Once Upon A Date

— Да ладно, Эмма. На дворе 21 век. Все это делают! — заявила Руби и продиктовала адрес сайта. И уже его название — Once Upon A Date — было достаточной причиной, чтобы не заглядывать туда. И всё-таки вот она сидит и пялится на дрянной веб-сайт, с таким же дрянным девизом об истинной любви и прочей ерунде. Курсор завис над кнопкой «зарегистрироваться», пока Эмма покусывает щёку изнутри, взвешивая «за» и «против». В конце концов доводы «за» перевешивают: она одинока и ей всё равно скучно. Налив себе большой бокал вина, Эмма вводит возраст, место жительства, специально избегая загрузки фотографии — меньше всего всего ей нужны мерзавцы, которые ищут секс на одну ночь. Спасибо большое, нет. Но они всё равно ей пишут, и вместо того, чтобы общаться с живущими в Нью-Йорке адекватными холостяками, Эмма кучу времени проводит, удаляя десятки сообщений от тех самых извращенцев. Когда же её внимание задерживается на парне более чем на тридцать секунд, она почти даже не удивляется, что тот пропадает без вести, стоит ей упомянуть о Генри. Эмма отставляет бокал вина, закрывая очередное «Привет, детка, хочешь развлечься?», и проклинает Руби с её так называемыми великолепными идеями. Серьёзно, она даже не стремится найти кого-то — после катастрофических отношений с Уолшем. Эмма уже почти сдаётся и собирается удалить аккаунт, ибо вся эта затея была огромной ошибкой, когда на экране появляется ещё одно сообщение. Любопытство побеждает. DashingRapscallion (Неотразимый негодяй — прим. переводчика): Пусть музыка звучит, пока он выбирает, А коли проиграет, то лебедю подобно, Нотою последней в облаках растает. «Венецианский купец». Эмма долго таращится на неожиданное сообщение — кто станет выбирать такой ник и кто использует вместо приветствия строки из чёртового Шекспира? Она издает сдавленный смешок, понимая, что это сработало — она правда заинтригована этим незнакомцем. Умный мерзавец. SwanSong (Лебединая песня — прим. переводчика): Ты всегда используешь стихи бардов, чтобы привлечь внимание женщины? В сети не поймешь, как читать эту фразу — кокетливо или саркастично (или всё сразу). Впрочем, Эмму это не особо беспокоит. Однако ответ приходит через пару секунд. DashingRapscallion: Только с дамами, у которых столь интригующие имена. И… я привлёк твоё внимание, верно? DashingRapscallion: Меня зовут Киллиан, кстати. С улыбкой Эмма наливает себе ещё вина (но уже совсем по другой причине) и откидывается на спинку дивана. Она открывает его профиль в новом окне, просто взглянуть, но там тоже нет фотографии — лишь основная информация: мужчина, 30 лет, живет в Бруклине. Немного, но это, вероятно, к лучшему. SwanSong: Я Эмма. Приятно познакомиться. DashingRapscallion: Взаимно. Так чем ты зарабатываешь на жизнь? SwanSong: Охочусь за головами. Ты? Эмма чувствует себя неуютно от этой ничего не значащей беседы, которая заставляет её поёжиться, хотя сейчас ей не должно быть дела, что подумает о ней какой-то незнакомец из интернета. Особенно незнакомец, с которым она никогда не увидится и который, вероятно, перестанет отвечать через пару минут. DashingRapscallion: Я музыкант. Вернее, композитор. Сочиняю музыку для рекламных роликов и отстойных реалити-шоу. SwanSong: Что-то популярное? DashingRapscallion: Знаешь рекламу овсянки с поющими крокодилами? Я сочинил. SwanSong: Чёрт! Ненавижу её всем сердцем. Мой сын целыми днями распевал её, чем сводил меня с ума. Она закусывает губу, понимая, что это момент истины: либо он ответит, либо она может попрощаться с загадочным негодяем, что вызвал её интерес. В этот самый момент Генри возвращается в реальность — из мира Diablo — и требует ужин. Эмма бросает взгляд на кухонные часы, затем поднимается с дивана и берет меню с дверцы холодильника: вечером пятницы она ленится готовить — заказывает пиццу. Генри вопит перед тем, как попросить свою любимую «Маргариту». Звонок занимает всего три минуты. Когда Эмма возвращается к ноутбуку, её ждут два новых сообщения. DashingRapscallion: О, так ты мама. DashingRapscallion:Сколько пацану лет? Констатация факта и вопрос — это всегда лучше, чем ничего. По крайней мере, Эмма рада, что пока его не спугнула. И всё-таки она хмурится глядя на экран, обдумывая, искренен ли этот вопрос. Взаправду ли этому Киллиану есть дело до незнакомки в интернете, чтобы спросить такое. Пару минут она сидит неподвижно, пальцы замерли над клавиатурой. Её мозг кричит, что это уже слишком личный вопрос и нужно остановиться, закрыть окно и позабыть о катастрофе под названием «флирт в 21 веке». SwanSong: Ему 12. А у тебя дети есть? Эмма жмёт «enter», чтобы не передумать, и почти сразу сожалеет о том, что сделала. Обычно она не столь безрассудна, особенно в Интернете — ей прекрасно известно, как работает поиск на Фейсбуке — и особенно когда речь заходит о Генри. Эта псевдо анонимность ей не подходит, и всё-таки Эмма продолжает отвечать, не в силах совладать с собой. Она делает большой глоток вина, чтобы запить странный вкус, скребущий по горлу, и ждёт ответа, который приходит не сразу. DashingRapscallion: Неа. Пока не сложилось. Возможно, когда-нибудь. Что бы она ни планировала ответить, что-то с подтекстом, вроде «Ты не похож на других мужчин», сделать она это не успевает. В дверь кто-то звонит, и Эмма отходит от компьютера. — Быстро они, — невозмутимо заявляет Генри, не отвлекаясь от видео-игры. Они едят пиццу и смотрят телеканал, транслирующий мультфильмы — по возрасту им как раз подходит. А потом Генри вспоминает, что ещё не побил мать в Mario Kart, и это нужно исправить. Следующий час он занят тем, что одну за одной выигрывает гонки. Вскоре Эмма проглатывает гордость и сдается. Она садится и смотрит, как сын играет в Diablo — Генри отказывается подпускать её к джойстику, пока не дойдёт до 25 уровня. И Эмма не возражает. Она вспоминает о своём ноутбуке лишь тогда, когда Генри идёт спать. Налив себе бокал вина, усаживается на диван, накидывает покрывало и концентрируется на беседе, которую начала раньше. SwanSong: Прости. Ты ещё здесь? Возможно, Эмма выдаёт желаемое за действительное. Ведь разговаривали они пару часов назад, и будь она на его месте, то уже бы сдалась, что делает его ответ ещё более неожиданным и удивительным. DashingRapscallion: Да, лапочка, ждал тебя. В четыре утра Эмма идёт спать. Она знает о нём больше: Киллиан ирландец, переехал в Нью-Йорк, когда ему было семнадцать, он тоже сирота. И среди прочего у Эммы плюс один контакт в Skype… *** Они быстро устанавливают правила: никаких фотографий, никаких социальных сетей, не звать друг друга на свидания, пока не будут готовы. И как бы странно ни звучало, эти правила работают, и Эмма должна признать — работают довольно хорошо. Они не болтают каждый день, но если разговаривают, то пару часов кряду — когда Генри ложится спать и её квартира погружается в тишину и полумрак. Поначалу это полу бессмысленные разговоры: «В жизни не догадаешься, что сегодня случилось в «Старбаксе»; «Мой босс ужасен и я хочу его прикончить». Но с каждым таким разговором темы становятся всё более личными. Эмма чувствует, как её стены становятся тоньше, ощущает, что практически незнакомый человек нашёл место в её жизни, как будто оно ему и предназначалось. Самое удивительное для Эммы, насколько ей плевать на такое положение вещей. Возможно, из-за правила под названием «Никаких фотографий». Возможно, потому, что она не может покончить со всем этим в одну секунду, если всё зайдёт слишком далеко и станет слишком личным. Но Эмма никогда не закрывается. С ним — никогда. Поэтому их разговоры затрагивают более глубокие темы, они делятся тайнами, признаются друг другу в том, что раньше скрывали. Всё начинается с того, что Киллиан спрашивает, где отец Генри, и после этого начинается сход лавины. Эмма рассказывает ему об Уолше и отвергнутом предложении, после чего узнаёт о гибели брата Киллиана. Она рассказывает о детстве в приёмной семье, а он — о жизни в детском приюте в Ирландии. Рассказ о гибели семьи Свон в обмен на рассказ о смерти его матери, признание о предательстве Нила в обмен на повествование о том, как убили Милу. Странный катарсис: позволить незнакомцу заглянуть в душу… *** Киллиан: Знаешь, что самое классное в том, чтобы быть музыкантом? Многие тебе скажут, что это первые несколько секунд на сцене. Боюсь, так скажут лишь чудовищные лжецы. Лучшие моменты наступают после окончания шоу, когда люди подходят поговорить с тобой, всё ещё немного вспотевшим и не восстановившим дыхание от пения и представления. У них горят глаза, как будто ты помог им позабыть о проблемах, пусть всего лишь на час. И оно того стоит. Киллиан: Сегодня ко мне подошёл мальчишка, чуть старше твоего (Нужно беспокоиться, что он гуляет так поздно? Вероятно). Он подошёл после шоу, мы проговорили около часа о гитарах, как нужно играть, о любимых песнях. Я даже дал ему мастер-класс, как сыграть Johnny B Good. И что-то в его взгляде… Думаю, сегодня родился ещё один музыкант. Быть может, новый Хендрикс или Клэптон. Посмотрим. Киллиан: В общем… Прикрепленный файл: killian-jones-wonderwall-cover.mp3 Эмма посмеивается от самоуничижения, столь очевидно продемонстрированного в последнем предложении и прикрепленном файле, фыркает на овсянку, читая эти сообщения. Бросив на неё косой взгляд, Генри возвращается к своему завтраку. Однако Эмма, зачарованная, находит себя за тем, что вновь и вновь перечитывает его послание. Skype говорит, что файл был отправлен около полуночи, и теплота разливается в ее груди от мысли, что вернувшись домой, Киллиан в первую очередь написал ей. За несколько недель они стали ближе, да, но её до сих пор иногда удивляет, насколько они открыты друг другу. Эмма улыбается, пряча улыбку за ложкой с кашей, затем загружает файл и набирает ответ. Эмма: Ты только посмотри на себя, бро. Весь такой худи в фетровой шляпе. Эмма: Не знала, что ты играешь в живую. Представляла тебя в тёмной комнате, где ты записываешь жуткие мелодии и шипишь на окружающий мир. Эмма знает, что его нет в сети: маленькая желтая точка возле его имени скорее всего врёт, поскольку, Киллиан ещё спит, а компьютер работает. Ведь ещё довольно рано, в конце концов. Не в первый раз Эмма ловит себя на том, что пытается представить, как он выглядит: цвет волос, черты лица. Хотя сейчас он несомненно обнимает подушку, лениво и довольно улыбаясь. И не в первый раз Генри вырывает её из размышлений. Ранним вечером она вновь садится за ноутбук. Мышцы ноют от погони, на щеке красуется ссадина от удара — никто не скажет, что её работа скучна. И мигающий значок Skype действительно её радует. Киллиан: Да, по средам и пятницам я играю в клубе Jolly Roger. Если тебе захочется, можешь как-нибудь зайти. Киллиан: Я постараюсь не обижаться, если ты представляешь меня как мажора, кстати. Она заставляет себя не отвечать на приглашение, пусть оно и вызвало широкую ухмылку. Его песня постоянно играет в наушниках, когда Эмма едет в метро, ну и что? Но одна мысль не выходит из головы… Боже, этот бархатный мурлыкающий голос как-то особенно влияет на неё. Несправедливо! *** Небольшой ресторанчик, в котором Руби заказала столик, в кои-то веки симпатичный, не слишком претензионный и не очень дорогой (обычно Руби выбирает именно такие). Эмма должна признать, что приятно ужинать в саду, нежась в лучах заходящего солнца. Она продолжает смеяться с шуток Мэри Маргарет, о том, какие несчастья сыплются на нее из-за организации свадьбы, попутно намекая, что глупо верить в эти знаки. Её темноволосая подруга в ответ выдает такие гримасы, что Эмма смеется ещё громче. — Смейся сколько хочешь, но ты так и не ответила, придёшь на свадьбу одна или с парнем. — У неё виртуальный парень, — мгновенно отзывается Руби, за что Эмма награждает её угрожающим взглядом, а ничего не понимающая Мэри Маргарет — заинтересованным. Эмма почти стыдится, что не рассказала о Киллиане лучшей подруге — ведь обычно они близки. Мэри Маргарет позвонила ей спустя пару минут после того, как Дэвид сделал предложение. Но, если честно, Эмма просто пыталась привлекать как можно меньше внимания к тому, что происходит между ней и Киллианом (что бы то ни было). Руби знает лишь потому, что Эмма покраснела после вроде бы невинного вопроса «Как твои знакомства в Интернете?» (Будьте прокляты неконтролируемые реакции тела!) Эмма на самом деле почти открыла рот, чтобы ответить — пусть уж лучше она сама расскажет, чем Руби вывернет всё и сделает историю ещё более драматичной. Но тут её телефон начинает звонить, вызывая на её лице ухмылку. Руби вздыхает и обвиняюще поднимает палец на Эмму, объясняя происходящее Мэри Маргарет. — Она познакомилась с парнем в интернете и теперь они общаются в снэпчате как влюбленные шестнадцатилетние подростки. Отвратительно. Ты отвратительна, Эмма Свон. — Мы не ведем себя как… — Ещё один сигнал телефона прерывает её фразу и Эмма проводит пальцем по экрану. Она фыркает, увидев картинку. Взгляд Руби становится ещё более обвиняющим. — Это серьёзные, зрелые отношения между взрослыми людьми… и иногда, когда ему скучно, он присылает мне глупые картинки. Ничего такого. Но если судить по взметнувшимся от удивления бровям Руби и мечтательному взгляду Мэри Маргарет, между ней и Киллианом больше, чем «ничего такого». Киллиан забавный и милый, он всегда готов поднять ей настроение в конце тяжелого дня, но это всё — ничего больше: ни свиданий, ни никаких сложностей, ни превращения в пару. Просто два безликих человека, болтающих в сети. Ничего такого. Она не до конца понимает, кого пытается сейчас убедить. — Он хотя бы симпатичный? — спрашивает Мэри Маргарет. Руби заходится смехом, и Эмма закрывает руками лицо, чем вводит подругу в ещё большее замешательство. Спустя пару секунд, Руби с садистским удовольствием поддевает Эмму: — О, в этом-то и дело. Она не знает. Они не видели друг друга, не обменивались фотографиями. Ни-че-го. — Эмма, милая, зачем ты так поступила? Эмма восхищена, что в тоне Мэри Маргарет нет привычной снисходительности. Наоборот, он полон заботы. Конечно. Спишем это на то, что она самая взрослая в их компании, чтобы понимать опасность извращенцев и людей с сексуальными расстройствами, которых в интернете полно. — Это не имеет значения, ясно? Я всё равно не планирую с ним встречаться. И как по заказу её телефон снова звонит — придется поговорить с Киллианом по поводу его пристрастия к снэпчату, вот серьёзно — и Эмма вновь разблокирует экран, краем глаза подмечая победоносную улыбку Руби, взглянувшей на фото, которое прислал Киллиан — там фетровая шляпа. И подпись под картинкой: «Купил специально для тебя». — Да, жаль разочаровывать тебя, девочка, но ты никого не проведешь. — Мне одной интересно, как он выглядит? — спрашивает Мэри Маргарет, что совсем не помогает. Потому что… нет, очевидно, она в своём любопытстве не одинока. Эмма часами лежит в постели, гадая, какого оттенка голубого его глаза. Поскольку они голубые — это Эмма просто знает. — Что ж, есть только один способ выяснить. — Руби берет свой телефон. Эмма беспомощно наблюдает, как подруга гуглит Киллиана Джонса — вот зачем она сказала ей имя и фамилию? — и ждёт, когда загрузится страница. Для этого не нужно много времени. Глаза Руби распахиваются от увиденного, и она разрывается между телефоном и Эммой. По спине Свон проходит дрожь, кровь застывает в жилах — она боится спросить, полюбопытствовать, увидеть. У Мэри Маргарет таких проблем нет, и она берет Руби за запястье, чтобы та наклонила телефон под другим углом. — О. Он радует глаз, — произносит она, почти вызывая улыбку Эммы, поскольку подруга не сильно горит желанием признавать, что Дэвид, возможно, не единственный привлекательный мужчина на Земле. — И это мягко сказано. Преуменьшение тысячелетия. На языке Руби это значит лишь одно: чертовски горяч. *** Эмма рада, что Генри сегодня ночует в гостях у Эйвери — она вернулась домой слишком поздно. В квартире тихо и темно, но ей не хочется включать свет, она зажигает неяркую лампу на кухне и ковыляет в спальню, где с довольным стоном падает в кровать. Туфли на каблуках летят через всю комнату в первую очередь, за ними отправляются куртка и джинсы. Вскоре Эмма устраивается под теплым одеялом. В квартире непривычно тихо — даже слышно, как тикают на кухне часы. И не нужно много времени, чтобы Эмма начала нервничать — ведь даже город, который никогда не спит, сегодня впал в кому. Она вздыхает, несколько минут пытается найти удобное положение для сна, но так и не найдя его, сдается — берет с тумбочки телефон. Проверяя электронную почту и сообщения на Фесбуке, она щурится от яркости экрана. Потом Эмма играет в какую-то игру — в надежде, что та поможет отключиться, но этого не происходит. Её разум затуманен от усталости, что может объяснить, почему так вышло, что Эмма листает список контактов в телефоне и без раздумий жмет «вызов». Киллиан поднимает трубку после двух гудков. — Эмма? Кровь перестает течь в жилах. От того, как прозвучало её имя, произнесенное его голосом, от последствий этого звонка. Это должна быть обычная дружба, но происходит вот что: она доверила Киллиану свою душу и теперь звонит ему в поисках поддержки и утешения. Эмма сглатывает, впуская улыбку в голос. — Привет. Прости. Знаю, что твой номер у меня для крайних случаев, но… — Не беспокойся, лапочка. Можешь звонить, когда захочешь. Я не против. Его акцент сильнее, чем когда он поёт, ирландские нотки смягчают его голос. Эмма позволяет этим интонациям успокоить её и удобнее устраивается на подушке. Возможно, это огромная ошибка, и, весьма вероятно, ей придётся разбираться с последствиями этого звонка, но пока она об этом забывает и шумно выдыхает. — Ты в порядке? Она даже не удивлена беспокойством в тоне Киллиана — кто-то о ней волнуется, как странно. — Да, да, просто день был долгим… Моя подруга сегодня тебя загуглила. Его смех — глубокий и низкий — почти хмыканье. — Конечно… Эмма закатывает глаза от тона Киллиана, придающего его словам особое значение: — Я в вашем вкусе, миледи? — Понятия не имею. Я отказалась смотреть. Он лишь что-то бормочет в ответ, возможно, что-то двусмысленное, а потом Эмма замечает звук, доносящийся из трубки — приглушенная, но всё-таки различимая мелодия на гитаре. Свон улыбается сама себе, представляя, что Киллиан зажал трубку между ухом и плечом, при этом пальцами зажимая аккорды. И его игра успокаивает Эмму даже больше, чем его голос. Какое-то время они оба просто молчат. Эмма узнаёт песню, которую играет Киллиан, не настолько, чтобы сказать название, но достаточно, чтобы закрыть глаза и расслабиться. — Ты хорошо играешь, — шепчет она, будто выдавая секрет, тайное признание. — Тебе бы собирать полный зал в «Мэдисон-сквер-гарден», а не писать жуткую рекламу. Из его смеха исчезают игривые нотки. В этот раз он смеется почти холодно: — Уж лучше я буду составлять компанию тебе, чем развлекать готовых броситься на меня фанаток, спасибо большое. Эмма не позволяет себе зацепиться за эти слова. Позже. Потом она разберется со всем этим. А сейчас она прижимается к подушке и вновь закрывает глаза. — Да, сейчас ты застрял со мной. — Какая ужасная судьба. Он продолжает играть, мелодия становится более мягкой и медленной, словно Киллиан точно знает, что Эмма использует его музыку как персональную колыбельную. Спустя пару минут он начинает петь на незнакомом ей языке — гаэльском? — и Эмма поворачивается к колонкам, перед тем как притянуть к груди подушку. Эмма в страхе просыпается посреди ночи и при этом находит, что Киллиан по-прежнему не повесил трубку, по-прежнему что-то наигрывает. Она бросает взгляд на часы, стоящие на подоконнике, и её заспанные глаза широко распахиваются, когда Эмма понимает, что уже начало четвертого. — Приятель, ты не повесил трубку. — Нет, — со смешком отвечает Киллиан. — Кстати, ты храпишь. — Ага, — она заставляет себя не тереть глаза: вопрос нескольких секунд — и она вернется в объятия Морфея. — Спокойной ночи, Киллиан. — Да… — Песня потихоньку затихает, и Эмма слышит, как он наконец откладывает гитару. — Эмма? — Да? — Jolly Roger. Сегодня вечером. Первая песня будет посвящена тебе. — Да, посмотрим. Спокойной ночи, Киллиан. — Сладких снов, лапочка. Проснувшись утром, она осознает, что у ее звонка одно-единственное последствие: «Я влюбляюсь в него». *** — Это ошибка, —в сотый раз думает Эмма, заказывая выпивку в баре, и получив которую, занимает столик в неприметном уголке зала. — Чудовищная ошибка. Она оставила Генри играть в Diabolo и заказала ему столько пиццы, что можно накормить роту, только чтобы встретиться с каким-то парнем, с которым познакомилась в интернете. Нет, не с «каким-то парнем», она больше не обманывает себя. Это бессмысленно после длинных разговоров в Skype и звонка прошлой ночью. Она не может больше притворяться, что между ними ничего не происходит, несмотря на то, что они не видели друг друга. Она не может больше притворяться, что Киллиан ей не нравится. Более того: вероятно, она уже влюблена в него. Поэтому Эмма вздыхает и делает глоток виски, игнорируя узел в животе: она не подросток, чёрт возьми, отчего же её тело ведёт себя так, будто ей 15? Эмма сосредоточена на сообщении, которое ей только что прислала Руби — от хватки, в которой Эмма держит телефон, костяшки её пальцев побелели. В этот момент она слышит, как Киллиан говорит в микрофон, представляясь. Поначалу она не двигается, боится повернуть голову и посмотреть на него, сердце в груди бьётся быстрее с каждой секундой. — Первая песня посвящается особенной даме. Я даже не уверен, что она сегодня здесь. Но эта песня для нее. Киллиан прочищает горло перед тем, как взять первый аккорд и присоединить вокал. «Get out your guns, battles begun, are you a saint, or a sinner?» Эмма узнает песню, только потому, что её любит петь Руби (особенно, когда напивается). Песня относится к числу тех, которые крутятся в голове, даже если звучат в обработке пьяной подруги, орущей ее посреди ночи. А теперь Киллиан поёт эту песню для неё, и от одной этой мысли по телу проходит дрожь. Эмма наконец медленно поворачивается, чтобы посмотреть на него. «Радует глаз», — сказала Мэри Маргарет, но Эмма вынуждена согласиться с Руби в этом вопросе — это сильное преуменьшение. Он шумно дышит, губы близко к микрофону — так, что нос почти касается его. Красная акустическая гитара на ремне, а исполнитель весь погружен в музыку. И да, он довольно красив: щетина на щеках и подбородке, темные волосы беспорядочными прядями спадают на лоб, пронзительные глаза — голубые, как она и думала. И… Боже, фетровая шляпа на голове. (Ну и идиот!) Когда музыка стихает, Эмма аплодирует вместе с другими посетителями, тогда как Киллиан внимательно изучает зал, ищет кого-то — ищет её. Что она здесь делает? Этот вопрос преследует Эмму вновь, пока он ещё час или чуть больше играет на гитаре и поёт. Как будто специально, когда люди аплодируют и Киллиан покидает сцену, Эмме приходит смс от Руби: «Иди к нему, тигрица!» Но подругу в баре она не находит, пусть и сообщение пришло в крайне подходящий момент. Эмма залпом допивает свой виски и направляется к барной стойке, над которой, заказывая себе выпить, склонился Киллиан. — Киллиан? — окликает Эмма, игнорируя то, как стянуло живот. Он оборачивается, немного хмурится, но его лицо светлеет, а глаза распахиваются шире, когда он узнаёт её. Эмма краснеет, когда Киллиан осматривает её с головы до ног. Она закусывает нижнюю губу и пожимает плечами — влюблённый подросток, не иначе. Молчание Киллиана беспокоит её, паника начинает заполнять мысли. Что если она ему не понравится? Быть может, он падок на брюнеток — женщин вроде Руби. Парни всегда западают на таких, как Руби… — Проклятье! Она моргает, услышав ругательство, но он не позволяет ей удивиться, ослепляя широкой улыбкой. Киллиан приподнимает её подбородок. Эмма льнет к его прикосновению, неуверенно, почти робко улыбаясь, утопая в его голубых глазах. А потом он целует её, медленно и нежно, и стон застревает в её горле, когда Эмма прижимается к нему ближе. Его пальцы путаются в её волосах, левой рукой Киллиан обнимает её за талию, не позволяя отстраниться. Он прикусывает её губу и углубляет поцелуй. Они отстраняются лишь тогда, когда бармен прочищает горло, пугая их обоих. Киллиан тотчас улыбается Эмме. Улыбается словно ребенок в рождественское утро. Он надевает свою шляпу на голову Эмме, одобрительно кивнув. Его улыбка превращается в ухмылку, а потом он вновь прижимается своими губами к губам Эммы — будто не может сдержаться. — Я теперь с тебя глаз не спущу, лапочка. Она лишь ухмыляется в ответ: — В противном случае я бы была разочарована. Он снова её целует, и плевать, насколько неприлично они выглядят в глазах бармена и публики.