The Pitiful Three

      Было уже почти девять вечера, когда Мито отправилась к резиденции Хокаге. Снова. Ранее, ещё днём, когда наступило время обеда, она пришла сюда, пронеся через всю деревню маленький горшочек с тушёной говядиной. Её ноги тогда сильно отекли, а спина болела, но Хаширама выбежал из дома, съев только пару ложек каши, и она не могла оставить его голодным.       Однако, когда она вошла в кабинет, Хаширама за обе щёки уминал, вероятнее всего, уже не первую порцию рамена, а рядом с её мужем, точнее, на его столе, оперевшись на локти, довольно лежал Мадара Учиха, придерживая одной рукой бутылку саке, а вторую запустив Хашираме в волосы. Будь на его месте кто-то другой, Мито бы сочла эти действия за откровенный флирт. Но это был Мадара Учиха. Мадара Учиха не флиртует, особенно с женатым человеком, своим врагом, соперником и лучшим другом.       Мужчины не заметили её присутствия, а Мадара, к огромному удивлению Мито, издал звук, который никак, кроме хихиканья, и назвать было нельзя. Только вот... Мадара Учиха не хихикает. Мито прочистила горло, и, когда муж поднял на неё глаза, на его лице появилась лучезарная улыбка. Встав, он подошёл к ней с раскрытыми объятиями. Она ответила на них и тепло улыбнулась, но стоило её взгляду на секунду пересечься с алыми глазами Учихи, как Мито пробрала дрожь. По какой-то причине она почувствовала себя лишней. Несмотря на тёплые объятия мужа, ей казалось, что только что прервала по-настоящему интимный момент. Хотя, о чём это она? Это же просто Хаширама и Мадара.       Хаширама опустился перед ней на одно колено. Мито улыбнулась, глядя сверху вниз на своего мужа, который, сперва нежно поцеловав её живот, положил на него руку в надежде, что их ребёнок легонько толкнётся в ответ. Это было столь трогательно, что Мито напрочь забыла об ещё одном человеке, находившемся в комнате. Правда, только до момента, когда бутылка саке, выскользнув из руки Учихи, с дребезгом разлетелась тысячей осколков.       Наполнивший комнату звон мгновенно вывел супружескую пару из транса, заставив повернуть голову в сторону мужчины. На его лице отчётливо читалось раздражение, которое, как решила думать Мито, точно было вызвано недовольством от испорченного саке, а не… завистью? Учиха пробормотал тихое извинение и уже наклонился, чтобы поднять осколки, когда Сенджу подозвал его жестом к себе.       Хмурясь, Мадара подошёл к Хашираме. Его единственный видимый из-за чёлки глаз, казалось, сейчас прожжёт в женщине дыру, но произошедшее в следующий момент сильно удивило как Узумаки, так и Учиху: Хаширама взял руку Мадары и положил на живот Мито. Стоило ей его коснуться, как малыш внутри легонько толкнул соединённые ладони Мадары и Хаширамы, вызывая, пусть крохотную, но улыбку на лице Учихи. Тем не менее, через секунду она испарилась, а Мадара высвободил свою руку и покинул комнату, оставляя Хашираму и Мито наедине.       Тяжело вздохнув, Сенджу поднялся с колен, взял горшок из рук жены и поставил на стол, сказав, что съест говядину на ужин, шутливо парировав замечание Мито о температуре еды короткой фразой: Мадара подогреет. Поболтав с ней пару минут, Хаширама проводил жену к выходу из здания и, поцеловав на прощание, попросил не перенапрягаться. Отмахнувшись от нравоучений, Мито быстро перевела тему, поинтересовавшись, будет ли он дома ко сну. Быстро пробормотав что-то об ушедшем на миссию Тобираме, бросившим его одного воевать с документами, Хаширама недовольно ответил, что ему придётся задержаться здесь до поздней ночи, даже несмотря на помощь… Мадары.       Ну кто бы сомневался…       Теперь было уже девять. И хотя Хаширама сказал ей долго не гулять и предупредил, что останется допоздна в резиденции… с Мадарой… она должна была вернуться сюда и увидеть то, что увидеть обязана. Мито не знала, почему, но уже долгое время её что-то беспокоило — она даже не знала, что именно, но была уверена — в этом виноват Учиха. И хоть Мито продолжала уверять себя, что всё это - лишь плод её воображения, всё равно решила вернуться, успокоив себя жалким оправданием — она просто хочет принести мужу перекусить,.. а вовсе не прервать то, чем бы там не занимался с ним Мадара.       Подойдя к зданию, она очень удивилась, не увидев света в окне мужа. Хаширама не мог вернуться так рано домой — огромное количество свитков и документов устилали его стол в её прошлый визит, недвусмысленно намекая на предстоящие часы работы, да и она не встретила его по пути сюда. Хотя, может, он пошёл другой дорогой или провожает Мадару? Или они… Мито покрутила головой, убирая из головы невозможные, невероятные мысли, и решительно вошла в здание.       Резиденция встретила её гробовым молчанием. Вокруг не было ни души, но что-то говорило ей: надо вести себя так незаметно, как только возможно. Невесомыми, неслышимыми шагами Мито прокралась к двери кабинета Хокаге, которая, как она успела заметить, была слегка приоткрыта. Вряд ли там кто-то был, поэтому она уже успела повернуть назад, когда её достиг чей-то тихий шёпот.       — Нет, Хаширама. — Мито остановилась, как вкопанная. Её прошиб холодный пот, и она машинально положила одну руку на живот, второй до белизны сжав мешочек с данго. Вероятнее всего, ей просто послышалось, но… Она осталась ждать у приоткрытой двери, вслушиваясь.       — Я устал быть вне твоих приоритетов. — Без сомнений, это был голос Мадары. Но что он имел в виду?       — Мадара, — на этот раз раздался голос Хаширамы, наполненный такой нежностью, трепетом, любовью… Почему он обращался к Мадаре в подобной манере? Было ли это оно? То, о чём она знала, но от чего отводила глаза? Мито бесшумно подошла к двери, почти вплотную, вслушиваясь. — Прости. Всё это… все ждали от меня… Я не мог… Я просто… Прости. — Молчание повисло между ними на несколько секунд, прежде чем до Мито донеслись тихий вздох и две столь же тихие фразы. — Я люблю тебя, Мадара. Люблю больше всего на свете.       Слова мужа повергли Мито в шок. Слёзы наворачивались на глаза, но она сдержала их, только чуть сильнее приобняв живот. Она с самого начала знала, что их брак с Хаширамой носил политический характер, но, несмотря ни на что, в глубине души чувствовала: между ней и Хаширамой установилась сильная связь. Она подозревала, что был кто-то, кого он любил сильнее, но не думала, что услышать это от него самого окажется столь…       — Конечно, — рычание Мадары пронзило тишину, — Я не верю тебе! Любит меня больше всего на свете, тьфу! Ты предпочёл мне деревню! Ты предпочёл мне Мито! И знаешь что, Хаширама? Когда родится твой ребёнок, ты предпочтёшь и его мне! — Мито занервничала, услышав громкие шаги, но они быстро смолкли. — Пусти меня! — Звук удара. Вероятно, Мадара оттолкнул Хашираму.       — Я не пытаюсь сказать, что не люблю их, Мадара. Мито красивая, прекрасная женщина. Я люблю её, да, но не так, как люблю тебя. А мой ребёнок… Мадара, пожалуйста.       — Тч. Если ты любишь их так сильно, почему бы нам не прекратить это?!       — Это? - Шаги раздались вновь, заставив Мито испуганно отринуть от двери.       — Мадара, я… — слова Хаширамы были столь тихими, что если бы не способности куноичи, она бы точно упустила их. — Пожалуйста… Не… Я не могу. — Сердце Мито сжалось, слыша, как её муж, этот сильный, несгибаемый человек, молил о прощении. — Я не могу без тебя… Я понимаю, что поступаю отвратительно по отношению к тебе, к Мито… Я не знаю, что делать. Можешь считать меня эгоистом, но… — он не продолжил.       — Дурак! — злость пронизывала голос Мадары. — Пусти меня!       Кажется, за дверью началась небольшая борьба, но драка сошла на нет, стоило голосу Хаширамы вновь раздаться:       — Я люблю тебя, Мадара.       Тишина окутала двух мужчин и их невидимую гостью. Мито уловила короткий вздох, прежде чем услышала, как Мадара произносит то, чего совсем не ожидала от него услышать.       — Я тоже люблю тебя, Хаши.       С той стороны начал доноситься шорох, и хотя дверь не давала Мито возможности увидеть, она чувствовала, как её муж делит страстный поцелуй с лучшим другом. Отзвуки их ласк набатом били по ушам — Мито прикусила губу, пытаясь сдержать слёзы.       Она знала. Знала всё это время. Ловила их обращённые друг на друга взгляды. Видела ту редкую нежность, которую проявлял Мадара к Хашираме и только к нему. Замечала чувства уюта и близости, проскальзывающие между ними. Слышала разговоры и слова, которые должны были принадлежать лишь им двоим.       Мадара прервал ход её мыслей своим… стоном?       — Хаа-Хаши…       Положив трясущуюся руку на дверь, Мито осторожно заглянула в небольшую щель.       Учиха лежал на расстеленной робе Хокаге, полностью обнажённый, прямо под светом луны. Его глаза были прикрыты ладонью, а сам он пытался унять стоны удовольствия, кусая свою вторую руку. Ноги Мадары были широко раздвинуты: одна лежала на плече Хаширамы, другая была отведена в сторону. А её муж, на котором остались только штаны, оставлял на внутренней стороне бедра Учихи лёгкие поцелуи, одновременно двумя пальцами подготавливая любовника.       Мито поднесла руку ко рту, заглушая стон боли, чуть не выронив сумку. Она надеялась, что осталась незамеченной, но ошибалась — Мадара убрал руку с лица, направив внимательный, спокойный взгляд к двери. Он смотрел прямо на неё, заставив отступить. Их глаза встретились, и Мито почувствовала себя по-настоящему напуганной. Даже в таком положении — этой позе, с налитыми от смущения кровью щеками — Мадара смотрел на неё с холодом, так, будто подозревал о её присутствии. Хотя, Мито была уверена: он знал с самого начала.       Мадара скривил губы в ухмылке, словно издеваясь над ней. Он опустил взгляд к любовнику. Громкий стон наполнил комнату, а сам Учиха выгнулся, когда Хаширама взял его в рот. Вскоре Мадара вновь посмотрел на Узумаки, запустив одну руку в волосы Хаширамы и крепко сжав их.       Мито ушла — убежала оттуда так быстро, как только позволяло её положение. Она не знала, что ей думать, чувствовать. Рассерженная. Преданная. Глупая. Использованная. Эмоции переполняли её. Она хотела ненавидеть Мадару. Она хотела ненавидеть Хашираму. Но единственное, что она почувствовала к себе и двум мужчинам, выйдя из здания, — жалость.       Да, именно — точнее и не скажешь. Жалкие. Мадара — за любовь к женатому мужчине, Хокаге, лидеру деревни. Хаширама — за то, что не сумел уйти от политического брака и не может теперь открыто быть с человеком, которого на самом деле любит. Она — за нежелание замечать измену мужа и бездействие теперь, когда заметила…       Горькую слезу, скатившуюся по её щеке, Мито утёрла уже с полным осознанием: путь, избранный каждым из них, приведёт к трагедии всех.