***
Когда я получаю багаж, прохожу проверку и выхожу к столикам кафетерия, замечаю широкие плечи Делла. Он стоит в черной толстовке, накиданной поверх куртки, которая, я уверена, совершенно не греет, и мягко улыбается, когда видит меня. Я взвизгиваю, запрыгивая на него, и крепко обнимаю парня за шею. Чувствую себя не так паршиво, как в самолёте, но понимаю, что это не то. Объятия Делла приятные и мягкие, хочется закрыть глаза и засмеяться от лёгкости. Но объятия Никиты — это что-то волнующее, что-то до дрожи приятное, это родное. — Что, малышка Ани, скучала, да? — я смеюсь, когда отстраняюсь, и Делл треплет мои щёки. Он хватает мою сумку, закидывая на своё плечо, и берёт мою руку в свою, уводя отсюда. Здесь, находясь в другой окружающей среде, я привыкла к их менталитету, языку и манере общения. Им сложно называть меня Аней — тогда они зовут меня Ани. Я привыкла, и это больше не смущает меня. Делл открывает дверцу своей спортивной машины — всё же, это Нью-Йорк, и я не понимаю, зачем ему машина вообще — и он закидывает мою сумку на сиденья и приглашает меня, дожидаясь, когда я сяду. И я специально закатываю глаза так, чтобы он это увидел. Делл усмехается. Он закрывает за мной дверь, после чего обходит машину, и садится сам. — Каждый раз ты обижаешь мою детку, — парень поглаживает руль, и только тогда заводит двигатель. Мы срываемся с места, и я пристёгиваю ремень, — Смотри, она так и обидеться может. — Я думала, твою детку зовут Трея, — я засмеялась, думая сказать это в шутку, однако Делл замер, после чего поджал губы, и его спина напряжённо выпрямилась. Я нахмурилась, ругая себя. Я всегда сначала говорю, а потом думаю, и это всегда делает больно людям, которые окружают меня. Наклонившись, я внимательно взглянула ему в глаза, — Эй, у вас всё хорошо? — Всё хорошо, — кивнул Делл, но после сразу поник, — Нет, всё чертовски ужасно. Её отец хочет увезти её. — Что? — изумлённо вопросила я, не поверив, что такое возможно. — Чёрт, да, — выругавшись, Делл наклонился и вжал педаль в пол, — Он говорит, что она не учится здесь, а только по койкам бегает. В общем, он просто устраняет проблему в виде меня. Его улыбка настолько кривая и болезненная, что моё сердце болит за него. Трея была нежной девушкой. В наших компаниях она чаще вела себя тише воды, но улыбка у неё всегда была счастливая. Она хваталась за руку Делла, и он никогда не вёл себя бесчувственно по отношению к ней, поглаживая её то плечи, то руки. Иногда он прям при всех зарывался рукой в её волосы и перебирал их. Она смущалась, конечно, но прижималась к нему и затихала. Делл любил её. Но её родители не любили его. Вот такая проблема. — И что ты думаешь делать? — тихо спросила я, когда Делл остановил машину у общежития. Его отец был достаточно богат, и он всегда хотел снимать своему сыну квартиру, однако Делл отказывался. Жить в общежитии весело, но это ровно до того момента, когда у тебя появляется девушка. И когда у него она появилась, он переехал в съемную квартиру, где Трея и оставалась часто с ним. Однако её отцу это не нравилось. — А что я, чёрт возьми, могу сделать? — отчаянно спрашивает у меня парень, поворачиваясь, — Я разговаривал с ним и пытался объяснить ему, что то, что я чувствую к его дочери, это не просто отношения на месяц. Однако он даже слушать меня не стал! Проблемой было ещё и то, что Трее было девятнадцать, и по законам она ещё не была полностью дееспособной, поэтому частично за неё несли ответственность родители. Её отец был чёрствым сухарём и подавляющем человеком. Он был юристом, и они часто переезжали с одного города в другой, пока не обосновались в Нью-Йорке больше, чем на два года. С Деллом она познакомилась в книжном магазине. Как рассказывал сам парень, он случайно уронил на неё стенд, потому что не заметил её — такую маленькую, и споткнулся. И влюбился. — Я не знаю даже, — я пожимаю плечами и беру его за руку, — Мне так жаль. — Да, наверное, — хмурится Делл, после чего вспоминает, где мы. Он слишком быстро начинает вертеть головой, — Мы подъехали, где же твоя сумка?.. А, вот, всё... Тебя проводить до комнаты? — Да, думаю, Майя будет рада тебя видеть. — Ага, точно. Парень хватает мою сумку, и мы выходим из машины, после чего направляемся в комнату. Я думаю о Трее, о Делле, о Никите, и чувствую боль. Никита далеко, и мне больно от этого. Нельзя, чтобы Деллу тоже было больно от того, что Трея далеко. Делл учился на четвёртом, последнем курсе хореографического отделения, Трея на втором курсе художественного искусства. И их нельзя было разлучать. Мы заваливаемся в комнату, и Майя набрасывается на меня с объятиями. После этого я переодеваюсь в шортики и футболку, и мы втроём садимся смотреть фильм. Майя рассказывает о том, что начала встречаться с Чэдом — местным красавчиком, — и я почти что радуюсь за ней. Мне нравится, что Майя счастлива, но не нравится Чэд. Один из тех мудаков, не пропускающих юбки. Однако я кривлю улыбку, и мы с Деллом обмениваемся взглядами, понимая друг друга. Майя рассказывает о парне со второго курса, который публично опозорился, когда над ним пошутили и облили его штаны, после о ещё одном с третьего, у которого нашли травку и исключили. Я то смеюсь, то заинтересовываюсь по мере рассказа. Истории у девушки кончаются только тогда, когда мы садимся пить кофе. И тогда я говорю им о папе, Вере, рассказываю про Артёма и Кару, показываю фото с Москвы, пока мы не натыкаемся на фото, где Никита обнимает меня за плечи. — Кто это? — любопытно спрашивает Делл, вглядываясь в экран моего телефона. — Никита, — легко отвечаю я, с нежностью глядя на экран своего телефона. — Ни-ки-тта, — пробует произнести Майя, и когда она понимает, что у неё звучит не совсем, как у меня, пытается ещё раз, — Нии-ки. — Вероятно, это будет просто Ник, — помогает девушке Делл. Майя благодарно кивает ему. — Он замечательный, — я улыбаюсь, и по этой улыбке Делл кое что понимает. — Погоди, это твой парень? — спрашивает он, выхватывая у меня телефон и начиная приближать фото, чтобы рассмотреть Никиту ближе, — Вы встречаетесь, так ведь? Когда я киваю, Майя с визгами бросается ко мне на шею. — Теперь мы обе с парнями, — радостно визжит она мне на ухо, сжимая мои ребра. Я делаю вдох и киваю, пытаясь засмеяться. — Ага, обе и с парнями. За исключением того, что её парень полный мудак, а мой за километры отсюда. — Ну, он достаточно хорош, — делает выводы парень, после чего передаёт мне телефон, — Ты выглядишь счастливой, когда речь заходит о нём. — Он делает меня счастливой, — я понимаю, что это правда, когда произношу эти слова. Делл широко улыбается. — О, — вдруг хмурится девушка, и я сжимаюсь внутри себя, чувствуя что-то неприятное, — Это разобьёт сердце Нейту. — Это не важно, если парень не понимает, что такое «нет», — Делл сжимает челюсти, и я беру его за руку, — Ани отказывала ему три раза, и он всё равно продолжает написывать ей. Скоро я сам буду разговаривать с ним. — Эй, всё хорошо, — я улыбаюсь им, стараясь разрядить обстановку, — Нейт не писал мне уже около недели, поэтому можете расслабиться. И не надо с ним разговаривать, я сама сделаю это, и в более мягкой форме. — Он не заслуживает этого, когда бывает слишком надоедлив, — правдиво замечает Делл. Я киваю, соглашаясь. — Да, но он также не заслуживает быть разбитым, потому что ни сделал ничего плохого.***
В среду я зашла в Старбакс после пар, чтобы купить себе кофе и маффин, потому что сегодня мы закончили довольно-таки поздно, и я не успела ни пообедать, ни просто перекусить. Я ответила Ангелине на сообщение, сделала заказ, послушно дождалась его и улыбнулась, когда парень на выдаче рядом с моим именем нарисовал сердечко. Когда я вышла, неизвестно откуда показался Нейт. — Привет, — весело проговорил он. Я двинулась по дороге вперёд, намереваясь наконец-то оказаться в своей комнате, чтобы лечь на кровать и забыться сном. — Здравствуй, — вежливо ответила я. Нейт последовал за мной. Мы молчали некоторое время, пока завернули за угол и пошли вперёд по парку. Так можно было быстрее добраться до общежития. — Я писал тебе, — вдруг сказал он, отломав веточку от дерева. Я проследила за этим действием, — Ты ни разу не ответила. — Да, знаешь, — тяжело вздохнув, остановилась и посмотрела перед собой, после чего мой взгляд направился на него. Его глаза были искренними, и мне стало больно от того, что я поступаю так с ним, — Я говорила тебе ещё до своего отъезда, что между нами ничего не получится. Помнишь? — Помню, — Нейт кивнул и нахмурил брови; Никита не делал это так сурово, скорее мило, но от того, как это сделал Нейт, мне захотелось поёжиться, — И я всё равно считаю, что ты ошибаешься. — Нет, — я пошла дальше, желая скорее оказаться в своей комнате. Подальше от всего этого. Желательно, чтобы ещё Никита оказался рядом, но это было невозможно, — Знаешь, я встречаюсь уже с... кое-кем. Я заметила, что движение рядом со мной остановилось, поэтому затормозила сама, развернувшись. Нейт выглядел свирепо: его ноздри раздулись, челюсть сжалась, плечи напряглись. Я почувствовала себя маленькой рядом с ним, но отнюдь не в безопасности. — Когда успела? — Не разговаривай со мной так грубо, — я нахмурилась и пошла вперед, когда парень последовал за мной, — Знаешь, ты не имеешь права злиться. Мы же с тобой даже не друзья. И я имею полное право не говорить. — Ты просто... — он запнулся, после чего зарычал и зарылся руками в волосы, оттянув их, — Я докажу, что мы можем быть вместе. А парень... Пф, детка, это кто-то из твоей страны? Я замолчала, когда он подошёл ко мне слишком быстро. Нейт провел костяшками пальцев по моей скуле, после чего больно сжал подбородок пальцами. — Посмотрим, как много трахнет он баб, пока ты здесь отдаёшься учёбе, — его слова звучали мерзко, и я почти что задохнулась, но болезненный вдох сделать все же получилось. Мои глаза заметно увлажнились, и Нейт ухмыльнулся, — Только не говори, что я попал по больной теме, котёнок? — У нас всё хорошо, — мой голос предательски дрожал, когда я говорила это. — Посмотрим. Парень посмотрел мне в глаза последний раз, после чего развернулся и пошёл обратно. Я смотрела ему вслед, сжимая в руках стаканчик с кофе и пакетик с маффином. Мне хотелось разрыдаться, но я понимала, что Нейт всего лишь был зол. Однако это не оправдывала того, что сейчас мне настолько больно, что хочется упасть посреди парка и позорно разрыдаться. Я чувствовала себя так, словно меня смешали с грязью. Но всё, что я сделала, это развернулась, сжала стаканчик в руке сильнее и направилась в кампус общежития. Никита. — Привет, малыш, — рядом со мной приземлилась девушка, чья грудь почти что вываливалась из её скромной майки, в которой ткани было меньше, чем в носовом платочке. Я лениво оглядел её, задумываясь, как она дошла до этого? Я никогда не спал с девушками из ночных клубов или баров, потому что знал, зачем они здесь и какова их цель, поэтому всю жизнь обходил их стороной. Больше всего меня раздражала их наглость и настойчивость: они садились за столик, даже если он был занят, лезли иногда почти что на колени и разговаривали так, словно знали, что им никогда не откажут. — Так ты тут один, значит? — блондинка проводит пальцем по моей груди, и я хмурюсь, не желая казаться уж слишком грубым. — Я с друзьями, и у меня есть девушка, — я стараюсь хоть как-то улыбнуться, но, уверен, это выходит криво. Блонди отодвигается и хмурится, скрещивая руки на груди. Явно недовольная, однако мне нет до этого никакого дела. — И что? — словно не совсем понимая меня, спрашивает девушка. Я поморщился, — Она не узнает. — Я думаю, тебе пора. Девушка морщится, словно я несу бред, однако встаёт, откидывает волосы за спину и уходит, как ей кажется, с гордо поднятой головой. Для меня же это всё слишком жалко. Я откидываюсь на спинку дивана и потираю переносицу. Ане писать нет смысла — не ответит. Я писал ей и три дня назад, и два, и вчера и сегодня. Написал, что пойду в клуб с Артёмом, но Аня ответила лишь коротко «ок». Я не знал, что опять с ней происходит, и она говорить не собиралась, отмазываясь завалами на учёбе. Что-то происходило. Что-то опять происходило, и я не был в это просвещен, потому что мне... недостаточно доверяли. Я хмурюсь и достаю свой телефон. Аня удалила все фотографии из Instagram, оставив пустой профиль. Не просто же так она сделала это? — Чёрт! — Артём плюхается на диван рядом со мной и отпивает из стакана большое количество воды, после чего откидывается на спинку дивана и тяжело дышит, — Как давно я так не отрывался! Тебе надо тоже, кстати, попробовать. Мы тут два часа, а ты как сел, так и не встаёшь. — Знаешь, я, наверное, поеду домой уже, — я убираю телефон в карман и пытаюсь встать, когда Тёма хватает меня за рукав, усаживая назад. — Никит, с Аней всё в порядке, я уверен, — Пиндюра внимательно заглядывает мне в глаза, и я ругаю себя за то, что слишком очевиден. — Знаешь, просто первое время тяжело, но как только она... Артём замолкает, когда мой телефон звенит. Я отчётливо слышу это, и моё сердце замирает. Когда лезу рукой в карман и достаю телефон, вижу сообщение от Ани. Видимо, по моему лицу видно то облегчение, которое я испытал, потому что Пиндюра смеётся, хлопает меня по плечу и уходит. Я остаюсь за столиком один и снимаю блокировку на телефоне, попадая в диалог с Аней. Она прислала фото. В моей толстовке, трусиках и носочках. Я стону, откидывая голову на сиденье, и зажмуриваю глаза. Как теперь не думать об этом по ночам? Протираю лицо и концентрируюсь на буквах. «Малыш?» Ответ приходит незамедлительно. «Что?» «У нас всё хорошо?» «Да. И я скучаю по тебе.» «Я люблю тебя. Помни об этом.» Аня читает сообщение, но не отвечает, однако я улыбаюсь во всё лицо — всё хорошо. Нежное тепло разливается у меня внутри, и я вдруг становлюсь таким счастливым, что мне хочется обнять весь мир. И начинаю я с Артёма, когда нахожу его и начинаю отрываться с ним под громкую музыку. И уже только спустя два часа я замечаю сообщение от Ани. «Кажется, мне плохо без тебя.»***
В воскресенье ночью я сидел дома за ноутбуком и разрабатывал план проекта. Контракт с Меладзе уже почти подходит к концу, и я не хочу его продлевать. Мне хочется попробовать создать свой маленький центр, который впоследствии будет развиваться. Я уже договорился с арендой офиса. Это будет на первое время. Сейчас я подыскиваю землю, где можно будет построить свой целый офис, также просматриваю новых артистов, которых я, возможно, смог бы попробовать спродюсировать. Большинство проблем состояло в том, что артисты, хоть и молодые, все же состояли уже в каких-то продюсерских центрах, а так как у меня не было гарантий, что я мог сделать из человека звезду, то и пытаться переманивать не стоит. А артисты, которые не состояли где-либо, просто не хотели. Ещё и найти по-настоящему талантливого было почти что невозможно. Но я пытался. Остановился только тогда, когда на мой телефон поступил звонок. Я протер уставшие глаза и тут же снял трубку, даже не посмотрев, кто звонит. — Малы-ы-ы-ыш, — весело протянула Аня; улыбка тут же растянулась по моему лицу. — Боже, Аня, — выдохнув, я отложил ноутбук на столик и прилёг на диванчик, — Как давно я не слышал твой голос. — Это мило, — смеётся девушка, — Я только вернулась с учёбы да и Майя ушла к своему парню, поэтому я сейчас свободна. — Да? — я улыбаюсь, — Ты больше никогда не будешь свободна. Ты моя теперь. — Как давно я не слышала что-то милое от тебя, даже отвыкла уже, — Аня улыбается, слегка передразнив меня, — Я тоже очень скучаю по тебе. Не думала, что это так трудно. — Я хотел спросить, — я заминаюсь, прикусывая кулак, после чего вздыхаю и выдыхаю, — У тебя сейчас всё хорошо? — Да, я просто... — девушка запнулась, и я понял, что наш разговор резко перерос в напряжённый из весёлого, — Всё в порядке. Просто я отвыкла от зубрёжки, да ещё и у Делла проблемы, пытаюсь его поддержать. Я вспоминаю, что за Делл, и напрягаюсь, но потом всё идёт на спад. Аня со мной. И, если она хотела бы быть с кем-то другим, она бы сказала мне это. — Что-то серьёзное? — тихо спросил всё-таки. — Да там... В общем, у Делла есть девушка, и её отец против их... отношений, — девушка тоже отвечает тихо, и я тяжело вздыхаю. У него есть девушка. Но я к нему ревную. Всё-таки ревность слепа. — Я думаю, всё будет нормально, — говорю я, хотя, на самом деле, думаю, что это будет очень нелегко. Самое ужасное в отношениях, когда родители против. Потому что это влияет на тебя и на твоё отношению к какому-либо человеку. Ты пытаешься быть и на месте своей второй половинки, и на месте родителей, но на двух местах сразу никогда не удаётся усидеть. — Да, — уверен, Аня кивнула. — Знаешь? Я тут подумал. — О чём? — Тринадцатого апреля... — У тебя день рождения, — перебивает меня Аня, и я улыбаюсь, осознавая, что она помнит и не забывает. — Да, и, я думаю, что могу прилететь к тебе. И замираю. Потому что боюсь показаться слишком навязчивым. Там новый дом Ани. Её окружение, её друзья, её знакомые. Там её мир, и, возможно, я боюсь в него входить. — О боже, — слишком радостно вырывается у девушки, да так, что я сам не ожидал от неё такой реакции, — Это же замечательно! Господи... Я поверить не могу, что ты сделаешь это для меня. — Да, конечно же сделаю. — Тогда... я буду ждать тебя, — Аня вздыхает, — Я хочу немного отдохнуть... Давай позже поговорим? — Да, конечно, — встрепенулся я, — И мне тоже не помешало бы. — Хорошо, позвоню где-то через день или два. — Договорились. Люблю тебя. Пока. — Пока.***
В следующий раз, когда Аня звонит, я валяюсь дома в постели и уже второй день не выбираюсь из неё. Я редко болею, организм крепкий. Однако, когда это всё-таки случается, я расклеиваюсь, словно тряпочка. На данный момент, меня беспокоил охрипший голос — с которым, ни в коем случае, нельзя выходить на сцену — температура под тридцать девять и кашель, который разрезал горло изнутри. В такие моменты я думал, что умираю. Голос Ани, как лучик солнца в серый день. Я стараюсь как можно лучше говорить, однако хрипота вырывается и Аня начинает волноваться, ругая меня. Я лишь улыбаюсь, после чего пытаюсь сменить тему. И у меня получается. Аня рассказывает о своей соседке Майе и о её противном парне, отчего я почти что смеюсь, после чего рассказывает о спектакле, который они сыграли около недели назад и получили положительный отзывы от преподавателей. — Знаешь, я всё-таки думаю, что тебе нужно взять больничный, — вдруг резко говорит Аня, переводя тему с сахарной ваты, которую она пробовала вчера на ярмарке, — Я не могу слышать твой голос, мне самой становится больно. — Я не могу, — стараясь держать голос спокойным, отвечаю я, — Иначе не смогу приехать в апреле. — Ох, малыш, — и снова вырывается у девушки это милое прозвище, которое заставляет моё сердце биться чаще, — Ты заставляешь меня волноваться о тебе. Не хочу, чтобы тебе было плохо. Мне нравилось, когда Аня называла так меня. Я чувствовал себя... не то, чтобы младше, просто чувствовал, что мы на равных. Она моя, я — её. И всё. Потому что, на самом деле. остальное-то и не важно. Мы говорим ещё о еде и её преподавателях, после чего прощаемся. Я с тоской думаю ещё о двух месяцах, которые проведу без неё, и смотрю в потолок, не заметив, как бежит время. Позже в мою дверь поступает звонок и, когда я, еле волоча ногами, дохожу до неё, чтобы открыть, в мою квартиру, словно ураган, врывается Вера с Седаковой. — Служба спасения! — весело щебечет Седакова, взваливая пакеты на стол в моей кухни. Я кутаюсь в плед и сажусь на стул, когда ко мне тут же подбегает Вера и прижимается губами к моему лбу. Я замираю, потому что никак не ожидал, и не сразу замечаю её увеличивающиеся глаза. — О боже! Ты же такой горячий! — восклицает она, торопливо доставая из пакета лекарства. Останавливается, когда находит нужное и торопливо просит Седакову налить воды в стакан, — Почему ты раньше не позвонил?! Что было бы, если бы Аня это не сделала? Боже, у вас же через два дня выступление! О чём ты думал? Нельзя так относится к своему здоровью. Если ты и дальше будешь... Её голос звучит на фоне, когда я киваю и киваю, соглашаясь с ней. А сам думаю о Ане. Она позвонила Вере? Потому что беспокоится? Она действительно беспокоится? Она сделала это для меня. За последние несколько лет это единственное, что кто-то сделал такое для меня только потому что я — это я. Не певец, не кто-то известный. Просто я.***
В этом мире тесно без тебя. Я тону, я в бездне — весь в цепях.