Вихрь

      Город — великолепный и нищий — всех встречал по-разному. Разделённый на множество кварталов, из которых только в одном от силы можно было бывать, не опасаясь за собственную жизнь, похожий на огромный муравейник, в котором каждый был занят своим делом и подчинялся строгой иерархии — для Города существовали собственные законы. Не такие, как во всём Ибере. И даже не такие, как на астарнских уровнях¹. Город жил своей жизнью, отдельной от остального мира. Наверное, Город был самым прекрасным местом во всём Ибере — теперь он занимал довольно большую часть от Зерклоди, и, вероятно, когда-нибудь наступит тот день, когда Зерклоди и Город станут одним целым.       У Зерклоди всегда была отвратительная репутация, а уж с тех пор, как самый лакомый кусочек уровня облюбовал для себя и своей шайки Алексей Фольмар — тем более. И, наверное, дело было не только в множестве заведений, открытых этим человеком — с ними бы ещё можно было смириться. Дело было ещё в том, что Алексей был весьма предусмотрителен, и никогда не оставлял ценных артефактов без охраны. А обойти этих охранников было ой-как непросто!       И, всё-таки, Эвви смогла это сделать. Оказалась достаточно смелой, чтобы попытаться, и достаточно умной, чтобы сделать. Теперь оставалось только оказаться достаточно шустрой, чтобы убежать.       На её счастье, в Городе было так много дорог и домов, что можно было потеряться в толпе, спрятаться, скрыв свой магический след и став невидимкой для жестоких преследователей. В Городе постоянно кто-то куда-то спешил, кого-то толкал — это не было для кого-то чем-то необычным, так что вряд ли на Эвви кто-то обратит внимание. Обхамить — могли, обозвать — могли, даже ударить — но ни в коем случае не запомнить её внешность и направление, в котором она убежала.       Серо-оранжевый свитер из овечьей шерсти прекрасно спасал от холода, кеды были вполне удобными, а на сумку было поставлено специальное заклинание, чтобы скрыть артефакт от посторонних глаз — за него была назначена слишком большая награда, чтобы можно было пренебречь осторожностью. За Эвви мог погнаться кто угодно — не только Фольмару нужна была эта вещица, ею вполне могли заинтересоваться и другие преступные шайки, и легавые.       Артефакт был похищен у какого-то учёного-артефактника, что пару лет назад загремел в тюрьму за незаконный оборот оружия, и, кажется, обладал немалой ценностью не только для Коллекционера. Его вполне можно было использовать по прямому назначению, а не только разглядывать, положив под стекло. Прямого назначения, правда, Эвви не знала, впрочем, ей не было до этого никакого дела — если Гветти выложит за него кругленькую сумму, её совесть не проснётся, даже если этот артефакт есть само воплощение какого-нибудь древнего зла.       В конце улицы оказывается тупик, и девушке приходится войти в один из домов, где был очередной притон, чтобы выбраться на крышу. Эвви старается бежать и ни о чём не думать. Думать она будет гораздо позже. Когда ситуация разрешится — в хорошую или плохую для неё сторону. Сейчас же нужно просто бежать и, при случае, постараться применить те приёмы, которые ей показывал Рокки, а если не получится — действовать, как обычно. На лестнице Эвви едва не сталкивается с целующейся парочкой, а на полу одного из пролётов сидит мальчишка лет четырёх от роду, очевидно, сын одной из работниц сего заведения, которому девушка тут же бросает конфетку, вынутую из кармана джинсов. Ещё с десяток ступенек, и Эвви выбирается на крышу, остановившись на пару мгновений, чтобы отдышаться.       Её взору открывается прекрасная картина из тысяч магических огоньков и бликов, и девушка не может сдержать восторженного вздоха — Город был очень красив, и, пожалуй, стоило сказать за это спасибо Фольмару, без вложений которого вряд ли могло получиться что-то даже вполовину менее потрясающее. Огней было так много, что налюбоваться бы Эвви не сумела, даже останься она в этом городе дольше, чем на пару часов. Но любоваться было некогда — вряд ли люди Фольмара пощадят её, останься она в городе хоть на лишнее мгновенье. Алексей Фольмар не прощает обид никому, даже собственным детям, а уж Эвви Рейнвейрс тем более нечего надеяться на его милосердие и радушие. Кражи в Городе караются куда строже, чем убийства.       В первую очередь нужно выбираться из Города. Там её ждёт айроцикл, на котором она и сумеет выбраться с Зерклоди — в Городе любой транспорт должен был регистрироваться, и Эвви не решилась тащить бесценный подарок своего старшего братца с собой. Зачем, если есть хоть какая-то вероятность, что она здесь его потеряет?.. Ей и без того есть о чём беспокоиться.       Все крыши в Городе — плоские, по ним крайне удобно бегать, и за это Эвви готова сказать спасибо общему моральному облику Города. По правде говоря, девушка ужасно боится высоты — всего, что находится от поверхности больше, чем в трёх гридтах². Только вот — прыгать по крышам лучше тогда, когда преследователи не стоят в двух шагах от неё. А ещё в сумке валяются персики, которые могут помяться, если она будет слишком яро прыгать с одного дома на другой. Эвви подходит к самому краю крыши и примеряет, сколько будет длиться её «полёт» от неё до следующей. Крылья открывать нельзя — по крыльям легче всего будет её вычислить и убить, и поэтому приходится надеяться только на собственные ноги. Поразительное гадство.       Пара секунд и Эвви прыгает, приземляясь на крышу не притона, а какого-то склада, каковых в Городе было немерено. Небо уже совсем тёмное — Город живёт преимущественно ночью, и Эвви кажется это весьма удачным обстоятельством. Колено практически не болит, и ей хочется искренне поблагодарить за это Рокки, что достал для неё пару мазей и снадобий. Как ни странно, они вполне помогли. Девушка старается прислушиваться к шуму вокруг, чтобы не попасться в одну из тех неприятных историй, которые обычно заканчиваются ещё одним занятым местом на тихом загородном кладбище.       Дом, ещё один, крыша, следующая — и вот Эвви оказывается практически на границе Города. Она спешит, но старается не особенно привлекать к себе внимание — всё делать стоит очень тихо, и тогда никто не поднимет голову и не увидит её. Клиенты Впрочем, из притонов уже давно слышны крики и громкая музыка. Никому, кроме приспешников Фольмара, нет никакого дела до девчонки, которая куда-то бежит. Колено уже начинает ныть, и Эвви может лишь шептать — «пожалуйста, только не снова, почему нельзя, чтобы всё случилось уже позже».       До крыши башни на выходе из Города, девушке не допрыгнуть. Можно было бы распахнуть крылья и долететь, но это слишком рискованно — тогда ей будет не скрыться от Фольмара, даже если Гветти отдаст ей дюжину украшений самой императрицы. Эвви вовсе не хочется умирать. Ей хочется жить — так мало она ещё была счастлива за свои жалкие пять тысяч, так мало хорошего с ней приключалось, что совершенно не хотелось, чтобы жизнь обрывалась. Эвви кое-как спускается с крыши — дверца на чердак закрыта, и девушке приходится спускаться по пожарной лестнице. Наконец, её ноги стоят на мощённой булыжником улице, чему Рейнвейрс несказанно рада.       Обрадовалась она, впрочем, немного рано — навстречу ей откуда ни возьмись выходят подчинённые Коллекционера. И сразу трое — Эвви-то и с двумя из них может справиться едва-едва. Правильно говорил ей Рокки — не следует себя переоценивать и лезть в то, что тебе не по плечу. Однако так приятно было почувствовать себя сильнее и умнее их всех, что было просто невозможно отказаться. За что, вероятно, Эвви Рейнвейрс сейчас поплатится, не получив ровным счётом никакой награды, разве что кроме удовлетворения и собственного превосходства над Фольмаров в плане ловкости рук и ума. Что же... Во всяком случае, если ей и суждено помереть, то пусть уж это будет из-за вещи, подобной тому артефакту, что лежит у неё в сумке.       Эвви сворачивает за угол, надеясь петлять дворами, путая их. Дух захватывает, в ушах шумит, а сердце стучит быстро-быстро, что вот-вот выпрыгнет из грудной клетки. И когда кто-то хватает её за плечи, куда-то затаскивая и зажимая ей рот рукой, сердце готово в любой момент остановиться. И Эвви чувствует страх. И понимает, что ни за что на свете не отказалась бы от сегодняшнего приключения. Её жизнь была довольно скучна — она была самой обыкновенной воровкой с Кетгрима, поэтому очень сильно хотелось познать что-то новое.       — Тихо, — шёпот незнакомца щекочет её шею, и Эвви может лишь хихикнуть и попытаться отодвинуться.       Её всё так же держат за плечи — так крепко, что, должно быть, потом останутся синяки, и почти заталкивают куда-то, после чего отпускают. Первое мгновение девушка не может думать ни о чём, кроме того, что, кажется, беда отступила. Даже дышать ровно она до сих пор не может. Эвви хочется чуть ли не взвизгнуть от радости, но, понимая глупость такого поведения, она молчит.       Эвви поворачивается к незнакомцу и с любопытством разглядывает его — он довольно высок ростом, сама девушка едва ли достаёт до его плеча, а рубашка у него накрахмалена так сильно, что, кажется, зашуршит, если даже просто дотронуться до ворота. Эвви нравится. Это выглядит вполне здорово. И пальто на нём такое хорошее и тёплое, что девушке хочется надеть эту вещицу на себя — в Городе ночами довольно прохладно, Алексей Фольмар иногда решает «проветрить» Зерклоди, что ему прекрасно удаётся благодаря его артефактам и учёным, которых он украл, а у неё так и не нашлось ничего теплее свитера. И Эвви радуется своему спасению. До тех самых пор, пока не замечает характерную татуировку на запястье — в виде скелета летящей птицы, окружённого парой вензелей. «Б.А.» — гласят инициалы сверху и снизу от скелета. Эвви прекрасно знает название организации, где работает её спаситель, и ей становится противно.       Лучше бы её убили подчинённые Фольмара — во всяком случае, не пришлось бы общаться с этим типом и находиться с ним в одном помещении дольше, чем долю секунды. Эвви оглядывает комнату, где они оказались, и понимает, что можно вырваться отсюда через окно. Благо — первый этаж.       — Ты в порядке? — спрашивает «Б.А.», и Эвви Рейнвейрс в ужасе отшатывается от него и упирается спиной в стену.       Вероятно, девушка даже знает, как его зовут. На татуировке изображён знак прокуроров, подчиняющихся Керберосу Мейеру³. Кажется, Рокки как-то говорил о человеке по имени Богдан Алфёров — вероятно, это именно он. Рокки обозвал Алфёрова весьма неприятной тварью, что уложила десятка три ребят из шайки Джеральда Фамитта, довольно хорошего парня, что всегда позволял Эвви остаться на пару суток у него.       Девушка кое-как отползает к окну и пытается открыть его. Засов никак не поддаётся. Наверное, права была мадам Зарисса, говорившая, что утром нужно завтракать как можно лучше. Проблема была в том, что у Эвви едва ли найдётся из еды что-то большее, чем пара сухарей. Вот если она успеет продать артефакт, то, конечно же, получит возможность купить что угодно — даже домик на каком-нибудь из уровней Ибере, а не только завтраки каждый день.       Кажется, Алфёров ждал её ответа. Только вот Эвви до безумия не хотелось отвечать — спас жизнь, а теперь ещё может оказаться, что ей придётся работать на органы! Ужас какой-то, а не день! Засов на окне давно заржавел, и Эвви никак не может сдвинуть его с места. Девушке хочется ударить окно чем-нибудь тяжёлым и разбить стекло, только вот она уверена, что подобное слуги Фольмара обязательно заметят — скрежета и гудения в Городе достаточно, однако не принято даже разбивать бокалы. Звук бьющегося стекла будет для приспешников Коллекционера слишком заметен, и они тут же придут сюда. А раз уж её спасли, Эвви хочет выбраться.       Жажда жизни не покидает её, и сердце стучит так сильно, что Эвви не может слышать ничего больше. Руки дрожат, слишком холодно здесь, и хочется расплакаться от досады, только вот девушка вряд ли может себе это позволить. Рейнвейрсы не плачут — как-то сказал ей брат, и Эвви никогда не плакала.       — С фараонами я не разговариваю! — буркнула девушка, стараясь ни за что не подходить к спасшему ей жизнь прокурору ближе, чем на дюжину шагов. Глупое подсознание считало, это расстояние безопасным, не понимая, что человек может не только ударить или замахнуться с ножом, но ещё и выстрелить или применить магию.       Должно быть, прозвучало довольно грубо. Впрочем, вряд ли Эвви было до этого дело. Ей хотелось сбежать из Города. Сбежать и не возвращаться ближайшую тысячу лет — пока об артефакте не забудут. И именно поэтому она так и не показывает никому здесь свои крылья — магический след можно убрать и изменить, но по рисунку на крыльях возможно вычислить кого угодно.       Колено продолжает ныть, и Эвви уже не уверена, что успеет добраться до укрытия или хотя бы до айроцикла прежде, чем боль станет невыносимой. Если она сумеет выбраться хотя бы за пределы Города, ей уже стоит порадоваться. Мужчина продолжает стоять там, где стоял с того самого момента, как девушка осмелилась повернуться к нему лицом. Так и не подходит к ней. Впрочем, Эвви была этому несказанно рада — не хватало ей ещё разговаривать с человеком подобного толка. Ребята же её потом засмеют! Если не хуже — Рокки-то бы просто посмеялся, а Лиаму это совершенно не понравилось бы, возможно, он даже ударил её.       Сама Эвви Лиама не любила — слишком тот близко к сердцу принимал все события, которые с ней случались. Лиам никогда не понимал её, даже никогда не пытался — лишь старался заботиться об её безопасности, думая, очевидно, что она совершенно не может о себе позаботиться сама. А ещё Лиам был редким занудой, что кричал на неё каждый раз, когда она влипала в неприятности. Пожалуй, девушку куда больше устраивал Рокки с его вечными усмешками. Во всяком случае, он никогда не задавал лишних вопросов — просто помогал и всё.       — И даже не поблагодаришь за спасение? — усмешка в голосе прокурора кажется Эвви почти забавной.       Артефакты — штука скверная. Даже если они помогают, защищают или делают что-то полезное. Эвви за всю свою жизнь не надела на себя ни одного. А человек, который помог ей, был обвешан артефактами, как и было принято в подобных службах: часы с каким-то духом внутри, кольцо, за которое коллекционеры заплатили довольно много, так как выполнено оно было одним из древних мастеров.       Сама девушка готова уже сдаться. Ей кажется, что артефакт пылает в её сумке магическим огнём. Пожалуй, стоило узнать об этой вещице побольше, перед тем как лезть в Город к Коллекционеру. Кто знает, что может произойти? Некоторое вещицы подобного толка обладали собственным разумом, и могли мстить тому, кто поступал не так, как им самим хотелось.       — Я бы и сама справилась! — самоуверенно фыркает Эвви, в глубине души понимая, что ничего подобного — просто гордость не разрешает признаться.       Пожалуй, ей хочется поскорее от него убежать. И чтобы он ничего не узнал про украденный ей артефакт — ещё неизвестно, как прокуратура Мейера отнесётся к такому поступку. Всё-таки, красть не слишком-то хорошо. Даже если жертвой является тварь вроде Алексея Фольмара.       Эвви до сих пор возится с засовом, твёрдо для себя решив, что после упорных трудов должно поддаться что угодно. На руке появляется пара ссадин, но девушка молчит, стараясь ни о чём не думать. Стараясь, чтобы глупые мысли сейчас не лезли к ней в голову — уже потом, плюхнувшись у костра рядом с Рокки и Лиамом она будет думать и фантазировать. А сейчас — нельзя.       Прокурор подходит к окну и одним движением открывает засов, после чего распахивает окно. Эвви громко выдыхает, а потом переводит взгляд на тёмное пятно на пиджаке. В полумраке комнаты, где они остановились, это пятно не слишком-то бросалось в глаза, и, пожалуй, поэтому девушка смогла заметить его только сейчас. Был бы здесь Рокки — уж он-то знал, чем помочь в подобных ситуациях...       — Спасибо, — буркнула девушка, стараясь не думать, что человек, стоящий рядом с ней, ранен.       Эвви Рейнвейрс никогда не любила крови, до тошноты не любила. Даже почти боялась её — дыхание перехватывало каждый раз, когда ей приходилось видеть большое количество оной, только вот приходилось терпеть и делать вид, что всё в порядке. Иначе она не смогла бы столь долго продержаться в шайке Джеральда. Голова и сейчас начинает кружиться, и девушка облокачивается на раму. Она надеется, что сможет выдержать, и что её не вытошнит от этого зрелища. Её вынужденный спаситель не заслуживал подобного отношения. Возможно, ему даже стоило помочь.       Джеральд всегда был для неё почти что отцом. Он, конечно, был тем ещё бандитом, но Эвви хорошо относилась к нему — он спас её, когда ей было тринадцать, научил обращаться с оружием, воровать, жить, принял в свою шайку и никому не позволял её обижать. Разве мог кто-либо сделать что-то хотя бы вполовину столь же благородное по отношению к рыжеволосой мелкой нищенке, которая только и умела кусаться и визжать. Мало кто отнёсся бы к ней в ту пору с таким пониманием и состраданием, чтобы схватить её за шиворот, притащить в баню, отмыть, одеть нормально, причесать, накормить да ещё и научить ремеслу. Пусть даже под ремеслом и подразумевались кражи.       Эвви вряд ли выжила бы без Джеральда, и она это прекрасно понимала. И потому была бесконечно ему благодарна. И ведь не выпнул же он её в большой мир, прежде чем она научилась воровать как следует — ждал, терпеливо объясняя и показывая, как что лучше сделать, и девочка, которой она тогда была, старательно трудилась, запоминая все слова своего спасителя. И, пожалуй, следовало признать, что ученицей она была весьма и весьма неплохой. Не только старательной, но и вполне талантливой — возможно, она даже превзошла своего учителя.       Где-то в сумке, привязанной к её айроциклу, лежит ветровка. Пожалуй, первое, что сделает Эвви, когда доберётся до своего транспорта — наденет её. Во всяком случае, станет хотя бы чуть-чуть теплее. Хотя бы в мыслях. Ещё лучше было бы снять номер в какой-нибудь заброшенной гостинице и завернуться в плед. И лежать, лежать, лежать, пока усталость не покинет окончательно. А ещё лучше — снять каморку под самой крышей, чтобы можно было увидеть небо. И огни. Множество огней. Эвви очень их любит — в жизни не найти ничего прекраснее них.       — Значит, за спасённую жизнь я благодарностей не дождусь, а за обычный засов — вот она? — рассмеялся мужчина.       Смех кажется хриплым. Почти что насильно выдавленным из груди. Едва-едва живым — смех ведь тоже бывает живым или мёртвым. Просто большинство людей этого не понимают. Вот Джеральд всегда понимал. И Эвви следовало его уважать ещё больше ещё и за это. Он всегда понимал гораздо больше, чем кто-либо. И именно поэтому, пожалуй, его не могли поймать. Обычный человек, может, и имеет право на то, чтобы быть глупым. Но только не вор.       Эвви усмехнулась и кивнула. Пожалуй, он ей даже немного нравился. Если бы он не был прокурором, девушка даже могла бы в него влюбиться. Он был вполне симпатичным, и даже милым. Он не был похож на человека излишне принципиального, что сразу бы схватил её под белы рученьки и отправил бы куда следует — напротив, вероятнее было даже, что он промолчит. К тому же, он оказался в Городе. Прокуратура Мейера не занимается Городом — политических преступников здесь не найти. Есть воры, проститутки, бандиты, убийцы, наркокартели — в любом количестве, какое только будет угодно. Таковые попадались здесь на каждом шагу — пожалуй, было сложно найти в Городе среди постоянного населения, хотя бы одного человека, который не был бы повинен в каком-либо преступлении. Но политических преступников не было. Коллекционер не позволял проникнуть в Город кого-нибудь, повинного в преступлениях против Ибере — ему было бы совершенно некстати вмешательство в деятельность его детища кого-нибудь из генералов. Прокурору было совершенно нечего делать в Городе, если только... он пришёл не по личному делу. Эвви садится на подоконник и кое-как перелезает на улицу. Да... Пожалуй, отсюда бежать даже ближе. Всё-таки, хорошо, что она свернула именно за тот угол.       Прокурор подошёл к окну и попытался проделать то же, что и она. И поморщился от боли. Едва не застонал. Да... Видать, крепко его ранило. Эвви даже стало немного жаль этого человека. Кое-как он всё же перебирается через подоконник, но девушке кажется, что пятно на его пиджаке расползлось ещё больше. А сам человек чуть-чуть покачивается, и Эвви пугается, что он вот-вот упадёт.       — Пошли, — шепчет она, подходя к нему ближе, и хватая за локоть. — Я знаю, как выбраться. И смогу отвезти тебя в ближайшую больничку, как только мы выйдем за пределы Города.       Её спаситель покорно плетётся за ней следом, и девушку это, по правде говоря, жутко раздражает. Что может быть хуже человеческой покорности? Никогда не знаешь, чего от неё ожидать — счастья, горя или печалей. Впрочем, думать некогда. И Эвви лишь тащит его за собой, запоздало думая, что, возможно, с его ранением стоило обращаться более бережно, что ли?..       До бреши в магическом куполе Города они добираются довольно быстро. И даже без происшествий. Эвви очень надеется, что происшествия не появятся сами собой, когда она уже расслабится и решит уснуть — лучше уж так, когда под рукой у неё заряженный пистолет, который ей удалось стянуть с одного из охранников окрестных борделей. Возможно, её всё равно убьют, даже с оружием. Но только тогда она успеет хотя бы отомстить за себя. Пусть и немного заранее.       Однако, людей Коллекционера по дороге не попадается. И вообще никого не попадается — все заведения почему-то закрываются, но сначала это совсем не кажется Эвви странным. Даже бары, которые работали в Городе, казалось бы, круглосуточно. Только вот девушке вовсе не до торговли в Городе — ей хочется лишь сбежать отсюда. И поэтому она пролезает в брешь, стараясь никак не задеть магическое поле, чтобы не получить лишних ожогов — поле здесь довольно едкое и жгучее. Прокурор о подобной тонкости, очевидно, не знает. Или ему настолько неудобно, что он пренебрегает подобной мелочью. И зря. Потому что тут же начинает шипеть от боли. Впрочем, через пару секунд он уже находится снаружи магического барьера, и девушка этому рада. Только вот говорить об этом совершенно некогда, и она снова хватает его за руку и снова тащит — уже по направлению к своему средству передвижения, которая оставлена совсем недалеко, как ей казалось ещё пару часов назад.       — Я Богдан, кстати, — говорит прокурор, когда они уже усаживаются на её айроцикл — старенькая модель, конечно, но Эвви она нравилась.       Девушка хмыкает что-то вроде: «А меня Эвви», после чего пристёгивает Богдана покрепче. Чтобы избежать неприятных ситуаций в воздухе. Впрочем, прокурор не сопротивляется. Позволяет ей всё это с собой проделывать. Эвви достаёт из сумки на своём средстве передвижения, лайм, который, через несколько мгновений оказывается полностью съеден. Джеральд никогда не понимал её любви к лаймам и лимонам — считал, что их просто невозможно есть. Рокки был примерно такого же мнения. Как и Лиам. А самой девушке очень даже нравилось.       Двигатель ревёт, и вот уже айроцикл взмывает в воздух. И Эвви готова завизжать от восторга. Как и всегда, когда старенький Тувткер заводится. Сколько девушка себя помнит, подобный транспорт всегда внушал ей восхищение. И когда Джеральд на её шестнадцатилетие подарил эту модель айроцикла, Эвви была в полном восторге и даже не смогла удержаться и не кинуться наставнику на шею.       Клубы пыли и газа взмывают в воздух вместе с айроциклом, и Богдан заходится в кашле. И только теперь девушке приходит в голову мысль, что далеко не всем может быть приятно дышать выхлопными газами. И что далеко не все привыкли к этому. И что стоило дать прокурору хотя бы шарф, чтобы он смог обвязать лицо — сама же она так сделала, совершенно забыв про него. Что же... Это был один из её небольших недостатков — эгоизм. Джеральд, впрочем, говорил, что это вовсе не недостаток, а преимущество. Человека, думающего лишь о себе, трудно сбить с толка. И сиятельный генерал в чёрных доспехах и алым плащом за спиной — ещё одно доказательство этому утверждению.       Мысли о неудобстве Богдана тут же забываются, как только Эвви видит небо. И этот вид наполняет её таким восторгом, что ей хочется раскинуть крылья и лететь — не только за счёт двигателей айроцикла. Только вот нельзя — вдруг Фольмар их увидит. Хотя, наверное, так даже лучше — что ей нельзя пользоваться своими крыльями. Иначе она поднялась бы столь высоко, что испугалась бы.       Впрочем, радуется она несколько рано.       Вот, оказывается, в чём была причина такого покоя на улицах Города — зерклодские бури. Эвви видит, как тёмные столпы кружащейся в воздухе пыли движутся. И вот один мелькнул справа от айроцикла, и Эвви Рейнвейрс с большим трудом удаётся не попасть в этот вихрь. Любой ветер ты можешь уговорить, подчинившись ему, и сделать своим рабом, вспоминаются ей слова песни, что орала сегодня утром в наушниках. Вполне в тему к происшествиям сегодняшнего дня. Жаль Эвви совсем забыла достать наушники и плеер, когда усаживала этого недотёпу — теперь лететь немного скучно.       Рука Богдана ложится ей на живот, и девушке ужасно хочется ударить его как следует по пальцам, чтобы не смел этого больше делать. Сколько Эвви себя помнила, она никогда не любила, чтобы к ней кто-то прикасался. Только вот из чистой благодарности к прокурору за своё спасение, она этого не делает. Лишь старается лавировать между вихрями, ища место для посадки — можно остановиться только там, где будет хоть какой-нибудь домик, где можно будет переждать бурю. Иначе Богдан скорее всего просто не дотянет до больницы. А позволить это себе девушка вряд ли может. Она старается не попасть ни в один из этих тёмных столбов — вряд ли там возможно выжить. Уж точно не на Зерклоди — здесь действовала какая-то особая магия...       Наконец, показывается какой-то посёлок и старенькая одноэтажная гостиница там. Слишком бедная и обшарпанная. Что же... Айроцикл заходит на посадку, и уже через несколько минут девушка оказывается нос к носу с хозяйкой гостиницы, старой женщиной с морщинистыми красными руками.       — Понять не могу, зачем ты попёрся в Город! — восклицает Эвви, когда укладывает Богдана на кровать в номере, который ей удалось снять.       Он кажется ей отвратительно тяжёлым и ужасающе бледным, пусть с того момента, как они пробрались сквозь барьер, она не услышала от него ни одного стона. А ещё — кровь... Эвви сдирает с него пиджак и рубашку и тут же едва может сдержать рвотный позыв. Как же ей не нравится кровь... Рана у Богдана, к счастью, не огнестрельная. Скорее всего, кто-нибудь в городе пырнул его ножом или... Эвви всё никак не могла запомнить, как именно называлось национальное оружие многих телохранителей Алексея — он почему-то предпочитал брать своих охранников именно из этой народности Ибере.       На рану Богдана уходят остатки мази, которую вручил ей Рокки. Должно скоро уже помочь. Эвви уверена, что поможет — всем в шайке Джеральда прекрасно помогало, когда они возвращались с даже более ужасающими ранами. И самой девушке тоже помогало. Только вот почти все из команды Джеральда были с одного уровня — он был довольно мелким преступником, если так подумать. И Эвви не уверена, что Богдану мазь поможет с тем же успехом, что и остальным. Она может лишь надеяться на это.       — Может быть, поискать счастья? — усмехается тот, поворачиваясь к стене.       Номер им дали без окон — почти нигде за пределами Города на Зерклоди нет окон. Но даже из комнаты слышно, как завывает ветер снаружи. Хорошо бы, чтобы через пару часов буря закончилась... Тогда Эвви сможет свалить с этого уровня и оказаться снова дома... Если ту хижину можно было назвать домом. Когда она продаст этот артефакт, она купит себе нормальный домик на одном из далёких-далёких уровней, и будет жить там целую вечность — сколько удастся.       Только вот шансы на выживание у неё весьма призрачные.       Воображение рисует не самые лучшие картины. И хочется поскорее сбежать — как она всегда делает, если дела идут хотя бы немногим хуже, чем хотелось бы. Впрочем, возможно, от сегодняшней вылазки стоило ожидать куда худшего — Фольмар вполне мог бы застать её на месте преступления, и тогда она даже не смогла выбраться за пределы его личного квартала.       Город казался ей прекрасным, необыкновенным, наполненным магией под завязку. Недаром его называли Городом Пороков в песнях и сказаниях. Только вот вряд ли было там хоть что-то отдалённо напоминающее счастье из тех же самых книжек — впрочем, сама Эвви перестала искать счастья, когда ей было семь. Тогда она впервые осознала, что вряд ли нужна хоть кому-нибудь.       — В таком месте счастья не ищут! — зевает Эвви, усаживаясь в кресло и обхватывая себя руками.       Она совершенно не собирается спать. Ей нужно быть бдительной, чтобы Коллекционер не поймал её. Ей нужно не выпускать сумку с артефактом из рук, пока она не продаст его — и не получит обещанную сумму. Ей нужно быть бдительной, когда в одной с ней комнате находится прокурор из Мейеровых Псов. Ей нужно быть очень осторожной и внимательной, если она не хочет, чтобы её труп достался стервятникам.       Но в номере оказывается так тепло и уютно, что глаза закрываются сами.