***
Ты думаешь, я просто так отказался от всего, что мне было дорого? Просто так засунул в задницу свою гордость и неприступность? Позволил приблизиться ко мне на расстояние поцелуя? Заткнись. Заткнись, черт тебя дери! Это не то, ради чего я зашел так далеко… Совсем не то! И я не хочу, слышишь, не хочу видеть, как ты уходишь прочь каждый раз, когда остаётся сделать лишь один шаг навстречу. Сволочь… Ты хоть знаешь, каково это? Не знаешь. Верно. Откуда ты можешь знать? Это чувство, словно тебя заживо поджигают изнутри, уничтожая душу в пепел, медленно лишая самого себя?.. А ведь я всё для тебя. Для тебя я готов разбиться вдребезги, не оставив и следа на асфальте. Для тебя могу уничтожить этот мир в руины и развеять по ветру. Ради тебя пойду на самый край, рвану в любую бездну… Для тебя. И… ты знаешь… ты – моя бездна. И я уже лечу вниз, на полном ходу врезаясь в обломки скал-предрассудков, истекая кровью, теряя что-то ценное, важное. Но я ничего не получаю взамен. Слышишь?! Ничего! Ты уже давно обломал мне крылья, присвоил их, украл. И пусть я сам прыгнул в эту бездну, но мне без тебя не взлететь. Ублюдок. И я снова кричу, снова прошу помочь, бьюсь в истерике, как псих жажду твоих прикосновений. А ты снова уходишь. Молча, не спеша, не оборачиваясь и не останавливаясь. И я пойду за тобой. Как наивно… Но уже поздно размахивать руками, что бы взлететь. Слишком поздно. И ты уже так близко, пусть и постоянно убегаешь вперед, браня, рыча, отворачиваясь. Но ты –мой. Можешь бежать снова, придурок. Я всё равно догоню.***
Аомине как обычно развалился на диване во весь рост, закинув руки за голову, и протянул: - Жрать охото. Его голос звучал не так, как все привыкли. Он стал более низким, басистым, слегка хриплым. Глаза выражали абсолютное безразличие ко всему. Тяжелый, уставший взгляд теперь стал его обычным взглядом. Движения стали еще более ленивые, плавные, как у пантеры. - В холодильнике еще что-то оставалось, - отрешенно бросил Тайга, не отрывая взгляда от учебника. На носу были экзамены, надо готовиться. Дайки фыркнул, рывком поднимаясь с дивана, и направился в сторону балкона. - Ты куда? – встрепенулся Кагами. - Решил покончить жизнь самоубийством, - съязвил в ответ синеволосый. – Воздухом подышать. Парень медленно открыл дверь, впуская в комнату прохладный ветерок. На балконе действительно было свежо. И даже на душе как-то полегчало от вида бесконечных, тянущихся во все стороны многоэтажек и дорог. Дайки облокотился на парапет, задумчиво вглядываясь в вырисовывающееся за облаками солнце. На душе воцарилось чувство опустошенности и животного страха. Словно его, Аомине, уже сбросили вниз, предательски пнув под зад. - Я думал на улице жарко, - пробубнил Кагами, подходя сзади. Тайга так же застыл в немом изумлении, очарованный завораживающими видами. - Уже вечер, придурок, - вяло отозвался Аомине, окончательно повиснув на парапете. - Да? А я и не заметил. Странно, - послышалось полушепотом из-за спины его спины. Наверное, они бы еще долго смогли так простоять, пялясь на с балкона на чарующую красоту города. Могли бы. - Скажи мне, - неожиданно твердо проговорил Дайки, в голосе которого читалась какая-то раздраженность. – Я нужен тебе? Синеволосый подождал с минуту, потом сам обернулся к Кагами, пристально глядя своими безжизненными глазами в тигриные глаза Тайги. Но Кагами продолжал хранить молчание, глядя в пол. - Ясно, - выдохнул Аомине. – Как обычно. Парень коротко усмехнулся и направился в комнату. Потом неожиданно замер, став за спиной красноволосого и медленно, почти нежно, прошептал: - Я люблю того, кто вечно от меня убегает. Постоянно смущается непонятно чему, отстраняется. Он разрывает меня на куски своим молчанием. Но стоит ему сказать всего лишь одно слово, и я уже готов свернуть горы по его просьбе. Это лечится, не знаешь? Тайга стоял неподвижно, не поднимая головы, и молчал. По его спине пробежали мурашки, а губы предательски дрогнули. Он боялся, и Аомине был прав. А что еще хуже, он был прав абсолютно во всём, что бы ни сказал в адрес Кагами. Это вызывало очень странное, смешанное чувство, когда ты словно убеждаешься, что есть кто-то, кто знает тебя лучше, чем ты сам. - Прости меня, - тихо и очень медленно сказал Тайга. Говорить было почему-то очень тяжело. То ли от ощущения прикосновения спины Аомине к его спине, толи от чувства вины за то, что не можешь дать что-то взамен чужой любви. - Ох, достал уже. Только это и слышу вечно. Ты другие слова знаешь? Молчание. - Молчишь. Опять. Ну, тогда я по… - Постой, - вздрогнул Кагами. – Я люблю тебя, ты же знаешь это. - Тогда почему ты вечно ведешь себя так, словно я – табуретка какая-то? – перебил синеволосый, разворачиваясь лицом к спине собеседника. - Я не могу, - прошептал Кагами. - Я не слышу, говори громче, - уже раздраженно отозвался Дайки. - Я не могу этого принять! – рыкнул красноволосый так, что едва не задребезжали стекла. – Понимаешь? Я не могу принять свою зависимость от тебя! Твой голос, твой запах, они повсюду, они преследуют меня. Еще немного, и я рехнусь! Аомине резко дернул Кагами за плечо, разворачивая парня так, что бы наконец увидеть взгляд его разъяренных глаз. - Перестань уже вести себя, как сопливая десятилетняя девчонка, - неожиданно посерьезнел он. – Если тебя плевать на меня, то так и скажи. Хватит уже тянуть кота за все подробности. - А если это не так? – продолжал рычать Кагами, срывая руку Дайки со своего плеча. – Если такова моя любовь? Если я действительно боюсь переступить черту здравомыслия и морали? - Здравомыслия? – усмехнулся в ответ Аомине. – Мы конечно трахаемся иногда, но ты… - Заткнись! Я не хочу слышать снова какой-то бред о том, как ты страдаешь, как тебе плохо, какой я гад, и как я вечно ною. Ты говоришь, что ты любишь меня? Да у тебя на лице написано, как я тебя задолбал, и как ты устал. Ты говоришь, тебе больно, я тебя мучаю, да? Не смей мне это говорить! Потому что это ничто, слышишь меня, ничто по сравнению с тем, как мне паршиво от того, что я не могу даже пальцем прикоснуться к тебе. Сразу же дурею. Аомине удивленно застыл, теряя контроль над отвисшей почти до самого пола челюстью. - Что ты делаешь? – огрызнулся Тайга, впрочем, не сильно противясь притягивающим к родной груди рукам. Дайки, скрипнул зубами, сжимая плечи озверевшего баскетболиста в своих объятиях. Головой он понимал, что если сейчас дать слабину – всё, назад пути уже не будет. Но что-то другое, сильнее чем разум, продолжало его толкать вперед. И это «другое» вовсе не в штанах. - Я понял, - прошептал он в самое ухо красноволосого, еще крепче прижимая его к себе. – Ты боишься, я не решаюсь. Так мы и состаримся угрюмыми, злыми, уставшими стариками. Но знаешь, даже тогда, когда ты женишься, будешь делать с красавицей-женой в год по несколько детенышей, поднимешься на самую вершину и будешь счастлив, окруженный семьёй, - Дайки помедлил, собираясь с мыслями. – Помни меня. Я всегда буду частью тебя. За твоей спиной. Верь мне. - Я люблю тебя, скотина, - проговорил в ответ Тайга, срывающимся голосом. – И всегда буду верить тебе.