в стену, радостно откликающуюся металлическим гулом. Заветный поворот пройден, а дальше лишь кромешная темнота. То, что должно было быть темнотой. - Что за...?! Прожектор выжег светом глаза, лишая зрения. "Как можно было не услышать чертов вертолет?!" Вот теперь бежать точно некуда. Черная, наверняка бронированная, махина с двумя винтами перекрывает собой пути к отступлению. Сзади верная смерть, спереди военные. В ребра ударяется паника, а следом за ней и звериная ярость. "Я не сдохну!" Свои догонят, свои помогут, здесь не до шоу. Легалы на их территории, а это значит только одно - легалы умрут на этой охоте, а не он! Из горла рвется рев, даже сейчас он готов защищать своих до последнего. - Вяжи его! - неожиданно раздается приказ, в попытках перекрыть шум. Два не замеченных ранее боевика выплывают из темноты. За спиной появляются псины, но падают, не успевая прыгнуть, подкошенные автоматной очередью. - Живее! Он готов биться. Джипы совсем близко, а там толпа кровожадный каннибалов на каких-то троих, пусть и с огнестрелом. Никаких шансов. Думать некогда: склониться под руку, оттолкнуть ближайшего, чтобы кишки намотались на ближайший раскрученный винт. Против стали не поможет даже бронежилет и вся эта чертовая экипировка. - Вот же сука! - и мир разрывается мириадом оттенков боли, но адреналин не дает отключиться даже от удара прикладом по голове. Лишь остановить, заставить помотать раскалывающейся башкой, как и те издохшие псы, истекающие кровью в отсвете факелов. "Где эти чертовы джипы?!". - Кобра, хватай, - в чужом голосе сквозит раздражение. Второй удар отключает сознание, а понимание, что он уже в кабине приходит потом. Стальные руки запихивают в кресло, силясь пристегнуть в болтанке. Вертушка взлетает, а кто-то еще пытается приладить дверь. Внизу раздается пальба. Должно быть стреляют по винтам или днищу. - 3.46, успеваем, - рапортует чей-то голос сбоку, пока мир вертится, судорожно пытаясь свестись хотя бы то точки. - Смотри, чтобы он кони не двинул, нам за живого платили. "Платили?" К горлу подступает комок рвоты, подсознание отмечает, что окна бронированы. Тонированное "смотровое" в кабине ловит стремительно отдаляющиеся отблески факелов. - Не заставляй себя связывать, сиди спокойно, - ближайший спецназовец снимает шлем. Полная боевая раскраска не дает даже угадать точных черт лица, хотя куда там. Теперь уже собственная кровь заливает глаза, а мир все так же плывет. - Что пр... - вопрос захлебывается в тошноте. Вертолет ощутимо подкидывает. - Объясни ему, Дек, - "генерал" уже почти устало усмехается, снисходительно окидывая полураздетого дикаря взглядом. - Повезло тебе, детка. Столько бабла за твою жопу отвалили, даже на контракт согласились. И что в тебе такого ценного? "Отвалили? Жив?" Обрывки мыслей не сходятся воедино, как и картинка. Злость накатывает с новой силой, заставляя дергаться в кресле, забыв про боль. - Не трепыхайся, а то отправлю на боковую, - удивительно, как быстро сменяется расслабленность командира на строгую сосредоточенность. Но злости в голосе нет. Лишь набор из презрительности и усталости. - Минута, Рич, - сообщает пилот, а "экипаж" занимает места вокруг. Пристегивается слишком тщательно. - Твой Хаос нам хорошо приплатил, чтобы мы тебя вытащили, - почти сочувственно сообщает парню ближайший боевик. - Хороший мужик, если бы не был чокнутым ублюдком, пригодился бы. "Никто не смеет так говорить о Короле!" Плывущий взгляд следит за ножом, слепая ярость рвется затмить разум, но тот оказывается плотно оккупирован болью и порыв затухает. - 40 секунд, - второй пилот подключается к действу. Он даже не замечает, что голову стягивают наушники. - До чего? - разбитыми губами говорить неудобно. Слова кажутся смазанными, вертушку снова трясет. В боковой, такой же тонированный иллюминатор, хорошо видно удаляющиеся огни на развалинах города. Остав огромного пассажирского лайнера, рухнувшего прямо посреди города кажется совсем маленьким. Это место давно погрязло в ужасе. Уж кому-кому, а не ему не знать, что срывается в непроглядной тьме. - Надень-ка, - Кобра, оказавшаяся женщиной, тянет ему темные очки. - Нахрена? - Надень-надень. Весь экипаж уже укомплектован. Вжались по своим креслам, даже не пытаются нацепить наручники, лишь Дек держит поперек груди, чтобы не вывалился видимо. - 20 секунд. - Да что происходит, блять?! - очередная порция крови оказывается выплюнутой прямо на пол, а попытка откинуть чужие руки не приносит успеха. Очки чуть не отправляются следом, но все же удерживаются Деком. - Надень, говорят. Массированная атака по городу происходит, - с досадой произносит девица. - Чё?! - Что слышал, угомонись. - 10, держитесь, нас потрясет, - пилоты затягивают дополнительные ремни и что-то переключают на огромной панели. Слова застревают в горле. По внутренностям разливается ледяная паника, только сейчас доходит, что за лишний огонек, принятый им за сигнальный, над городом. Ракета. Ракета, несущаяся в торчащие скелеты небоскребов. - Нет... Тихий выдох одними губами. Обида, разочарование, ненависть - все исчезает. Взрыва не слышно. Ослепительная вспышка делает ночь днем, а город - пеплом, сгорающим в аду. Ад, возвращающийся на свое законное место. На глаза наворачиваются слезы, он все же вскакивает, метнувшись к окну. - Куда! Придурок! Гриб разрастается слишком быстро для восприятия. Дома сметаются взрывной волной, превращая все в зияющую воронку. Чьи-то руки рывком возвращают назад. "Хаос!" Вертолет слетает с курса. Они слишком близко, их сшибает чудовищным потоком, закручивая вокруг своей оси. Кто-то тянется пристегнуть ему ремень, кто-то кричит. Оглушенное тело вплавляет в кресло. - Держитесь! - нельзя сбежать от ада, ад всегда в нем, он часть его и требует свое дитя назад. Все вокруг сливается в безумный калейдоскоп...***
- Все целы? Вопрос звучит почти комично. Один пилот так и остался в кабине, которая и стала для него могилой. Черного зверя разорвало в клочья у самой земли, сначала лишив заднего винта и части хвоста, а потом и переднего, обрывая о торчащую скалу. - Мягкая посадочка, ничего не скажешь, - Кобра пытается шутить, зажимая рукой рану в боку. Металлический штырь вошел точно под бронежилет. По бедру текут алые струи. Дикарь поводит носом. - Эй, ты там как? - Дек пытается потрясти парня за плечо, на что спровоцированный организм вновь выворачивается наизнанку. - Потрепало тебя, бедняга... - Ага, ты его еще стукни, точно потрепает, - ехидно напоминает девчонка, дохромав до них и сердобольно протягивая фляжку. - Пей, полегчает. Зовут-то тебя как? - Дикарь, - губы не слушаются, а руки тем более. Дек выручает положение и скручивает крышку, помогая подняться с камней и сделать глоток. - Да уж, подходящая кличка, - усмехается он, наблюдая, как "груз" жадно делает глотки. - А зовут-то как? Но парню не до ответов. - Ладно, Дикарь, так Дикарь. Идти сможешь? Разум даже не пытается найти достойный ответ на тонкое издевательство. Он собирает конечности, сначала садясь, а потом и поднимаясь на ноги. Мир снова делает кульбит и его склоняет над землей. Во рту жжет от желчи: желудок давно уже пуст. - Ладно, дотащим, тут всего пара километров до лагеря, - выносит вердикт боевик. - Удачно упали, - хмыкает в тон Кобра. Они похожи как две капли воды. - Отъебись. Он пытается выпутаться. "Зачем мне туда?". В голове полный вакуум. Хаоса больше нет. Короля и королевства. Дома больше не существует. Он не мог спастись, он не всемогущ. - Пошли-пошли, тебя сказали доставить живым. Альфа никогда не нарушает приказ. - Оставь пистолет и валите! - Нет, ты посмотри, еще есть силы огрызаться. Ты уже и удар не держишь, а, Дек? На полянку возвращается командир с более везучим пилотом. Их потрепало не меньше, но это же гребанные оловянные солдатики. - Собирай мозги давай и шевелись, не зря же он тебя спас, чтобы ты тут застрелился. У этого хитрого ублю... - Захлопнись! - Дикарь срывается в рычание. К горлу подкатывает комок слез. Осознание догоняет не сразу. "Короля больше нет..." Все четверо переглядываются и хохочут, смотря на разъяренного "туземца". "И это мы-то чокнутые?" - Там ему и передашь, если выбьешь свиданку, - отсмеявшись сообщает ему командир и, не давая сообразить, скрывается за плотным кустарником. Вновь развернутые лагеря по ту сторону стены ждут своих гостей.***
- ...Ты сукин сын! - завершает свою тираду Дикарь, пока пальцы сжимают решетку. Хаос, сидит, развалившись, на узкой лавке. Усмехается устало, почти по-отечески смотря на мальчишку. - Последний мудак! - Закончил? - уточняет Король, провожая взглядом. В этот момент сложно поверить, что в клетке именно он. Скорее в то, что весь окружающий мир заточил себя зачем-то за решетку, а Хаос - надзиратель, забавляющийся с этими глупцами. - Ты, блять... Дикарь взрывается в новую вспышку, но мозг отказывается воспринимать такой поток адреналина и парень замолкает, зажмурившись. В тщательно перебинтованной голове кузнецы выковывают своеобразный клинок. Или колокол. С катастрофы прошла уже почти целая неделя, но лучше не становилось. Изможденный организм, облаченный в цивильные тряпки, накормленный и напоенный, восстанавливается слишком медленно. Он почти повисает на решетке, пытаясь прийти в себя. Стоит ли упоминать, каких сил стоило вообще сбежать с лазарета? - Дерни дверь, там открыто. Заходи, поговорим, коль пришел, - Хаос достает сигареты. Это выглядит настолько до обыденности безумно, что на губах вновь появилась усмешка, едва он почувствовал запах. Какой смысл запирать того, кому некуда идти? Даже такие ненормальные, как они усвоили, что к стене соваться нет смысла. Механизированная оборонная система, отрывающаяся сейчас на безобидных зверушках, быстро ставит таких идиотов на место. Легалы, как кроты, расположили свой лагерь под землей, изредка, наверное, потехи ради, отправляясь патрулировать улицы Глазго. А может отсеивая "неликвид". Кто в своем уме сунется в самое царство смерти, где "никто не живет" уже более тридцати лет? "Не живет, вот теперь уж точно". Дверь легко отъезжает в сторону, пропуская внутрь, но потеряв опору, он проходит лишь пару шагов, рухнув на скамейку рядом. - Ложись, - добродушный, но твердый приказ, и голова покоится на коленях. Дикарь прячет лицо на животе, все еще силясь поверить, что это не начавшийся бред. Знакомый запах горелой плоти, не выветрившийся даже тут, немного возвращает его к действительности. Желудок приятно сводит от настоящего голода. - Как? - А ты думал только у них есть вертушка? - пепел летит прямо на пол, дикарям чужды приличия. - Как ты... - Успел-успел, так же как и ты, только возился меньше, - пальцы проходятся по бинту, как раньше по волосам. Хаос старается не трогать мальчишку, зная, что все тело представляет собой один сплошной синяк. - Дикий придурок, сколько раз приложили? - Язык отсох бы предупредить? - бурчит тот, напрочь игнорируя вопрос. Пальцы цепляются о драную жилетку, с которой исчезли все цепи. Должно быть не понаслышке знают, как их можно использовать. А может и остались выжившие, которые видели оставленный когда-то давно подарочек. - Актер из тебя не хреновый, подохли бы там вдвоем пока ломаешься, - мужчина все же придвигает его поближе. На мгновение поднимает, закидывая ногу на ногу, чтобы спине была опора. - Угрохаю тебя за всё это, ты, двинутый... - ладонь натыкается на талисман на груди. Обычную пряжку чьего то ремня. Первая жертва, первый "легал". За то, что Король жив, ему можно простить всё, что угодно. - Обязательно, как только поправишься, - соглашается, как с ребенком, Хаос, погладив перебинтованную руку, и придерживая, чтобы он не упал. - Нахер ты продал своё королевство ради моей шкуры? - вопрос звучит глупо. Пафосно и неуместно. - Посмотри-ка, как на тебя влияет общество, а? Поменьше громких слов, - всё вокруг обволакивает дым, как напоминание о былой роскоши. Даже удивительно, как сюда можно было протащить косячок. Он поудобнее откидывается на стену. Пауза затягивается, а Дикаря неумолимо клонит в сон. - Завоюем новое, - доносится уже сквозь дрёму. Размеренное дыхание успокаивает. - Я уже присмотрел нам городок, который хочу тебе подарить, там, за стеной... - Проклятый ублюдок, - выдыхает с улыбкой. Жмется к теплу. Наедине можно позволить себе такую слабость. Король усмехается. Есть королевство или нет, подданные - лишь декорация. Король навсегда останется Королем.