По гроб жизни

POV Чонгук Депрессия у мужчин проходит куда тяжелее, чем у женщин. Возможно это потому, что сильный пол не так часто обременяет себя ненужным чувством безысходности и тлена. Женщины привыкли себя накручивать и в состоянии депрессии им уже привычно и комфортно. Парням же — некомфортно, им это не нужно. Зачем доводить себя до апатии, если можно не опускать руки и просто решить проблему? Но что, если ты пытаешься решить проблему, но она не поддаётся? Что, если выхода нет и депрессия просто неизбежна? Мужчины входят в состояние депрессии крайне редко. Редко, но метко. Метко настолько, что хочется дождя за окном, который как назло не является, хочется зарыться в тёплое покрывало и смотреть в дальнюю стенку с каким-то отвратительным абстрактным узором на обоях, в этой ужасной, наполненной душащим солнечным светом комнате, с неприятным урчанием голодного желудка. И в такие моменты тебе просто необходима вся эта девичья милота, обнимашки и простая человеческая поддержка. Руки сами тянутся к мобильному, телефонная книжка которого не может похвастаться огромным количеством номеров. Только самые важные, только самые нужные. Мама. Да, как же я давно не звонил маме. Интересно, бабушка ей уже рассказала, что меня выпустили? Нужно будет позвонить ей потом, она же, наверное, очень переживает. Но сейчас не то, не хочу нагружать её своими проблемами. Джин. Джин не поймёт меня. Этот парень не настроен на сопливые разговоры о том, как мне плохо, какой я несчастный, как мне её не хватает… Ким… Что…? Тэхён? Откуда у меня вообще его номер? Наверняка этот парень стащил мой телефон при первом подвернувшемся случае, чтобы записать свой номер. Фу, боже, он ещё и сердечек понаставил… Псих. *стереть* Номер полиции. Полиция… Да, кажется, это сейчас то, что нужно. Я поплотнее завернул на себе тёплое покрывало и, нажав на кнопку вызова, принялся терпеливо ждать ответа на том конце провода. — Вы позвонили в полицию, 42 участок слушает, – вяло ответил хрипловатый мужской голос. — Дядюшка, это Чон Чонгук, я знаю, Вы меня помните, мы пару дней назад к вам в участок попали по подозрению соучастия в похищении, – раскачивался я на месте вперёд-назад, поджав под себя ноги. — Что случилось? – тяжело выдохнул голос на том конце провода; было понятно, что меня вспомнили, да, такого не забудешь. — Хочу сесть на 15 суток, – зажмурился я. — Понимаю, – усмехнулись в трубке. — Я серьёзно, дяденька, посадите меня, – заныл я. — Слушай, мы просто так не сажаем. 15 суток ещё заслужить надо, – ответили мне, и кто-то там на заднем плане несдержанно-противно рассмеялся. — Окей, что я должен сделать? – раздражённо закатил глаза я. — Ну… Я даже не знаю… — задумался мужчина. – Пройтись по улице голым, осквернить статую какого-нибудь вождя, искупаться в фонтане… Много вариантов. Подключи фантазию. — Отлично, ждите меня через час, – уверенно подскочил с кровати я, нырнув в шкаф с одеждой. ~~~ —Прошёл 1 час— — Нет, ну не дурак ли? – запирал решётку камеры на ключ пожилой мужчина, под общий фон чьего-то ненормального истерического смеха. Я мокрый насквозь восседал в углу камеры, опершись о стеночку. С чёлки до сих пор капала вода, попадая на нос, стекая по щекам и подбородку. — Столько хулиганства за день у нас ещё никогда не было. Мог ограничиться и купанием в фонтане, зачем было всё делать-то? – принялся нервно чиркать в каком-то журнале ручкой мужчина. – Чего ж тебе дома не сиделось-то? Ну и молодёжь пошла. На фоне, уже более задавленно и болезненно, продолжали истерически смеяться, а я лишь безразлично обнял колени, нырнув в них лицом. Нужно просто всё это пережить. Тюрьма – лучшее место для этого самого «пережить». Да, определённо. Преступник должен сидеть в тюрьме. Я – преступник. Мы с этим местом друг друга достойны. Так лучше. Изолировать меня. Я так скучаю по Намджуну. ~~~ POV Автор — Господи, да что же это такое? – взвыл Чимин, с разбегу вбежав в участок, тяжело дыша, оттягивая душащий галстук на шее. Парень тут же рванул к камере, усиленно выглядывая в самом углу Чонгука, с силой сжимая прутья решётки. — Я могу его забрать? – тут же повернул голову Пак назад к сидящим за невысокой перегородкой мужчинам в форме. — Да, конечно, забирай его, – ответили ему все трое, что были на месте. — Чимин, – подозвал парня пожилой мужчина, пока молодой офицер прошёл к дверце камеры, гремя связкой ключей. Пак направился к дядюшке. Тот в свою очередь протянул листок, исписанный неровным почерком, в руки парня. — Это его объяснительная, почитай, – кивнул он на текст в руках Чимина. «Любовь – это когда тебе кто-то дорог, но этот кто-то в тебя не верит. Мне больно, простите.» — прочёл первую и единственную строчку Пак. — Я не стал заводить дело, ему сейчас лучше будет в кругу близких, нежели в одиночестве, – объяснял мужчина, вновь принявшись что-то чиркать в своей тетради. – Когда ты один, в голову больше мыслей лезет… Чимин благодарно кивнул и поплёлся в камеру, выводить оттуда потухшего парня, что так и не разжимал руки вокруг ног, продолжая недвижимо сидеть, упираясь лбом в колени. — Давай-давай, поднимайся, – приподнимал парня за руки Чимин, пытаясь того растормошить. Чонгук неохотно поднялся, замёрзший, всё ещё мокрый от воды, придерживаемый под бок Чимином. — Пойдём домой, – пробормотал Чим под боком, открывая одной рукой тяжёлую дубовую дверь, выводя Чонгука на яркий солнечный свет. — Хён, – заныл Чон, неторопливо перебирая ногами. – Я понимаю теперь, знаешь? Это больно. Когда ты что-то делаешь, открываешься другому человеку, а тебя не принимают. Хён. Хён. – шмыгал носом Чонгук, смотря на асфальт широкими детскими глазами, в которых собирался целый океан подступающих слёзок. – А хочешь, я тебя обниму? – скатилась по щеке первая слезинка, и Чимин напрягся. — Это ещё зачем? Жалеешь меня? – усмехнулся Пак, приподнимая левый уголок губ в улыбке. — Нет, совсем нет, – замотал головой Чонгук. – Просто ты такой хороший. Ты добрый. Даже несмотря на то, сколько гадостей я тебе сказал, сделал… — продолжал пошмыгивать носом Чон, обтирая мокрым рукавом рубашки щёки. — Да перестань. Ты мне ничего плохого не сделал… — бормотал Чимин. — Я — ходячее несчастье, да? – мягко усмехнулся Чон, натирая тыльной стороной ладони глаза. — Так, стоп! – остановился на месте Чимин, и Чонгук замер вместе с ним. – Ты! – указал он пальцем на парня. – Чтоб я от тебя таких слов не слышал! – повысил тон Пак, недовольно сводя брови. — Ладно, – испуганно покосился на него Чонгук. — Я куплю тебе рисовых пирожков, и мы пойдём домой, – возобновил шаг Чимин, уводя Чона за собой. — Ты всё же такой хороший. ~~~ На подходе к дому уже виднелся родной двор, с бегающим по нему в обнимку с лейкой Юнги. Парень метался от одного кустарника к другому, что-то ворча себе под нос. За спиной послышались шаги, и Мин резко обернулся: — Ты где был? – обеспокоенно взглянул на пришедших Юнги, остановив свой взгляд на Чоне. – Мы тебя потеряли. Хоть бы предупредил, куда пойдёшь. Чонгук в ту же секунду представил, с каким лицом Юнги бы читал записку о том, что «Юнги, я ушёл осквернять статуи вождей, ходить по улицам в полуголом виде, купаться в фонтанах и так далее. Жди меня домой через 15 суток». На лице младшего проступила широкая улыбка. В руке качался кулёчек, полный рисовых пирожков. А в холодильнике наверняка ожидала одна бутылочка молочка, которое ну просто грех не выпить. Не всё так плохо, да?