Немного о нормальности

***

Замерев перед облезлой дверью, покрытой облупившейся грязно-бежевой краской, Стив на секунду задерживает дыхание. Тарелка в руке мелко подрагивает. Стив уже знает, что его ждет – это повторяется изо дня в день, превращается в рутину, и повлиять на ход событий невозможно. И, как бы агент Коулсон ни утверждал обратное, Стив не считает это нормальным. Вот только от него сейчас вообще ничего не зависит. Он – просто прислуга. Нянька при озабоченном правительственном киллере, по-прежнему остающимся его лучшим другом. Три коротких удара по фанере, изображающих вежливый стук, являются пустой формальностью – Баки никогда на них не реагирует. Наверное, ему было бы наплевать, вломись к нему английская королева с полком охраны. Вряд ли он отвлекся бы от того, чем занимается. Стив толкает дверь и, перешагивая через порог, оказывается в душной полутемной комнате – Баки ненавидит кондиционеры, не выносит сквозняков и почти никогда не раздвигает тяжелых портьер. Это приводит к тому, что воздух здесь не просто густой – он настолько пропитан запахами пота, секса, спермы и похоти, что кажется плотным, почти осязаемым. У Стива каждый вдох застревает комом в горле, а кончики ушей уже от одного присутствия в этом месте начинают гореть. Он сглатывает и нейтрально сообщает: - Бак, ужин готов. На матрас, брошенный в левый дальний угол, Стив старается лишний раз не смотреть, но игнорировать Баки, когда тот этого не желает, просто невозможно. - Что, Стиви, решил составить мне компанию? Голос звучит низко, тягуче, приглашающе. Голос инкуба, совращающего свою жертву. - Я… - Стив прикусывает нижнюю губу. Баки развалился на матрасе на спине, закинув левую руку за голову и лениво водя правой по возбужденному члену. Он абсолютно обнажен и раскрыт настолько, насколько это вообще возможно. Раскинутые в стороны ноги, согнутые в коленях, не скрывают промежности с поджавшейся мошонкой, в проколотом соске бликует колечко, напряженные мышцы живота блестят в полумраке подсыхающими потеками жемчужно-белесого, голова чуть запрокинута, над верхней губой теснятся бисеринки пота. Стив снова сглатывает – от крупной, мощной фигуры Баки веет таким вожделением, такой острой волной желания, что у него вспыхивает уже все лицо. - Давай, Стив, присоединяйся. Вдвоем это веселее… - Баки, прекрати, пожалуйста. Тебе поесть надо. Выдержать ровный тон становится все сложнее. Баки криво усмехается краем рта, не переставая надрачивать член. Рука двигается плавно, непрерывно, снизу вверх, слева направо, слегка притормаживая в районе влажной пунцовой головки, чтобы удобнее было зацепить большим пальцем уздечку. Член у Баки полный, ровный, перевитый венами – Стив вдоволь насмотрелся на него за эти дни. Мошонка тяжелая, бархатная, аккуратная, разделенная чуть заметным швом. Позавчера Баки вернулся из клуба с выбритыми гениталиями и накрашенными черным лаком ногтями, и сейчас эти ногти контрастными пятнами выделяются на фоне бледной кожи. - Ну же, смелее. Где ты растерял всю свою храбрость, Стиви? Стив вздыхает, подходит ближе и ставит тарелку на пол, рядом с краем матраса. Мускусный запах Баки – его кожи, волос, телесных выделений – становится почти невыносимым. - Пожалуйста, прекрати это позерство. Мы оба знаем, что тебе нужно нормально питаться. Что на этот раз, Бак? Баки перекатывается хищным слитным движением, неожиданно оказывается совсем рядом, почти опаляет щеку дыханием. - А ты покормишь меня, как вчера? Он опирается на локоть, одновременно расслабленный и натянутый, как пружина – дикий хищный зверь, порочный языческий бог и чертова секс-икона в одном флаконе, смешать, но не взбалтывать, и Стиву остается только кивнуть в ответ. Баки прячет довольный блеск глаз за тенью густых ресниц, напоказ облизывает непристойно яркие сочные губы: - С рук? - С рук, - смиряется Стив. Мог бы и не приносить приборы, заранее предвидел, что все будет так. - А если я испачкаюсь? Вылижешь меня? Стив очень надеется, что его взгляд выглядит гневным, а не жалким, но Баки почти бесшумно, мурчащее смеется и пытается прикусить губами мочку его уха: - Так ты начнешь? Я жутко голодный. Фраза полна двусмысленности, которую Стив предпочитает не замечать. Баки берет с его ладони куски мяса и ломтики картофеля неспешно, будто играючи, прихватывает губами то холм Венеры, то межпальцевые подушечки, время от времени проводит по чувствительной коже языком, вырисовывает влажные спирали, щекочет кончиком вдоль линии жизни. Стив пытается не показать, как реагирует на это его организм – но по спине волной проходит дрожь и в какой-то момент ему приходится сдвинуть ноги. Баки, разумеется, все замечает, и его взгляд, и без того темный и голодный, с расширенными зрачками, становится вконец обжигающим, вызывая желания, на которые Стив не имеет права. - Отсосать тебе, Стиви? Ты же хочешь, я вижу. На тарелке остается еще горка жареной картошки и целый помидор. - Тебе надо доесть все. - А потом? Он куражится, издевается, отлично зная, как Стив реагирует на такие подначки, но где-то между слов мелькает отчаянная надежда на согласие – а вдруг? - Будешь продолжать в том же духе, и кормить тебя пришлют Коулсона. В глазах Баки мелькает короткий всплеск чего-то болезненного и нечитаемого, и Стиву становится стыдно. В знак примирения он быстро проводит узкой ладонью по щеке с проступающей щетиной и мягко просит: - Порадуй меня, Баки, доешь. Это необходимо. - У меня есть коктейль, - мрачно сообщает Баки, невольно подаваясь вслед за рукой, чтобы на долю секунды продлить контакт. Коктейли из «ЩИТа» по-прежнему не вызывают у Стива доверия, хотя Коулсон и поручился, что никаких вредных добавок в них нет, поэтому он пробует снова: - Помидор? Баки специально надкусывает половину, мстительно ждет, пока алый сок не начнет стекать по тонким пальцам Стива, а потом тщательно подбирает языком каждую каплю, посасывая фаланги, втягивая пальцы в рот, и глядя в упор так жадно, что Стиву становится жарко. - Уммм, вкусно, - почтит урчит Баки, и это явно относится не к ненавистным ему томатам. - Сегодня ты молодец, - говорит Стив, наблюдая, как Баки самостоятельно доедает картошку. – Что хочешь на ужин? - Тебя. Стив едва сдерживается: - Баки, я серьезно. - Я тоже. Он вдруг стремительным движением перехватывает ладонь Стива, кладет себе на живот, на горячий, твердый пресс – у Баки теперь всегда повышенная температура – прижимает ее плотно и ведет вниз вдоль блядской дорожки к лобку. - Хочу тебя так, что терпеть никаких сил уже нет! Голос хрипит, срывается. Взгляд у Баки плывет и становится совершенно безумным. Он весь – горячая раскаленная лава, отлитая в смуглокожую совершенную форму из литых мышц и похоти, и в голове у него – полный бардак. Стив вырывает руку, вскакивает на ноги и в три шага достигает двери. - Пожалуйста, - мучительно стонет у него за спиной Баки. – Стив, ну пожалуйста… Я для тебя что угодно сделаю. Стив захлопывает за собой дверь и несется на кухню, в самый дальний угол у окна. Падает на пол возле холодильника, борясь с желанием побиться головой о стену, прижимается спиной к холодной дверце и прячет в руках лицо. В ушах у него по-прежнему звучит хриплая, страстная мольба, разрывающая сердце. Сорок семь дней назад, когда полковник Фьюри вызвал его в офис «ЩИТа» и сообщил, что Баки Барнс сумел сбежать из плена, Стив ликовал, потому что был уверен, что самое страшное уже позади. Баки числился пропавшим без вести восемь месяцев, и Стив был уверен, что его возвращение – это чудо господнее. Теперь ему так не кажется. *** Когда Баки уходит на службу, Стив одновременно переживает и гордится. Гордится тем, какой Баки сильный и красивый, как превосходно сидит на нем новая форма и еще тем, что его отправляют не куда-то, а в штаб при посольстве в Росковии – в элитные войска. Переживает он исключительно за себя. За то, что останется теперь совсем один, без соседа по квартире и отличного баристы по совместительству. Такой кофе, какой умеет варить его Бак, не готовят ни в одной кофейне Бруклина. Да и блинчики на завтрак он печет отменные. И на гитаре играет… Да и вообще, Баки Стиву будет ужасно не хватать, они же с пяти лет почти не расстаются. За самого Баки Стив ничуть не тревожится. Росковия – загадочная, богатая, экзотическая, но исключительно мирная страна. Самая большая опасность для Баки при службе в штабе – умереть со скуки или закрутить роман не с той девушкой. Поэтому когда за месяц до окончания срока службы сержанта Барнса в новостях сообщают о ряде терактов, а потом и объявлении войны с Росковией, Стиву кажется, что это чья-то дурная шутка. Вот только жизнь порой шутит гораздо более жестоко, чем это делают люди. Посольство успевают эвакуировать, но Баки среди спасенных нет. Стив не хочет верить в его смерть, этому противится все его существо, но после первых же недель войны он понимает, что для Баки было бы лучше умереть сразу – быстро и безболезненно. Армия Росковии состоит из карательных отрядов, их ассасины не знают жалости, а один-единственный живой военнопленный – сын крупного правительственного чиновника, выменянный на самых кабальных условиях, возвращается в лоно семьи пускающим слюни идиотом, больше похожим на кусок мяса, чем на человека. Мирный договор подписывают спустя полгода. И он не предполагает каких-либо уступок со стороны Росковии. Надежд на возвращение Баки не остается. Поэтому когда Стива приглашают в «ЩИТ» по делу сержанта Барнса, он ни на что не надеется. Фьюри тяжеловесно молчит и изучает Стива так, будто он – неразгаданная шарада. Это более чем странно, потому что на столе перед полковником полное досье на С.Г. Роджерса – три жалкие страницы, да и сам Стив – весь как на ладони, простой художник из Бруклина, не отличающийся никакими особенными достижениями. Когда Фьюри сообщает, что сержант Барнс после пяти месяцев плена сумел самостоятельно сбежать, перебраться через пустыню и пересечь границу с Росковией, дойдя пешком до пограничного пункта, Стив не в силах сдержать эмоций. Должно быть, его поведение что-то объясняет, потому что его не только не арестовывают за дебош в кабинете полковника, но еще и приглашают на следующий день для приватной беседы в закрытый сектор. Тогда-то Стив и узнает, что все не так уж радужно. - В общепризнанном смысле ни его память, ни рассудок не пострадали, - сообщает невозмутимый мужчина в белом халате с бейджиком «д-р Беннер» на лацкане. – Сержант предоставил нам ряд ценнейших сведений о противнике и продемонстрировал великолепное владение оружием. Но что касается социализации... Он начинает сыпать терминами, в которых Стив не понимает и половины, поэтому когда в монологе возникает пауза, а мужчина с полковником вопросительно смотрят на Стива, ожидая, видимо, какого-то ответа, он только переспрашивает: - Так Баки в порядке? Д-р Беннер морщится и поправляет очки: - Разумеется, нет. Не после пяти месяцев плена. Вы вообще меня слушали? - Вы сказали, что он все помнит, - по-дурацки повторяет Стив, цепляясь за единственный доступный ему факт. Фьюри, кажется, вот-вот закатит глаза: - Ваш друг во время побега при помощи подручных средств убил больше сорока человек и в мельчайших подробностях сообщил нам детали каждой ликвидации. По-вашему, это хорошая память? Стив тупо кивает, пытаясь осмыслить сказанное. - Но он не сможет сам себя обслуживать. И отказывается идти на контакт, если придется принимать помощь от нас. Сержант Барнс выставил единственное, но безоговорочное условие для сотрудничества – это ваше постоянное присутствие рядом с ним. Разумеется, за исключением заданий и терапии, - д-р Беннер в свою очередь внимательно разглядывает Стива, как микроба под микроскопом. Видимо тоже пытается обнаружить в нем скрытые ценности. Стив кашляет и задирает подбородок повыше. - Мы готовы выделить ему служебную квартиру с двумя спальнями, штатного психолога, куратора и предоставить всяческую помощь в реабилитации, но без вас это не имеет смысла. - Вам придется уволиться с работы и находиться в этой квартире практически круглосуточно, - вмешивается Фьюри. – Разумеется, это будет оплачиваться. - Что значит «не может сам себя обслуживать»? Баки покалечили? – волнуется Стив. Полковник издает звук, больше всего похожий на сдавленный рык. - Система ценностей данного субъекта претерпела серьезные изменения, в связи с чем… - занудно начинает д-р Беннер. - Все навыки Барнса сейчас заключаются только в том, чтобы убивать и трахаться, - коротко переводит Фьюри. – Без посторонней помощи он и в сортир сходить не способен. Стив широко распахивает глаза. - Что?! - Сынок, его там накачивали какой-то дрянью и постоянно либо ебали, либо выставляли на ринг – драться. Как делать все остальное он не то, чтобы забыл, просто больше не видит в этом смысла. *** Квартира Стиву категорически не нравится, но выбора ему не предоставляют. Он пытается как-то оживить обстановку яркими шторками на кухне и ковриком в прихожей, ставит на тумбочку сине-золотую вазу с икебаной, но все его попытки выглядят настолько убого в этом подобии казармы даже без нормальной мебели, что он едва не психует. А потом раздается звонок в дверь и все перестает иметь смысл, потому что молодой чернокожий парень с приветливым лицом за плечо заводит в узкий коридор массивного небритого человека. В первый момент Стив подслеповато щурится, не узнавая, но по мере того, как в тусклом свете слабой лампочки проступают знакомые черты, его глаза распахиваются все шире. - Баки? – изумленно и неверяще спрашивает Стив. Баки делает шаг вперед, знакомым жестом утыкается ему носом в макушку, обхватывает своими крепкими ручищами за плечи и жадно сопит, как делал раньше, возвращаясь домой смертельно пьяным. И это настолько знакомо, что Стив облегченно вздыхает и шмыгает носом, в свою очередь перехватывая Баки за талию. - О, господи, Баки… Этот человек выглядит лет на пять, если не восемь старше его друга, он шире в плечах, жестче, грубее, тяжелее фунтов на двадцать, и все эти фунты - сплошные литые каменные мышцы. В нем нет ни грации, ни прежнего лукавого обаяния юности; Стива обнимает здоровенный патлатый мужик, но это ничего не меняет. Сердце как и прежде заходится от нежности, потому что как бы Баки не менялся – он навсегда останется для Стива тем самым, единственным другом. Они стоят так, обнявшись, минуты три, не меньше, когда до Стива доходит, что они до сих пор теснятся в крохотной прихожей втроем. - Простите, - извиняется он, пытаясь высвободиться. – Я не представился. Я – Стив. Стив Роджерс. - Сэм Уилсон, куратор из Центра Ветеранов, - отвечает чернокожий парень и смеется в ответ на безуспешные попытки Стива выскользнуть из объятий Баки. Баки сопит теперь уже откровенно недовольно, и прижимает Стива спиной к своей груди, но отпускать, кажется, не собирается. - Дайте ему еще пару минут, потом можете раздеть, отвести в душ и накормить, - говорит Сэм. – Он пока под транквилизаторами, так что реагирует на все несколько заторможено – проявите терпение. Я позвоню вечером, ваш номер у меня есть. Если появятся какие-то проблемы, обращайтесь сразу же, мои визитки рассованы во все карманы сержанта Барнса. - Эммм… Хорошо, - соглашается Стив, не ожидая такой оперативности. Когда за Сэмом закрывается дверь, он поднимает к Баки сияющее лицо: - Не представляешь, как я рад тебя видеть, Бак. Я так тебя ждал! Есть хочешь? Ты как вообще? Мне в этом вашем секретном отделе таких ужасов про тебя наговорили! Баки недоуменно морщится, наглядно демонстрируя, что столь бурный поток речи слишком сложен для его сознания, снова привлекает Стива к себе, будто надышаться им не может, и сипло произносит: - Ты пахнешь домом. Несколько часов спустя Стив мечется вдоль стены в коридоре, набирая незнакомый номер. Он испуган до такой степени, что руки дрожат, не попадая по нужным кнопкам на дисплее, а когда позвонить все же удается, нервно кусает губы, ожидая ответа. Похоже, он полностью провалил свою миссию. После душа Баки отказывается одеваться. Отказывается есть за столом – впрочем, об этом Cтива предупреждали - военнопленных в Росковии кормили прямо с пола, в лучшем случае из мисок, как собак. А теперь он стоит на четвереньках на матрасе, голый, мерно раскачиваясь взад-вперед, и пытается разбить себе голову о стену. Сэм отвечает с третьего гудка, почему-то даже не удивляется и обещает прислать специалистов. Стив ждет как минимум профессора-психолога с ассистенткой, но пара, которая появляется в квартире меньше чем через двадцать минут, совершенно не похожа на мозгоправов. Оба затянуты в кожу и винил и выглядят, как модели с обложки какого-нибудь журнала для извращенцев. У парня с собой странное приспособление, напоминающее огромный крест, девушка несет свернутую плеть и небольшую спортивную сумку. Они исчезают в комнате Баки, но уже пару минут спустя девушка выходит обратно и со смутной улыбкой обещает Стиву: - Все будет хорошо. Не стой под дверью. Они перебираются в кухню, где девушка оценивает старания Стива по улучшению дизайна окна и представляется. Ее зовут Наташа. И она не только сотрудничает со ЩИТом, но и является совладелицей самого лучшего в городе БДСМ-клуба. - Какого клуба? – поначалу не понимает Стив. Из комнаты Баки, в которой уже пару минут царит благословенная тишина, вдруг слышится звук удара и длинный облегченный стон. Стив вскакивает, подхватываясь бежать на помощь, но тут же оказывается снова сидящим на стуле. - Успокойся, - вполголоса говорит ему Наташа. – Твоему другу это нужно. И не ори, а то он неправильно отреагирует и всем станет только хуже. - Нужно – что? – возмущенным шепотом интересуется Стив. Наташа облизывает яркие губы. В глазах пляшут чертенята. - Если захочешь узнать подробнее, приходи к нам, - я лично тебе покажу. - Не смешно! – шипит Стив. – И почему там твой приятель, а не ты? - Ну, наверное, потому что сержант Барнс предпочитает мальчиков. - Что ты несешь?! Баки всю жизнь был бабником! Ни одной юбки не пропускал. Наташа вдруг делается невероятно серьезной: - Стив, прежнего Баки больше нет. И чем скорее ты поймешь, что у твоего друга теперь совершенно другая жизнь, тем скорей всем нам станет легче. Барнс сам выбрал Клинта. Поверь, никто его не насилует, и никто не желает ему зла. Наоборот, мы хотим помочь. - Ну да, а то я не слышу, как его секут плеткой! – иронизирует Стив под аккомпанемент очередного вибрирующего стона. - Его еще и трахнут, причем не раз, - «утешает» Наташа. Стив бледнеет, поэтому она добавляет: - Фалоимитатором, не переживай. Но делать это придется на регулярной основе, Сэм уже договорился о еженедельных визитах в клуб, мы правда не думали, что вмешательство потребуется так скоро. Наташа и Клинт уезжают за полночь, собранные и сосредоточенные. Стив робко заходит в комнату Баки и присаживается на край матраса, сброшенного на пол. Диван в противоположном конце комнаты, сиротливо белеет в неверном свете ночника. Странно, но в этом же свете Баки выглядит куда более здоровым и румяным, чем несколько часов назад. А следов от ударов почти не видно. Только легкие ссадины на запястьях отмечают следы веревок, которыми Баки был привязан к кресту. - Стиви, - тянет Баки, скалясь так, что видны коренные зубы. – Ты такой красивый. Подрочи мне, а? Так для Стива Роджерса начинается его персональный ад. *** Там, где тело Баки не обезображено шрамами, кожа у него смуглая, гладкая, с медовым оттенком. Волосы, если Баки позволяет их вовремя промыть, рассыпаются гладким тяжелым смоляным шелком – любая девушка позавидует. Губы яркие, прихотливо изогнутые, четкого и красивого рисунка. Идеальные скулы и упрямый подбородок. Но самое поразительное в Баки – глаза. Стив готов рисовать их бесконечно – то ясные и пронзительные, то затуманенные поволокой. Сладко зажмуренные от удовольствия или широко распахнутые на пике оргазма. Стиву нравится изображать обнаженного Баки. Он даже начал находить какое-то особое, извращенное удовольствие в том, чтобы рисовать его маструбирующим, с рукой на члене или пальцами в заднем проходе. Он понимает, что это ненормально. Но в Баки сейчас осталось мало чего нормального, как и в нем самом, да и вся эта ситуация аномальна в принципе. - Стив… - низко, требовательно зовет Баки, и Стив откладывает в сторону карандаш. - Что? - Помоги мне… иди сюда! Стиву кажется, что они приходят к компромиссу – медленно, постепенно, но неуклонно. Баки все еще смотрит жадно, поедая его взглядом, облизывая фигуру с головы до ног, мысленно раздевая и раскладывая на всех поверхностях – это читается в каждом его жесте, в каждом движении, но вслух уже не просит отсосать и не предлагает перепихнуться. Стив в свою очередь не шарахается от каждого касания, подходит по первому требованию, садится рядом, сплетая пальцы, иногда позволяет Баки уткнуться ему носом в бедро или живот. В такие моменты Баки дышит шумно, часто, до невозможности жадно, словно не может надышаться, впитывая запахи Стива, потираясь о него щекой. Однажды он просит у Стива рубашку, но, найдя ее на следующей день всю перемазанную спермой, на подобные просьбы Стив теперь отвечает отказом. Ему не жалко, ничуть, но инструкции полковника Фьюри со всей определенностью запрещают подобные действия. Сэм навещает их дважды в неделю. Веселый, позитивный, неунывающий Сэм. Вот только толку от его визитов совсем нет. Стиву даже жаль бедного куратора – это неслабый щелчок по его профессиональному самомнению. Похоже, Баки первый за долгие годы, до кого Сэму так и не удалось достучаться – Баки его попросту игнорирует. Сэм предполагает, что в ближайшее время его заменят каким-то Рамлоу, что его почему-то беспокоит. Раз в неделю за Баки заезжает Клинт, иногда это Клинт и Наташа. Поездки в клуб действуют на Баки благотворнее. После них он на какое-то время успокаивается, крепче спит и меньше достает Стива, хотя порой Стиву кажется, что все это – затишье перед бурей. Что сессии не помогают, а просто выматывают Баки до такой степени, что на восстановление требуется время. Люди Фьюри забирают Баки за это время трижды. Однажды – всего на несколько часов, и два раза – больше чем на сутки. За время отсутствия Баки Стив сгрызает себе ногти до мяса, хотя ничуть не сомневается в том, что миссии пройдут благополучно. Натягивая на себя кевлар и броню, Баки полностью перевоплощается, пугая пустым сосредоточенным взглядом, похожим на дула винтовок, и невозможно даже представить, что где-то в мире существует более совершенная машина смерти. Чем конкретно Баки занимается на своих заданиях, Стив не спрашивает. Как не спрашивает, что за бурду добавляют в его «фирменные» коктейли, от которых он постепенно пытается Баки отучить. Новая жизнь давит на Стива так, что иной раз он запирается в ванной и бесшумно плачет, утирая слезы ладонью и чувствуя себя полным ничтожеством. Но потом умывается, берет себя в руки, выходит обратно и продолжает бытовую рутину: заказать продукты на завтра, постирать грязное белье, приготовить поесть, покормить и заставить помыться Баки. Последнее особенно сложно – залезать в ванную без Стива тот отказывается наотрез, а душ самостоятельно принимает исключительно ледяной, что не рекомендовано доктором Беннером. Совместные же помывки неизменно заканчиваются сложностями. Еще в самом начале, когда все не зашло настолько далеко, на одном из первых осмотров в «ЩИТе», куда Баки приглашают с завидной регулярностью для опытов и непонятных тестов, Стив робко интересуется, не стоит ли ему согласиться на откровенно неприличные предложения Баки. - Я никогда раньше ничем таким не занимался, но не испытываю отвращения. Так что если это может ему помочь… В ответ доктор Беннер нервным жестом снимает очки и принимается тщательно полировать носовым платком блестящие стекла. А потом отрицательно качает головой и несет свою обычную белиберду: - Нет. Нет, это абсолютно исключено. Фиксация субъекта… Нет так нет, Стив это отлично понимает, но разговор имеет продолжение. Не успевает Стив выйти от Беннера и спуститься в холл к кофейному автомату, как его перехватывает один из безликих секьюрити, что неотличимы друг от друга в дешевых черных костюмах, и препровождает в кабинет к Фьюри, где полковник в пух и прах разносит все его несостоявшиеся идеи: - …недопустимо! Категорически. Никаких неуставных отношений. У сержанта Барнса сложности с психикой и сексуальная связь с вами может свести его с ума. Вам это понятно, мистер Роджерс?! Он гневно раздувает ноздри и кажется по-настоящему разозленным, поэтому Стив покорно кивает, не понимая, чем заслужил столь бурную реакцию. Но и этим дело не кончается. На следующий день к ним домой приезжает агент Коулсон, проводит тщательную инспекцию и долго и занудно читает Стиву лекцию о содомии, дружбе и верности. - Баки болен, - говорит он, укоризненно глядя на Стива. – Как вам в голову пришло, что можно использовать его в таком состоянии? Он же ваш друг, вам не стыдно думать о нем в таком ключе? Стив вообще-то и не думал использовать Баки, никогда, он скорее руку бы себе отрубил, но Коулсон так выворачивает его невинное желание помочь, что у Стива полыхают щеки, и он клянется «выбросить все глупости из головы». И больше никогда не позволяет себе подобные мысли. *** В этот раз Баки возвращается из клуба взбудораженным и каким-то расхристанным. Не обращая внимания на Стива, Клинта и Наташу, начинает раздеваться прямо в прихожей, скидывает на пол все до трусов и исчезает в своей «берлоге», сверкая поджарыми ягодицами с алыми следами чьих-то ладоней. - Я проконтролирую, - коротко бросает Клинт, направляясь следом. - Не угостишь чаем? – лениво интересуется Наташа. Стив слишком взволнован – сегодня поведение Баки еще дальше от нормального, но на автомате направляется в кухню и начинает набирать чайник. С друзьями нужно быть вежливым, а Клинт и Наташа теперь едва ли не единственные его друзья. И если Наташе вдруг вздумается заказать пиццу или попросить сделать сэндвич, он ей не откажет. Тут Наташа сует ему под нос телефон, на экране которого светится надпись «Здесь всюду прослушка, надо поговорить» и Стива клинит. Он недоуменно моргает раз, другой, потом кивает и врубает напор воды на полную мощность, подставляя под струю металлическую кастрюлю. Вода звонко бьется в дно, и Наташа касается губами его уха: - Баки хуже. Стив хмурится. Они только вчера ездили на очередной медосмотр к Беннеру, и тот заверил Стива, что все в пределах нормы. - Завтра у него сложное задание, и Фьюри приказал провести сессию пожестче. Это не помогло, - почти бесшумно продолжает Наташа. – Я волнуюсь. Стив кусает губы, поворачивая кастрюлю так и этак, усиливая звуковой эффект. - Что я могу сделать? - Что-нибудь. Поддержи его. Баки нужно успокоиться. - Я… постараюсь, - с запинкой обещает Стив. Он наконец выключает воду, ставит чайник на плиту и вежливо спрашивает: - Тебе какой чай? Черный, зеленый, ромашковый? Наташа фыркает и показывает неприличный жест. Из темноты коридора выступает Клинт – Стив и не заметил, как он подошел. - Нам пора, - говорит он и кидает на Стива быстрый взгляд: – Баки желательно помыться. - Учту, - кивает Стив. Он едва дожидается, когда они уйдут, запирает дверь и опрометью летит к Баки в комнату. Тот развалился на своем любимом матрасе, блестящее от пота тело выгнуто дугой, в анус засажен вибратор королевских размеров. Стив смотрит на тонкую кожу, растянутую вокруг пунцового латекса, на гримасу похоти и страдания, искажающую красивое лицо, на почему-то сухие, растрескавшиеся губы, и чувствует, что его накрывает тьма. На внутренней стороне бедер у Баки застарелые следы сигаретных ожогов и свежие – ударов хлыста, тело не то вибрирует от удовольствия, не то бьется в судороге, боль и наслаждение смешались настолько, что не разделить, и это так неправильно, что Стив не выдерживает. - Не надо! Баки слышит и реагирует моментально. Изгибается огромной кошкой, не останавливая работающего вибратора в заднице, смотрит вопросительно. Мощный, сильный, пропитанный сексом но, господи, до чего же несчастный! - Нет. Не надо так, пожалуйста! Баки! – почти выкрикивает Стив. Его неумолимо влечет к проклятому греховному матрасу, роняет на колени, он тянет руки вперед, чтобы коснуться этой горячей покрытой испариной кожи, вылизать пот из ямки между ключицами, зацеловать иссушенные лихорадкой губы, но теперь уже Баки отшатывается от него. - Нет, Стив. Я для тебя слишком грязный. И Стив ломается. Не выдерживает. Обхватывает себя руками за худенькие плечи и, понурив голову, бредет обратно, не слыша яростных бормотаний за спиной. Это не английский. Кажется, с губ Баки срываются самые гнусные и непристойные ругательства Росковии, но какое это теперь имеет значение? Стив выпивает двойную дозу снотворного, чтобы не слышать привычных пошлых звуков за стеной, и вырубается на четырнадцать часов. Когда он просыпается, Баки в квартире нет, как нет в шкафу его единственной боевой формы. Наташа оказалась права – Фьюри снова отправил своего солдата на задание. Вот только на этот раз Стиву по-настоящему тревожно. Наташа звонит ему в половине восьмого и голос ее звенит напряжением: - Это полный провал. Фьюри облажался, и теперь мы теряем Баки. - Где он? – взвивается Стив. - Баки сорвался, - со сдержанной яростью говорит Наташа. – Я предупреждала. - Я… - осекается Стив, чувствуя, как давит на сердце неподъемный груз вины. – У меня не получилось. - Ни у кого не получилось, - язвительно поправляет она. – Есть только один шанс поправить положение. Пробраться на чертов званный вечер и вытащить этого придурка до конца мероприятия. Один мой знакомый может достать второе приглашение на девушку, но меня там знают в лицо. Почему-то Стив понимает ее с полунамека: - Предлагаешь мне загримироваться? - А ты справишься? – вопросом на вопрос отвечает Наташа. – Решать надо срочно, у нас не больше пары часов. - Я готов, - без колебаний сообщает Стив. – Куда ехать? - Я сама сейчас приеду, - обещает Наташа. *** На нем воздушное белое платье, тончайшие чулки и туфельки на низком каблуке. Волосы уложены под кокетливой шляпкой, на руках – перчатки выше локтя. В зеркале отражается стройная девушка с утонченными чертами лица и неброским макияжем. Стив раньше и не предполагал, что благодаря помаде его губы могут выглядеть настолько соблазнительными, а глаза так ярко гореть под накрашенными ресницами. - Главное – не волнуйся, - в третий раз повторяет Наташа, вставляя ему в ухо специальную клипсу. – Я буду тебя направлять. Даже если кто-то тебя спалит, просто скажешь, что дама заблудилась в поисках туалета. Стив совершенно не волнуется. Не за себя. Он панически, до усрачки боится опоздать вытащить Баки. Зал полон важных толстосумов и надменных красоток с оголенными плечами, тут и там сверкают бриллианты, какой-то хлыщ пытается поймать Стива за руку, но он ловко уворачивается, маневрируя сквозь толпу. Наташа ведет его профессионально и хладнокровно, изредка подсказывая, когда что делать. По спине у Стива градом катится пот, улыбка застыла на лице приклеенной гримасой, но он по-прежнему полон решимости сделать все возможное и невозможное. Баки обнаруживается на втором этаже, в одной из малых гостиных. Кроме него в помещении еще пятеро. Баки стоит на четвереньках, в распахнутой белоснежной рубахе, с дорогущим галстуком на шее, опираясь руками о брошенный на ковер смокинг и выпятив голый зад. Взгляд у него мутный, нездоровый, словно одурманенный. Он сладострастно вылизывает изогнутый бананом возбужденный член какого-то бритого мужика, а то время как другой незнакомец энергично и ритмично долбится в его задницу. Все тело Баки содрогается от толчков, он поддается, насаживается, подставляется с привычной покорностью, бездумно и буднично, словно создан для ебли, и от этого зрелища Стива охватывает праведный гнев. Баки не шлюха, чтобы ни думали те двое, которые его сношают, или троица, уже получившая, видимо, свое, и ожидающая очереди по второму кругу. С ним нельзя обращаться, как с безликой надувной куклой. Баки дергается туда-обратно, и это до боли напоминает Стиву их первый день в казенной квартире. День, когда пришлось звонить Сэму из-за того, что Баки был не в себе. Трое незанятых мужчин переговариваются, комментируя происходящее; Стив слышит фразы «отлично принимает», «такой разъебанный», «попробуем вдвоем», и сатанеет все больше. Капли спермы на лице Баки, его покорность и растраханная задница – персональный вызов Стиву Роджерсу, который по-прежнему верит в любовь и высокие отношения, и Стив выпрямляется во весь свой невысокий рост, расправляя плечи, прежде чем распахнуть настежь дверь и звонко и четко сказать: - Ты никогда не будешь грязным для меня, Бак! Его слова производят эффект разорвавшейся бомбы. Мужчины в комнате едва поворачивают в его сторону изумленные лица, открывают рты для вопроса, а Баки уже реагирует, и это – самое поразительное, что Стив видел в своей жизни. Затуманенный взгляд проясняется в долю секунды. А меньше чем через минуту пятеро свидетелей уже оказываются мертвы, и все происходит практически бесшумно. Где Баки прятал лезвие бритвы, Стив предпочитает не уточнять. Баки подтягивает штаны, не удосужившись стереть с бедер потеки спермы, и таращится на Стива, как на невиданное диво. На лице у него смесь неверия и надежды, а еще целая россыпь брызг крови, но это не имеет никакого значения, потому что Баки уже вытирает лицо и руки позаимствованным у одного из покойников носовым платком. В этот момент Стив вспоминает про платье, туфли, макияж и неудержимо краснеет. - Это правда? – вполголоса сдержанно спрашивает Баки, и голос его подрагивает от наплыва чувств. – Больше не грязный? - Никогда не был, - признается Стив. – Я сглупил, поверив Беннеру и Фьюри, но на самом деле… Баки оказывается рядом в мгновение ока, пытливо заглядывает в глаза, на пробу робко тянется поцеловать, но тут же отшатывается, соображая, чем только что был занят его рот. Стив целует его сам, нежно и целомудренно, не размыкая губ, и обещает: - Больше не оттолкну. Похоже, мотивации сильнее невозможно придумать. Баки страстно выдыхает и смотрит горящими глазами: - Мне нужно десять минут. Десять минут на выполнение задания. Потом мы будем свободны. Стив кивает. Баки бесцеремонно обыскивает ближайший из трупов, реквизирует пистолет и бросает на Стива многообещающий взгляд. Когда он исчезает из комнаты, подобно призраку, Стив очень медленно, придерживаясь за стену, добирается до ближайшего диванчика и обрушивается на него своим небольшим весом. Ноги его едва держат. - Это было сильно, - произносит в наушнике голос Наташи. Стив про нее и забыл совсем. - Что? – бессмысленно спрашивает он, потому что вроде бы должно быть нестерпимо стыдно, но вместо этого он до смешного горд и собой, и Баки. - То, что творит сейчас твой парень. Мне отсюда прекрасно все видно, - она восхищенно присвистывает. – Ну ничего себе! - Что?! – теперь уже требовательно, с беспокойством вопрошает Стив. - С ним все в порядке? - В полнейшем, - с придыханием отвечает Наташа. – Но, думается мне, после такого шоу Фьюри на глаза вам лучше не попадаться. Я заберу флешку, которую он выкрал, и организую вам новые документы. Если у тебя где-то в глубинке есть дальние родственники, сейчас самое время их навестить. Стив горько смеется. Его привычная жизнь превратилась в пустышку еще в тот день, когда Баки объявили пропавшим без вести, доломалась, когда он согласился на предложение Фьюри, и окончательно вылетела в трубу при преображении в девушку для этой дьявольской авантюры. У Стива нет родственников. Нет никого, кроме Баки, так что они могут отправиться куда угодно: в Бразилию, на Аляску, да хоть в Ирландию! Баки возвращается в комнату раньше, чем он успевает прийти в себя, торжествующий и красивый, как черт. Его лицо и руки снова в крови, рубашка стала скорее алой, чем белой, глаза сверкают голодным блеском, но сейчас Стива это ничуть не пугает. Он позволяет Баки отсосать себе прямо здесь, в полной мертвецов комнате, задрав подол платья и слыша, как заходится истеричным визгом кто-то из женщин в доме. Баки сыто урчит, от жара его рта у Стива кружится голова, и он кончает позорно быстро, но облизывающийся Баки, кажется, ничего не имеет против, да и сам Стив философски думает, что теперь у них будет масса времени на продолжение. Баки обыскивает тела на полу и забирает бумажники у всех пятерых, прихватывая заодно ключи от машины, и Стива от этого ничуть не коробит. Его совесть молчит. - Флешку надо отдать Наташе, - чуть позже вспоминает он, когда Баки уже заводит темно-синий «мустанг» с кожаным салоном. Баки загадочно улыбается, не отвечая ни да, ни нет, и Стив, начиная засыпать после всего пережитого на переднем сидении, вдруг осознает, что за все эти недели в заточении у Баки еще ни разу не было настолько здравомыслящего, цветущего и нормального вида. Впрочем, кто бы говорил о нормальности!