::
Когда до заката остается всего два часа, по холодному небу тяжелыми и высокими волнами плывут облака, цвета утреннего поцелуя, и Луи хочет пахнуть вишней, а не грязью. У него красные от слез глаза, потому что Флоренция никогда не будет для него домом, как и Донкастер, как и Манчестер, как и Роттердам, как и Неаполь, и его плечи трясутся от воспоминаний теплых поцелуев на холодной коже и тонких прикосновений на шее. Он сидит на каменной плитке возле дома с обшарпанными стенами цвета песка, на окраине города, понимая, что внутри он выглядит даже хуже, чем улица, заполненная идиотскими граффити и парнями с пушками, и задумывается о том, где он будет сегодня ночевать. Луи было бы проще найти человека с сигаретами в карманах и разбитым сердцем, чем кровать в хостеле за несколько центов, что у него остались. Парень с бутылкой вина, зажатой между длинными пальцами с кольцами, в рваных на коленях джинсах и ухмылкой на губах садится рядом с ним. Он тихо смеется, мотая головой, и Луи чувствует запах терпкого табака и отчаяния, медленно заполняющий его прожженные солнечным светом легкие. — Sembri solo. (ты выглядишь одиноким.) — Beh, sembri un cazzo di modello. (ну, а ты выглядишь как гребаная модель.) — Vuoi del vino? (хочешь вина?) Луи кивает и принимает бутылку, встречаясь с ураганом в зеленых глазах. Он жадно глотает алкоголь, словно пьет воду из святого Грааля; вино скатывается в его пустой желудок, приятно согревая, а парень, сидящий рядом с ним, улыбается с пульсирующей нежностью на губах и Луи хочет выкурить с его рук всю пачку сигарет. — Parlare inglese? (ты говоришь по-английски?) — Да, — Луи снова отпивает вина, а после облизывает порозовевшие губы. — Не боишься разговаривать с незнакомцем? — этот парень с глупыми волнистыми каштановыми волосами по плечи, ухмыляется как гребаный дьявол и на его щеке Луи замечает ямочку, которая совершенно не сочетается с ним. — Если честно мне плевать. — Хочешь переночевать у меня? — Да, — парень встает и оттряхивает джинсы от песка и пыли. — Я Гарри. — Луи, — Гарри кивает, и они даже не жмут друг другу руки, лишь обмениваются долгим взглядом, через который Луи может чувствовать пульсирующее напряжение, готовое в любой момент покрыться острыми искрами цвета белого золота. Луи все еще сидит на каменной плитке, допивает вино, пока Гарри курит горькие сигареты и пускает дым ему на волосы, представляя их серыми. Когда бутылка становится пустой, а Луи медленно поднимается, мечтая разделить весь свой косяк с этим парнем, Гарри тут же прижимает его к стене и целует так, что у Томлинсона срывает крышу. Гарри кусает его губы, резко оттягивая за нижнюю, отчего на ней появляются маленькие капельки крови, и крепко сжимает пальцы на тонких запястьях Луи, мечтая заклеймить каждый участок его кожи, и Луи даже не пугается; Луи плевать на себя, плевать на проезжающие мимо машины и на свои экзамены в июне и немного на младших сестер, но совсем чуть-чуть, потому что этот Гарри с его желанием вдавить Луи прямо в эту стенку заставляет его чувствовать себя немного живым и мертвым одновременно. Он подставляет бледную шею его поцелуям, громко стонет, боясь поймать осуждающие взгляды, когда Гарри сжимает его бедра и немного приподнимает над землей, кусая тонкую кожу за ухом. Его квартира находится прямо в этом доме с обшарпанными стенами и Луи забывает собственное имя, присваивая себе чужое. Он хватается за его руки, волосы и ребра как грешники в спасении, надеясь, что окажется тем единственным, кого спасут. {луи не знает молитвы, но он бы хотел молиться только гарри}.::
Гарри не любит обниматься, а Луи не любит белое вино с его рук. Они гуляют и смеются так громко, что многие пары им завидуют, они целуются пошло в уличных кафе, так что официанты выгоняют их, они говорят с переполненными от воды легкими до рассвета, и засыпают на крыше дома под одним одеялом с пятнами от болоньезе на нем. Луи напивается днем и рассказывает Гарри свою жизнь спустя три дня сожительства с ним, забирая у него косяк, потому что дрожащий голос не унимается, а губы хотят оставить как можно больше синяков на бедрах Гарри. Луи видит сладкую горечь в его прикосновениях по ночам, и они совпадают как две трещинки на асфальте, через которые никогда не прорастет зеленая трава, поэтому Луи оголяет ему свою душу, свое сломанное сердце и потрепанный характер. Гарри не любит обниматься, но Луи плачет, и слезы обжигают их кожу, и им становится плевать на двери, которые раньше приходилось закрывать слишком часто для многих людей. Гарри гладит его лопатки, нежно целует его скулы и говорит, что будет тем, кто восстановит его, на что Луи лишь истерично усмехается и говорит: — Ты лжешь, — а следом целует до серого пепла в крови. Гарри играет ему песни на гитаре обкуренным голосом в пять утра, сидя со скрещенными ногами на обшарпанном подоконнике, не давай соседям выше выспаться, и они поют уверенно, как победители, которые забрали престол у Папы Римского. Гарри взъерошивает ему волосы, а Луи запрыгивает ему на спину и целует в макушку, надеясь, что они не упадут, когда буду бежать по длинной лестнице от копов. Луи ничего не говорит ему, когда находит работу в дешевой газете, где платят совсем немного, но на дешевое вино, горькие сигареты и макароны с яйцами им точно хватит. Гарри считает количество ресниц на глазах Луи, и загадывает желание, сдувая одну в сторону звезд. Луи ведет себя как ребенок, коротко целуя Гарри в уголок рта, перед тем как сжать его бедро под столом с короткой скатертью желтого цвета. Гарри вжимает его в стену кабинки туалета и затыкает рот двумя пальцами одной руки, царапая кольцами небо и раздирая его хрупкие лопатки до крови другой. Луи никогда не скажет, что любит его. Потому что тех, кому ты молишься, любить нельзя.::
Луи звонит своей маме в сентябре, и говорит, что не вернется домой ближайший год, потому что флорентийское небо горит над его глазами, а парень с кудрявыми волосами способен купить ему бардовое вино в три часа ночи или сахарную вату в пять вечера. — Мам, он моя вторая пара легких. Луи просит поцеловать сестер в щеку, и говорит своей маме пятый раз за телефонный разговор развестись с человеком, который отравлял ее последние три года, а еще заехать к нему на несколько дней во Флоренцию и купить здесь замороженный йогурт. Его мама ничего не говорит и с грустной улыбкой завершает вызов, говоря сестрам Луи, что их брат счастлив.::
Гарри улыбается так, что Луи думает, эта улыбка разорвет его скулы, когда дарит ему набор акварельной краски, прекрасно зная, что Гарри не умеет рисовать, но однажды под действием кодеина Гарри сказал ему: — Меркурий сгорает рядом с Солнцем, но все равно успевает отдать Венере прощальный поцелуй, и я боюсь, что ты станешь моей Венерой {луи боится умереть не оставив сильный отпечаток на жизни этого человека}. Они идут на фестиваль Девы Марии и запускают вместе с тысячью людьми небесные фонарики, желая, чтобы их фонарик сгорел там, где ракеты могут взорваться. Они лежат на мокрой траве, Гарри целует его щеки и впервые называет их «мы», но Луи слышит в этом «аминь», и притягивает его лицо в обжигающий холодом поцелуй, отчего в глазах Гарри огонь разжигается, только сильней. — Пожалуйста, давай сбежим отсюда, — шепчет Гарри ему в ухо, и Луи тут же поднимается, и тянет Гарри за руку на себя, почти вовлекая его в объятья, почти. Глаза Гарри впервые мерцают, словно луна упала прямо в его радужку, и Луи закусывают губу до крови, когда с его языка почти слетают те три слова, но он позволяет слезам катиться по его щекам, и называет Гарри в своей голове Меркурием, потому что сказать ему в глаза такое он не сможет. Луи пишет истории на своих сухих коленях, заливая в себя дешевое вино, которое осталось с прошлой пятницы, а сегодня уже четверг. Гарри не против беспорядка под своими ногами и детским смехом в ушах, когда его голова готова взорваться от шума в любой момент. Гарри играет на расстроенной гитаре до двух часов ночи, пока Луи пишет статью на бумаге, зачеркивая слова так много раз, что на листах появляются дыры. — Нам нужно найти компьютер. — А еще нам нужно сдать белье в прачечную. — И купить бутылку вина. Гарри целует его в шею и просит быть осторожным завтра на дорогах, потому что прогноз погоды обещал дождь. Они засыпают под двумя одеялами.::
Гарри нравится носить чистые носки и говорить мудрые вещи, потому что тогда он кажется старше Луи, а Луи нравится медленно расстегивать его рубашку и дразнить Гарри за столом, когда они ужинают с его друзьями, потому что тогда по ночам Гарри молится вместе с ним и оставляет россыпь теплой ненависти на спине Луи. Луи научился готовить ему кофе и соус бешамель, потому что от него у Гарри не болит желудок. Луи смотрит по утрам на то, как он спит, пока старенький компьютер гудит под его пальцами, а солнце из-под приоткрытых жалюзи неровно освещает его уставшее лицо. Он тихий и уязвимый. Луи получает свою первую зарплату и покупает в его квартиру новый матрац и фланелевые рубашки, надеясь, что Гарри понравится это. В ответ, Гарри пишет их имена на запотевшем зеркале в ванной комнаты и обнимает Луи по ночам, когда тот пьяный или накуренный одновременно. Гарри тщательнее стал выбирать слова, когда говорит с Луи и чаще стал отказываться от алкоголя и травки, постепенно запрещая ее и Луи. Луи не против, потому что он не хочет быть причиной, по которой Гарри может сбежать от него. Луи хочет быть причиной, по которой Гарри улыбается и громко смеется на аллее с клементинами на ветках. Они ругаются утром, в обед, и ночью, а мирятся на рассвете, зените и закате, называя себя самый разочарованной парой когда-либо. Луи все еще продолжает ему молиться.::
— Я хочу парные татуировки. — Какие? — Гарри закусывает губу и Луи боится услышать любой его вариант. — Меркурий и Венеру. И Луи соглашается, зная, что они никогда не скажут друг другу прощай.