Пополам

ЛЕМ Проснулся внезапно, как от толчка, распахнул глаза. Мир не рушился, солнечный свет по-прежнему лился в окно, никакой катастрофы не ощущалось – просто новый рассвет. Но это было не совсем так, ведь сегодня день моего совершеннолетия, по окончании которого моя ор пними вместе со всеми своими воспоминаниями и мыслями должна была наконец показаться и присоединиться к нашей общей жизни. Этого момента каждый андрогин ждет с нетерпением и трепетом, ведь нет ничего лучше и волшебнее, чем начать жить в гармонии с собой. Завтра, уже завтра, я буду видеть жизнь своей второй половины, буду слышать ее мысли и незримо находиться рядом. Мы станем едины. С другой стороны, никакого права действия или решения у меня по-прежнему не будет – ровно на один день, с рассвета и до заката, это тело в ее полной власти. Но поделиться мыслями, желаниями, подсказками, советами – пожалуйста, мы будем слышать друг друга, провалы в памяти исчезнут. Откинул покрывало из звериных шкур, свесил ноги с кровати и потянулся – день рождения, подарки и работу все же никто не отменял. На стуле валялась одежда Сейи, смерив которую удивленным взглядом, вздохнул и направился к шкафу. Левые полки – мои, на них удалось отыскать более-менее соответствующие дню штаны, белую свободную рубаху и черного цвета ремень с золотой пряжкой, на которой был изображен герб рода Метаксис; все это поместилось на кровати. Оценивающим взглядом окинул одежду и, признав ее подходящей случаю, отправился в ванную комнату. За процессом омовения заметил привычную записку, убранную за заднюю часть зеркала. Вытер руки и развернул листок, вот что там было: «Завтра мы должны быть вместе, но верится в это с трудом. Надеюсь, дурные опасения останутся в том дне, откуда отправляю тебе весточку. Будь здрав, Лем и не пачкай входной коврик чернозёмом, постоянная чистка его утомляет. Со сто двадцать третьим днём рождения нас! Твоя ор пними» Усмехнулся и убрал листок в специальную коробку, стоящую на небольшом шкафчике рядом с умывальником. Так уж у нас было заведено: обмениваться небольшими записками каждый день именно в этом месте. Вернувшись в спальню, оделся в тренировочный костюм, состоящий из свободных штанов и рубахи, и спустился на первый этаж дома, а там прошел на кухню. – Саламандер, – позвал и, дождавшись, когда дух материализуется до нужной степени за столом, продолжил, – яичницу, апельсиновый сок и овсяную кашу. Призрачное существо, проще – дэв, по виду напоминающее саламандру, отчего и получило такое название, чуть замерцало: обозначение принятие заказа. А я, надев перед выходом сандалии, отправился на улицу на пробежку, которая состояла из пары кругов по прилегающим землям и физических упражнений в тени плодовых деревьев. Давно надо купить себе несколько рабов и тогда родовые владения, которые без малого занимали 700 гектаров, доставшиеся мне после смерти отца, не выглядели бы такими запущенными. Но было тяжело доверить кому-то чужому обустройство сада. Наверняка ведь эти криворукие рабы что-нибудь сломают или не так посадят! Нет, лучше уж потихоньку заниматься этим самостоятельно. В конце концов, ведь не зря же моя профессия – озеленитель. Сейя увлеклась приведением нашего родового дома в порядок, и поэтому я решил уделять внимание саду. Справедливое разделение обязанностей. За этими мыслями выполнил весь утренний моцион и вернулся в дом, где меня уже ждал завтрак. Но сначала следовало принять ванну и переодеться. Через полчаса был полностью готов к выходу, оставалось только взять Рива из конюшни. Несмотря на свой статус и возможность ездить на колеснице, мой выбор всегда падал на любимого вороного жеребца. Удалившись от дома на некоторое расстояние, привычно потянул тяжёлую дверь, ведущую в конюшню. Внутри было несколько лошадей: тройка для колесницы и отдельно – Рив. Подойдя к нужному стойлу, откинул металлическую задвижку и ступил внутрь: – Ну-ну, хороший мальчик, – погладил коня по шелковистой гриве, в ответ он приветственно заржал. Запрягать научился еще когда был совсем мальчишкой, поэтому сейчас эта процедура не занимала больше десяти минут. Поставив ногу в стремя, подтянулся и запрыгнул в седло. – Но, пошел! – чуть сжал пятками бока коня. Выйдя за ворота имения, перешел на рысь, а потом на галоп, но на полпути сбавил темп. Все-таки не хотелось загонять Рива. Через некоторое время впереди показалась знакомая стройка и послышался гомон невольников, занимающихся работой. Не слезая с коня, решил объехать участок, чтобы оценить, как много было сделано в мое отсутствие и есть ли какие-то отклонения от плана. – Как идут дела? – остановился у первого сектора. – Все хорошо, кириос, – надсмотрщик Турц тут же вытянулся в струнку при моем появлении. – Заканчиваем возведение статуи Гейи. – Где фонтан? – спросил, не увидев искомого объекта. – Понимаете, кириос, – тут же заблеял Турц, – мрамор еще не доставили… – Ты ответственный за этот участок, Турц? – тихим спокойным голосом. – Да, кириос, – надсмотрщик начал дрожать. – Если до обеда строительство фонтана не начнется, то, – добавил в голос побольше холода, – ты отправишься в Невольничьи Игры без права на возвращение. Понятно? – Да, кириос, все будет исполнено, – Турц тут же скрылся с глаз. Вздохнув, направил Рива дальше. Ничего нельзя оставить на попечение этих тупоголовых надсмотрщиков. Такое ощущение, что именно на мою стройку выделили самых ленивых и глупых. Общий класс бесполых, к которому принадлежали все надсмотрщики и сходные профессии, вызывал у меня стойкое чувство отвращения при взаимодействии. Ведь все знали, что они появляются на свет против воли Богов. Одним словом – грязь! Задумавшись, я начал объезжать стройку сектор за сектором, внимательно осматривая и оценивая проделанную работу. Внезапно спустя какое-то время понял, что в голове крутятся совсем другие образы, нежели проект будущего парка. С завтрашнего дня нас будет двое в одном сознании, вместе с Сейей мы создадим «ор эйн соф»: высшее наслаждение для Богов и их творений. Но меня терзали сомнения, относительно инициации. Вдруг что-то пойдет не так и завтра ор пними проснется все так же одинокой? Что тогда делать? Это позор для нас, всего нашего семейства и рода в целом. Мы ведь не сможем достичь подлинного единения, которое приходит с годами после «ор эйн соф». Когда две части становятся едиными, так говорили родители, то грань между обладанием телом стирается. Спустя какое-то время я смогу не в свой день на определенное время взять контроль над сознанием — конечно, с позволения Сейи, но тем не менее. Также и она сможет занять мое место в ненадлежащий ей час. И если все идет нормально, то к возрасту пятисот лет каждая часть сможет на целый день брать контроль над телом, вне зависимости от того, чей сейчас черед. Достигнутая гармония находится на таком уровне, что два существуют как один. Это высшее благо, высший дар! Но есть подарок, который могут ниспослать нам Боги, более ценный – дитя. Для его появления нам с Сейей придется достигнуть полного согласия и утвердиться в едином желании – продолжении рода. И во славу Богов, и будущего ребенка каждому андрогину следует совершить великое паломничество во имя Богини-матери Гейи. Свой поход следует начать с границы города Мирта и, пройдя всю республику на север, выйти к пустошам Бесконечного Молчания. Они не просто так получили свое название: их населяют дикие койоты, обладающие острым слухом, стоит им услышать хотя бы слово, почти неслышный хруст ветки, как они потянутся к ошибившемуся со всех уголков и разорвут его на части. Поэтому путь через пустоши следует совершать в полном молчании и двигаться как можно тише. Но это сделать невероятно сложно, так как весь песок усыпан многочисленными костями мертвых андрогинов и животных, случайно забредших в это гиблое место. Чтобы перейти пустоши, потребуется не менее четырех месяцев. И если запастись водой еще представляется возможным, то вот едой практически нет. По крайней мере, нельзя брать с собой ни мяса, ни других продуктов животного происхождения, ибо койоты обладают так же и острым нюхом. Если андрогин выдерживает четыре месяца полного безмолвия и, наконец, покидает пустоши, то его ждет новое испытание – Ледяные леса, в которых царит непривычный для нас, жителей теплого климата, холод. Все деревья и кустарники сделаны в этом месте изо льда, температура достигает минус двадцати градусов. Андрогинам приходится утепляться всеми возможными способами, чаще всего исполь… – Тише, тише, – Рив внезапно запнулся, и меня ощутимо дернуло в седле. – Ты кто такой? – впереди стоял голем с полной тележкой песка. – Мммм... – замычал он в ответ. – Дозволяю тебе говорить, – махнул рукой в его сторону. – Кириос, пред тобой, святейший, – безобразное тело согнулось в нелепом и отвратительном поклоне, – голем номер 1563, везу песок для создания детской площадки в восьмом секторе парка. – Тогда что ты делаешь здесь? – оглянувшись, увидел, что сам не заметил, как приблизился к тринадцатому сектору, который должен быть засажен плодовыми и лиственными деревьям. – Везу песок, кириос, – бездумно ответил голем и склонил свою уродливую голову еще ниже. – Быстро возвращайся к работе, бездельник! – вскинул Рива на дыбы, чтобы раб не расслаблялся. Дело в том, что големы хоть и были искусственными, но все же обладали зачатками разума и слабовыраженной способностью испытывать чувства, поэтому иногда в их среде вспыхивали недовольства и даже микробунты. 1563 испуганно прикрыл голову от копыт Рива, уронив при этом тележку, а после в панике схватился за ручки и бросился прочь. На мой взгляд, стоило проводить периодические запугивания этих существ, а то со временем они смогут развиться настолько, что поднимут полноценное восстание. Кроме андрогинов на Гайенаре никогда не существовало других разумных видов, и так как подвергать унизительному клейму рабства себе подобных противоречило нашей натуре, много веков назад умельцы с дозволения Богов создали артефакт, который после размножили, способный оживлять нематериальные предметы. Тогда придумали големов. Глину для них собирали на болотах, что на юге Мирта, а после сливали в антропоморфную форму и давали застыть. Их лицам придавали один и тот же вид, но так как мастеров было великое множество, то все же тела получались чуть-чуть да разными. После к груди будущего голема прикладывали артефакт, который вдыхал в него необходимую крупицу души и тем самым оживлял. На месте соприкосновения глины и магической вещи отпечатывался порядковый номер, присущий существу. Дальше големов одевали в простую набедренную повязку – большего не полагалось. Это делалось, дабы придать им чуть большее сходство с андрогинами, что, на мой взгляд, совершенно лишнее, и после существ отправляли в сортировочный цех. Там они дожидались своего распределения к хозяевам. – Кириос, – вдруг расслышал сквозь туман своих мыслей, – кириос, нужно ваше участие. Переведя взгляд вниз, увидел надсмотрщика Геррту, который был настолько хитрым, что даже сумел выкрутиться из прямой ссылки в Невольничьи Игры. Но это ненадолго, я не прощаю тех, кто пренебрегает моими приказами, а после пользуется незнанием Сейи и избегает наказания! Все-таки эта потеря памяти доставляла столько проблем... – Что тебе? – решил спешиться и с высоты своего роста взглянул на низенького бесполого. – Кириос, там, там... – он возбужденно ткнул рукой вглубь четырнадцатого сектора. – Что там? Да говори же! – после того, как Геррту заблеял, наотмашь хлестнул его по лицу, отчего тот упал. – Там бунт среди големов! – наконец выпалил он, держась за щеку. – Быстро созвать сюда всех надсмотрщиков! – тут же взлетел в седло и поскакал в указанном направлении. – Будет исполнено, кириос. Через несколько минут услышал звуки потасовки и падающих камней. Дело в том, что чаще всего бунтовщиков было несколько, остальные же сотни големов бездумно продолжали работать, не обращая внимания на действия и слова собратьев. Те приходили в неистовство от такого предательства и начинали крушить все вокруг, в том числе – своих соплеменников. Из-за этого вспыхивали драки и, если их вовремя не прекратить, то можно было потерять сотни големов. А по закону заказ новой партии, то есть дюжины рабов, пришлось бы оплачивать из своего кармана! Так как хозяин, допустивший бунт, был виновен в растрате имущества республики: всех големов производили за счет государственного бюджета. – Прекратить! – на Риве ворвался в самую гущу дерущихся големов. Потасовка еще не достигла критических размеров – бился всего десяток. – Разошлись! – передними копытами Рива пнул в грудь одного из самых ярых драчунов. Голем упал без движения. Черт! Один уже в минус, а ведь их еще сдавать после окончания стройки. Но, к моему удивлению, увидев смерть собрата, оставшиеся бунтовщики не прекратили драк, а кинулись уже в мою сторону. Такое случалось очень и очень редко. Все они были стопроцентными кандидатами на билет в один конец в Невольничьи Игры. – Назад! – попытался образумить их, вновь подняв Рива на дыбы. Пятеро отступили, но двое продолжили свой бег. Что ж, они все равно идут в минус. Резко достал из седельных ножен саблю и рассек левого голема пополам, потом развернул Рива так, чтобы его копыта пришлись точно в голову правому. Итог: трое мертвых големов и легкие разрушения в четырнадцатом секторе. Когда подоспели бесполые, я уже справился со всем самостоятельно и отдавал приказы оставшимся невольникам, пребывающим в недоумении и первобытном страхе от происходящего. – Кто ответственен за этот участок? – в бешенстве спрыгнул с коня и сделал два резких шага навстречу толпе надсмотрщиков. Те инстинктивно отступили назад, видя все еще зажатую в моих руках окровавленную саблю. Да, у големов кроме частички души так же была кровь, такая же красная, как и у всех остальных живых существ, населяющих Гайенаре. – Я спрашиваю, кто ответственный за этот сектор? – вместо того, чтобы повысить голос, наоборот заговорил тише и убрал почти все интонации. – Кириос, – заблеял Турц, – это... Тут он стушевался, видимо не желая выдавать соплеменника, либо просто опасался, что мой гнев обрушится на него. – Продолжай! И быстрее. Я начинаю терять терпение, – сделал резкий шаг вперед и оттер окровавленную саблю о тунику близстоящего надсмотрщика, который не посмел дернуться. – Халом, – собравшись с духом, продолжил Турц, – это его участок. После этих слов все надсмотрщики как по команде закивали в подтверждение и начали издавать разные возгласы. – Халом, – обвел взглядом толпу, пытаясь отыскать нужного. Но вот же ж черт, все бесполые были на одно лицо! – Выйди вперед! – наконец бросил бесполезную затею. – Да, кириос, – согнувшись почти до земли, еле передвигая ноги вперед вышел толстый и низкий надсмотрщик, сверкая на меня своей лысой черепушкой, подернутой цепью уродливых морщин. – Говори, – отступил на шаг назад, сдерживая желание тут же разрубить отвратительную плоть. – Кириос, я отлучился на секунду, – тут же затараторил он, однако не поднимая взгляда, – по естественным потребностям. За участком должен был присмотреть Геррту! – Неправда! – завопил второй надсмотрщик. – Он все врет, кириос! – Молчать, – чуть повысил голос, и оба бесполых тут же прекратили спор. – Шаг вперед, Халом! – мягко отошел от теплого бока Рива, прислонившись к которому, стоял ранее. Когда трясущийся надсмотрщик наконец выполнил то, что от него требовали, я легко поднял руку и без капли сожаления рассек его наискосок. Долю секунды в глазах все еще живого Халома оставалось непонимание, а потом части распались, и во все стороны брызнула кровь. Вовремя успев отступить, не запачкал свою парадную рубаху. Все-таки сегодня мой день рождения, и негоже имениннику являться на него в грязных вещах. В этот же момент бесполый издал предсмертный, наполненный болью и ужасом крик. За убийство этого сброда не нужно было нести материальную ответственность. – Так, – продолжил как ни в чем не бывало, – Геррту будет отправлен в НИ без права на возвращение, и я лично прослежу за исполнением приказа. Понятно? Встретился с бегающими глазами надсмотрщика, и тот сжался от ярости, бушевавшей в моем взгляде. Да, я был вспыльчив и скор на расправу, но также справедлив, горд и поэтому не мог снести такого оскорбления, как невыполнение приказа. – Да, кириос, – сжавшись и даже упав на колени, ответил Геррту. – Ты, – ткнул саблей в ближайшего надсмотрщика, – как зовут? – Шелм, – проблеял тот и упал на колени. – Завтра скажешь кирия Сейе об этом бедламе, и только попробуй не исполнить приказ, мигом сошлю в НИ, понятно? – Да, кириос, будет исполнено, – бесполый припал еще ниже к земле. – Все остальные быстро вернулись к работе! И чтобы вечером разрушения были устранены, а тела убраны. – Кириос, – подползая чуть ближе на коленях, почти прошептал Шелм, – разбиты две уникальные амфоры… – Вот черт, – обернувшись, и вправду увидел осколки, – об этом тоже сообщишь кирия Сейе. Тут уж ничего не поделать. – Будет исполнено, кириос, – тут же ответил бесполый. Махнул им рукой — и надсмотрщиков как ветром сдуло. Некий элемент запугивания был просто необходим в общении с этой грязью. Походя, отер саблю о траву и вставил обратно в ножны. Пройдясь еще немного по участку, оценил разрушения и пришел к выводу, что кроме амфор все подлежало восстановлению. И то хорошо. Дойдя наконец до места отдыха, находящегося под тентом, сел за стол и наскоро набросал два приказа: первый о ссылке взбунтовавшихся големов в НИ, второй о запросе на предоставление нового надсмотрщика на четырнадцатый участок. К трем часам дня закончил все свои дела на стройке и решил заглянуть все же домой перед посещением питейного заведения. На выходе с площадки подозвал Турца. – Големов 1323, 1345, 1346, 1321, 1348 под конвоем отправить в НИ без права на возвращение, – извлек из седельной сумки запечатанный конверт с приказом и пихнул в руки замершему бесполому. – Понятно? – Будет исполнено, кириос, – тот склонился к самой земле. – Я могу идти? – Нет, – глубоко вдохнул, стараясь сохранять спокойствие: нельзя в конце концов убивать эту грязь направо и налево. – Вот это, – продолжил, протягивая ему второй конверт, – отнесешь в центр предоставления бесполых. Пояснишь, что нужен новый надсмотрщик на стройку. – Слушаюсь, кириос, – он весь аж затрясся. – Все, иди уже, – махнул рукой и Турц умчался выполнять приказ. Не было ни одной причины оставлять пятерых бракованных големов, которые бросились на меня в момент драки. Пусть они и остановились, но подобный порыв уже говорил о дефекте. Тем более оплачивать нужно будет все равно изготовление всей партии, так что одним больше, одним меньше — уже не играет роли. – Пошел! – чуть сжал бока Рива пятками и тот медленно побрел в сторону дома. Не было желания куда-то спешить, так как времени до назначенной встречи оставалось еще предостаточно. Под мерный шаг Рива вернулся к своим мыслям. Чертовы големы, безмозглые существа под два метра ростом и с хорошо развитой мускулатурой. Вот только думать совершенно не умеют, все на уровне первобытных инстинктов. Подобный бунт был первым в моей карьере, да я вообще надеялся, что уж мои-то рабы не выкажут недовольства. А нет, где уж там! Даже жетон не помог. И на что он только годен?! Ведь зачем-то же поставляют к каждой сотне големов эту железяку. Вынул из кармана связку из трех жетонов и, повертев пред глазами, засунул обратно. Бесполезная штука! Лия, женская ипостась моего друга Стилианоса, рассказывала, что на ее стройке тоже бунтовали. Видимо, скоро придется искать какой-то другой способ усмирения невольников, нежели простой кусок металла. Поддавшись внезапному желанию, пришпорил Рива и погнал его рысью, потом помчался галопом, гоня все быстрее и быстрее. Лишь перепрыгнув пару ограждений, все же сбавил темп. Приятно, когда ветер треплет волосы, но слишком уж я привязался к этому коню, чтобы так его загонять. – Хороший мальчик, – наклонился и погладил жеребца, а после достал из седельной сумки пару яблок из нашего сада. – Держи, – конь повернул голову, мягко взял с ладони фрукт и тут же начал его жевать. Всегда считал использование удил слишком жестоким шагом, поэтому Рив спокойно обходился и без них. Воспитывая его с детства, обучил коня езде без металла в пасти, а путем потягивания вожжей в разные стороны. Трудно было приучить норовистого жеребца к такому стилю управления, отличающемуся отсутствием жестокости, но оно того стоило. Слопав оба яблока, Рив выжидательно повернул голову ко мне, прося еще. – Нет уж, хватит с тебя, – чуть хлопнул его по шее, давая понять, что перекус окончен. Конь безропотно пошел дальше. Все-таки Рив был моей гордостью! Жаль, что нельзя взять его в паломничество, да и не доживет он, наверное, до того дня, как мы с Сейей решимся на продолжение рода. Хотя Рив был бы незаменим в пересечении пустошей и Ледяных лесов. По слухам, в царстве вечного холода обитают невиданные ранее животные, вплоть до великанов, пожирающих путников. По крайней мере, такие сплетни распространяют не завершившие своего паломничества андрогины. Я думаю, что это лишь прикрытие для их трусости! Ведь они даже не дошли до горы Айтоми – последней точки. После того, как андрогин завершит восхождение на вершину, ему следовало три месяца молиться в храме Богини-матери Гейи. Когда-то, чтобы не умереть с голода, предприимчивый предок высадил за зданием плодовые деревья и кустарники, чьи коренья были съедобными. Воду же давал водопад, бьющий с обратной стороны горы из расщелины. Таким образом, провести три месяца на вершине всё же представлялось возможным. Там же находились и каменные часы, дубликат которых поместили в центре Мирта. На них были изображены все двенадцать Богов, и по ним мы определяли, кто покровительствует нынешнему году. Раз в 365 дней на заходе солнца по воле Высших сил массивный каменный указатель произвольно перемещался на новое деление, оповещая, кому нужно возносить хвалу в будущем году. Каждый сектор занимало священное животное, соответствующее одному из Богов, и как только стрелка указывала на него, оно тут же вспыхивало мягким зеленым светом и гасло. Это возвещало о начале нового года. В течение последующих семи дней никто из андрогинов не работал и устраивались празднества, посвященные отдыху и восхвалению Богов. Копыта Рива застучали по камням верхнего участка одного из множества акведуков, расположенных вокруг столицы Либертии. Эти величественные сооружения размешались как на поверхности, так и под землей. Постройками нескольких из них как раз и руководил Стилианос. Акведуки доставляли воду в Мирт и ближайшие города. По указу великого Антонайос из династии Адамиди в доме каждого андрогина, а также в общественных учреждениях, должен быть построен и безопасно проведен водопровод. Благодаря мастерам и артефактам, помещенным в водохранилищах на севере Мирта, появилась возможность проложить под поверхностью трубы, сделанные из специального сплава и помещенные для пущей надежности в коробку из пуццоланового бетона. Однако до сих пор еще не до всех отдаленных уголков великой республики Либертии был проведен водопровод, но множество талантливых андрогинов ежедневно трудились над решением этой задачи. А артефакты, прикрепленные на стенки водохранилищ и на большие разветвления труб, обеспечивали нужную силу движения, безопасно доставляя воду в дом. Внутри жилищ управлением напора и обеспечением ванных комнат занимался специальный дэв – Аквас. Однако водопроводы функционировали не только за счет божественного вмешательства, но и за счет точных расчётов строителей и многих лет кропотливого труда. Задумавшись, чуть не забыл слегка поклониться проезжавшему мимо магистрату, облаченному в фиолетовую мантию. Не имея особого желания лезть в политику и государственное устройство, находился на ступень ниже тех, кто все-таки состоял в Сенате и участвовал в жизни Либертии. Помимо императора, магистратов, верховных жрецов, также были менее значимые лица вроде священнослужителей, послушников и риг-ярлов из обнищавших семей, либо, как я, не принимающих участия в политике. В принципе, в республике андрогинов была довольно свободная форма управления, и лишь такие вот легкие кивки должны выражать нужную степень уважения. В отличие от невольников и бесполых, которые не смели говорить без разрешения или если к ним не обращались напрямую. Сейчас мудро и справедливо республикой Либертией правил Парманеон, уроженец династии Адамиди. Он выслушивал советы Сената и, если вступал с ним в спор, то конфликт всегда удавалось разрешить мирным путем. Полностью погрузившись в свои мысли, не заметил, как приблизился наконец к дому. Оставив Рива пастись на лужайке недалеко от входа, зашел в усадьбу и быстро поднялся на второй этаж, по пути велев приготовить мне обычный обед, состоящий из баранины, вареного картофеля и стакана свежевыжатого яблочного сока. В комнате быстро набросал записку Сейе, которая оформилась у меня еще по пути сюда. Положил бумажку на привычное место. Подумав с секунду, решил все же принять легкий душ, воздавая хвалу всем тем, кто все-таки провел в пригород Мирта водопровод. Пообедав, отправился в рабочий кабинет, там нужно было отметить несколько новых идей, пришедших мне относительно будущего проекта парка в Радоне, соседнем со столицей городе. Чуть повозившись, отпер фамильный сундук, который мы использовали для хранения различных важных документов, а также родовых ценностей. Его смастерил прадед, а точнее отлил в специально форме, так как все части изделия изготовлены из металла. Крышка была оборудована восемью внутренними замками, открывавшимися только нужным количеством поворотов в правильную сторону трех ключей и одной ручки, спрятанной в правом нижнем углу сундука. Таким образом, это было лучшим местом для хранения того, что нельзя показывать гостям или конкурентам. Наружный замок на сундук повесил уже отец скорее для отвода глаз, нежели для реального использования. Получив все содержимое в наследство вместе с участком и домом, мы с Сейей продолжали преданно ухаживать за замками и механизмом в целом. Хотя, скорее, этим занимался я. Моя ор пними не любила возни с масляными субстанциями, необходимыми для ухода за сундуком. Записав все нужные изменения и предложения, убрал документы обратно в сундук, а после вернулся за стол. Прямо напротив, на стене висел портрет родителей, изображенных вместе: мать сидела на стуле, а отец опирался на него чуть позади. Картина не была чем-то выходящим из ряда вон: если андрогин достиг полного единения, то занять место своей ор пними после «ор эйн соф» не составляет труда. Иногда я начинал тосковать по мудрости отца, ведь он мог бы развеять все мои сомнения, касающиеся нашей с Сейей инициации. Но сейчас было не время предаваться порочным, пахнущим отчаяньем размышлениям: нужно идти на празднование собственного дня рождения. Оседлав Рива, пасшегося все так же у ворот, пустил его шагом обратно в город. Потребовалось около сорока минут, чтобы таким темпом достичь Мирта. Остановился у питейной «Пыльный стакан». Место выбирал Сай, мужская ипостась Алексайоса, очень уж ему нравится обстановка и качество подаваемого напитка. – Лем, – стоило войти, как меня тут же хлопнули по плечу. – С днем рождения, друг! Алексайос расплылся в довольной улыбке, что сумел застать меня врасплох. Тепло обнявшись с Саем, подождал несколько секунд до появления Айи: – Вечера, Лем, – стиснула меня в крепких объятиях. – Жду не дождусь момента, когда вы с Сейей тоже станете одним. Сглотнул, от вдруг накатившего плохого предчувствия, и постарался не показать этого друзьям. – А где Лия? – перевел тему подальше от «ор эйн соф». В зале ее действительно не было. Лия, как и я, еще не прошла инициацию, а должна была воссоединиться с Илианом только через два года. Наша компания состояла из разновозрастных андрогинов, что не было редкостью: когда живешь многие сотни лет, то поневоле начинаешь общаться не только с ровесниками. С Саем познакомились еще в школе, а с Лией уже на повышении квалификации в мастерской при университете. Правда, Стилианос выбрал строительство акведуков, а мы с Сейей – озеленение. Но пути не разошлись, несмотря на прошедшие годы и разные интересы. Пусть моя ор пними и была нелюдимой, я за двоих наводил мосты в социуме и мне это нравилось. – Пойдем, сядем, – предложил Сай. – Хорошо. Мы заняли угловой столик и приготовились ждать Лию. За неспешным разговором и обменом новостями время текло незаметно, и лишь спустя полчаса явилась наша опоздавшая. – Лем! – прямо с порога крикнула Лия и быстро пересекла весь зал. Я даже не успел подняться, как меня в который уже раз за вечер стиснули в стальных объятиях. – Рада тебя видеть, – ее лицо озарилось улыбкой. – Привет, – поздоровался Сай и получил в ответ дружеское похлопывание по плечу. Наконец-то все были в сборе. – Теперь можно начать празднование, – улыбнувшись, махнул тут же подскочившей прислуге. – Чего изволите, кириос? – низко поклонившись, спросил тот. – Заказ на имя кириос Лема должен уже быть готов. Так? – Да, кириос. Прикажете нести? – Да, – бесполый резво кинулся обратно к стойке. – Может, пока ждем, начнем с подарков? – Сай хитро подмигнул. – Давай, – согласный кивок. – У нас будет один на двоих, – на несколько секунд передо мной снова появилась Айя. – Правда, мы его очень долго выбирали. – Я уже заинтригован, – с улыбкой наблюдал за Алексайосом. Мне всегда нравилось, с какой простотой и даже изящностью Сай и Айя меняются местами. В силу особенностей развития андрогинов им это удавалось сделать всего на несколько секунд и два раза за день, но они старались развиться и увеличить время и количество. Как, собственно, и любой другой на их месте. – Вот, – Сай наклонился и протянул мне, завернутый в папирус, сверток примерно сорок на тридцать сантиметров. Я заинтересованно принял подарок и тут же развязал бечевку. Внутри оказался портрет: мой и Сейи. Даже не представляю, каким образом им удалось запечатлеть нас обоих отдельно друг от друга. – Сай, как? – посмотрел на него изумлённо. – Это было сложно, но не невозможно, – Алексайос расплылся в очень довольной улыбке. – Мы наняли художника, и он рисовал эскизы, бегая по очереди за каждым из вас. – Это же должно очень дорого стоить, – удивленно протянула Лия. – Не слишком, – Сай выглядел донельзя самодовольным. – Огромное спасибо! – я с чувством пожал ему руку. – Сейя тоже будет в восторге. – Не сомневаюсь. – Теперь моя очередь, – Лия полезла за сумкой, небрежно брошенной ей под стол. – Вот. Также завернутый в папирус сверток. Внутри оказалась увесистый фолиант – «100 великих парков Либерии» автора Лазаруса Пармедониса. – Мы так давно хотели купить эту книгу! – с трепетом открыл и заскользил взглядом по рисункам. – Она потрясающая! Спасибо! – Рада, что смогли угодить вам, – Лия тепло улыбнулась. – Спасибо, друзья! – переводил взгляд с одного на другого. – Как всегда, угадали! Спустя секунду мы уже смеялись, и подоспевший заказ оказался очень кстати. Празднование затянулось допоздна – до двадцати трёх часов. Я знал, что ровно в полночь должен быть дома, в кровати, ведь неизвестно как пройдет слияние. Маяться от боли или недомогания в какой-нибудь подворотне Мирта не очень хотелось. – Счастливо! – Сай пожал мне руку. – И тебе! – ответил на его рукопожатие. – Удачно добраться, Лем, – Лия чуть приобняла меня. – И тебе. Будь осторожна. Распрощавшись, мы все отправились в разные стороны: Алексайос жил на юге города, а Стилианос – на севере. Я же забрался на Рива, хотя меня вело от выпитого, и медленно двинулся домой. Без пятнадцати минут полночь. Еле успел раздеться и повалиться на кровать. Спустя несколько секунд мои мысли заняло завтрашнее единение. – Сейя... – прошептал в полусне и отключился. СЕЙЯ Где-то за слегка покосившимся окном громко просвистел пёстробрюхий буревестник, оповещая о занятой им территории недавно прибывших собратьев. Розовеющее небо окончательно разогнало мглу с центральных земель суперконтинента, отводя тени в самые труднодоступные углы города. От слабого дуновения среднеземноморского муссона в стекло несмело постучалась сероствольная маслина, распустив свои крючковатые ветви в разные стороны. В районе затылочной части сосредоточился большой железный шар предположительного такого же чёрного цвета, как мой утренний настрой. Этот объект был подвластен каждому движению головы, заставляя перемещаться свой центр тяжести, тем самым производя боль в висках. Застенчивый стук повторился вновь. — Вот и зачем ты посадил её там? В голосе звучало отчаянье, хотя на деле я испытывала сожаление и раздражение. Несмотря на то, что день совершеннолетия уже наступил, а точнее – прошёл вчера, судя по ощущениям, с распитием спиртного в большом количестве, моя ор пними абсолютно не слышится и не ощущается, как, впрочем, было и в остальные прожитые мной периоды жизни. Для нашей расы подобный исход ненормален. Это нонсенс – морально однополый андрогин. Честно признаться, такого рода фобии меня терзали практически с самого начала подросткового возраста: амнезия доставляет много проблем каждому из представителей нашего народа, но женской половине всегда приходилось труднее – любое действие может пагубно отразится на слабо развитой физиологии, ведя за собой осложнения. — Это прекрасно, когда ты понимаешь, что вы — одно целое, чувствуешь собственную завершенность, будто до этого блуждала в потёмках и наконец включили свет, — на ночь, укладывая нас с Лемом спать, успокаивала мама в далёком детстве. – Сейя, ты вырастешь и ощутишь на собственном теле, просто подожди. Все обретают свою половинку. Сейчас мама отбыла к Богам, а я даже успела позабыть её спокойный мелодичный голос, предлагающий подключить доводы рассудка в смуте запутанных реалий. Повезло быть исключением на свою голову. Коснулась голыми ступнями холодного каменного пола нашего двухэтажного дома, доставшегося в наследство после смерти родителей. Немного повременив, приподняла в воздухе одну ногу, подогнув её на манер цапли. Пальцы едва не заледенели. На стуле возле кровати были свалены вещи. Странно, я не люблю беспорядки и являюсь приверженцем чистоты, желательно – стерильной, поэтому меня очень удивило, что при более детальном изучении сумела признать в них свою прогулочную тунику баклажанного цвета и мужские штаны прямого покроя телесного оттенка. Конечно девушке моего положения не пристало одеваться подобным образом, но длинные юбки всегда мешали утреннему променаду по любимым руинам старого заброшенного торгового города. — Суп из водорослей, настойку из трав ясенеца, добавить туда понюшку сушеного базилика, и после закипания посолить. Когда уйду, пожечь шалфей в холодильной камере, а то при открытии чувствуется запах чего-то стухшего. Отдав приказ саламандеру, который мог быть услышан духом из любой точки дома, оделась и подрегулировала ремешки сандалий. Не люблю обращаться к эманации силы напрямую: во-первых, выискивать помощника кухни по всему жилищу достаточно утомительное и бесполезное занятие: конструктивного диалога всё равно не получится — дэвы лишены речитативного аппарата; во-вторых, у меня мороз по коже от их умения изменять собственный цвет и плотность массы. Записку от Лема даже не стала нащупывать кончиками пальцев, просто знала, что она на своём обычном месте. У нас нелегкие взаимоотношения из-за разделения тела на двоих, но доверять друг другу в мелочах научились практически сразу, хотя и не любим этого признавать. После того, как проветрюсь, приду в купальню совершать традиционное омовение и заодно узнаю, что тревожило мою половинку вчера. Мощённая дорожка вела меня прочь с нашего земельного участка в сторону дикого леса, поросшего в северо-западной части Либертии. Ещё будучи ребёнком, я часто ходила с мамой именно по этой тропинке, до нашей излюбленной долины, где она меня учила отличать зверобой чашечковидный от других его разновидностей. Маленькой девочке долго приходилось указывать и называть все особенности лечебных растений, перечислять их основные свойства и приводить примеры болезней, от которых данные травы помогают, прежде чем заслужить десерт после ужина. Такой элемент воспитания помог взрастить в себе любовь к образованию и внутреннюю дисциплину. Подлесье с хмызом я преодолела всего минут за двадцать; углубляться в гущу деревьев не собиралась изначально, так как возможность заблудиться в таком случае немало вероятна. Тем более много неподготовленных лихачей сгинуло в наших лесах за последнее время, а виной тому дикое зверье, которое повадилось с холодных северных широт перебираться на более плодородные земли. Когда чаща внезапно расступилась, разомкнув свои рукава перед моим лицом, открылась картина – недостроенные каменные изваяния успели покрыться мхом, птичьими фекалиями и трещинами в огромных количествах. В будущем они должны были служить помещениями для магазинов, но сейчас использовались лишь прикрытием для прытких живородящих ящериц и местом спячки исполинских саламандр. У выстеленного булыжниками фундамента огромной площадки образовалась большая гора, состоящая из колонн дорического ордера с криволинейными стержнями и каннелюрами на протяжении всего основания. Проект категории товарного хозяйства создавался под началом кириос Заробаласа — известного архитектора и инвестора нашего времени. Этот андрогин глубоко уважаем и почитаем правительством, но тем не менее центуриатная комиция позволила себе временно приостановить стройку, аргументируя такие действия тем, что республика не нуждается в целом торговом городе и располагает достаточным количеством продажных точек для удовлетворения запросов граждан. Присев на огромный валун, приготовленный для оформления небольшого фонтана во дворе, взялась за длинные распущенные волосы цвета вороного крыла, служившие мне плащом от прибрежного ветра, и стала заплетать их в толстую косу, после обхватив плетеной тесемкой. «Ор эйн соф» — это то, ради чего каждый андрогин встаёт по утрам с кровати, ест, работает, дышит и живёт. Ведь с самого детства мы рождаемся и знаем, что на задворках нашего сознания существует другое, родное, пока неузнанное — ор пними. Мы знакомимся, обмениваемся небольшими посланиями, потому что просто знаем, что скоро половинка, которая через день делит с тобой тело, станет всем или даже больше. А теперь представим социум, построенный на этих понятиях, и одного совершеннолетнего его представителя, всё ещё не прошедшего инициацию. Это позор на всю жизнь, и даже репутация нашего отца, бывшего государственным децемвиром, прошедшего не одно судебное разбирательство и по праву заслужившего должность верховного магистрата, не спасёт от осуждения и страха со стороны горожан. Посидев и вдоволь насладившись безмятежной тишиной данного места, поднялась с насеста, не придя мысленно к ответу на мучивший вопрос. Придётся интерпретировать по ходу действий, чтобы другие не догадались, что я не слышу Лема, а дальше что-нибудь придумаем. Когда возвращалась, издали окинула наш двухэтажный дом с мансардой в 142 квадратных метра придирчивым взглядом. Наружные стены его были вылиты из высокопрочного бетона и облицованы керамическим кирпичом цвета слоновой кости, а крыша выложена битумной черепицей, песочными чешуйками призывно бликующей на солнце. По форме это был классический коттедж, такой тип дома ещё у наших предков, основавших род Метаксис. Никаких вычурных элементов, кроме козырька над входной арочной дверью с двумя створками, посеребренного специальной краской. Если ещё не успел пройти кованные ворота, но уже вышел на дорогу, ведущую к калитке, может показаться, будто столь редкий для нашего континента снег, сосредоточенный лишь на территории Ледяных лесов, покрыл навес. Очень красивое зрелище, несмотря на остальную блёклость и заурядность строения. Конечно же первое, что бросается в глаза, когда ты заходишь в родовое гнездо Метаксисов — это декор. Длинный коридор с высоким потолком я самолично украсила фреской с изображением двух рук: мужской и женской, тянущихся навстречу друг другу, а между ними поместила цветок аквилегии, любимый мной за яркость и весенний нежный аромат. Если направиться до самого конца, то можно выйти к главной и наиболее обставленной комнате в нашем доме — отцовской библиотеке с редкими коллекционными изданиями, собранными со всех концов могущественной республики. Эту комнату я оставлю неизменной в память о родителях. К чести Лема стоит заметить, что убранством дома он позволил заниматься мне, оставив на себя сад и землю. Оно и верно, управление даётся женщинам гораздо хуже, нежели роспись стен и потолков. Да и не хотелось бы мне жить в мужской аскетичной берлоге, честно признаться. Не раздумывая, поднялась на второй этаж и быстро ополоснулась в купальне, смывая грязь и пыль с дороги. Обернув влажное тело полотенцем, протянула ладонь к запотевшему настенному зеркалу. Рваный росчерк тыльной стороной — и на меня смотрит насыщенного травянистого цвета глаз, обрамленный пушистыми черными ресницами. Ещё одна полоса — и проявился второй серо-зеленый. Подмигнув отражению, нащупала сзади рукой проём между стеной и оправой, откуда вытянула сложенный вдвое листок бумаги с запиской от Лема: «Я здесь. Надеюсь…» Мой ор пними был как всегда немногословен и заставил меня судорожно вздохнуть. Опасения подтвердились: это не розыгрыш. Свернув направо, попала в просторное светлое помещение с длинным табльдотом столовой семьи Метакисис, рассчитанной на многолюдное празднование пира. Резные стулья с высокими спинками — большая редкость даже в домах знатных родов. В наш же они попали через аукцион — мама была горазда до всякого рода антиквариата и экзотики в своё время, отдав за гарнитур приличное количество драхм. Заняла место главы, накрытое белой кружевной салфеткой с поставленным на неё большим блюдом, из которого исходил пар от супа из водорослей. Фужер с настойкой также был готов и исправно ждал своей очереди. Так как голова по-прежнему гудела, первым делом выпила напиток, а после только приступила к трапезе в гордом одиночестве. Судя по солнцу, которое медленно, но верно двигалось ввысь, утро уже начало сменяться днём. Для того, чтобы добраться до работы, необходимо преодолеть четыре километра верхом или на колеснице. Верхом я ездить не очень любила по нескольким причинам. Одна из них — женский вид седла, который являлся обязательным атрибутом для светских раутов, вторая — моя кобыла, скончавшаяся два года тому назад. Конечно, купить новую лошадь не являлось большим потрясением для нашего кошелька, хоть сразу тройку, но в самой растрате никто не видел особой нужды. При большом желании я могла одолжить у Лема его Рива, но последний не проявлял чрезвычайную охоту терпеть на себе другого наездника. Больно своевольное и строптивое животное. — Кирия Сейя, достопочтенная, — залепетал приникший к сандалиям огромный детина, являвшийся местным надсмотрщиком, стоило мне только поставить ноги на землю, остановив колесницу у ворот частного участка, являющегося очередным заказом по работе. Вознице я скомандовала возвращаться назад, так как неизвестно, сколько времени займёт разбирательство дел на объекте, да и нужно ли будет после задержаться в городе или нет. Голый безволосый череп бесполого сверкнул в свете нашей самой яркой звезды, которая сейчас господствовала на небе. Невольно сморщилась, увидев, какие саженцы несут для газона. Мало того, что растение само по себе капризное и может не прижиться, так ещё и цвет лепестков у него горчичный, совершенно не сочетающийся с основной концепцией, которой просили придерживаться хозяева. — Что тебе? — одернула полы сарафана, которыми хотел вытереть свои обветренные губы надоедливый работник. Андрогин, лишенный обоих полов — зрелище неприятное не только в моральном смысле, но и на визуальном уровне: блеклые, не выраженные каким-либо конкретным цветом маленькие глаза с редкими ресницами; волосы чаще всего сбриты, потому что растут куцо и без особой охоты; лицо будто осунувшееся; тонкие губы, короткая шея, широкий торс, миниатюрные конечности. Поэтому работать с ними брезговала, хотя и приходилось. Если говорить откровенно, наша раса испытывает сексуальное вожделение в общепринятом понятии. Когда андрогин созревает, он неминуемо ощущает эротический интерес к лицам противоположного пола, что выражено формированием половых желез. Организм любого живого существа оказывает сильное влияние на эмоции, психику и социальное поведение, и представители нашей расы не являются исключением. Максимальное гормональное функционирование у подростков-андрогинов наступает в возрасте пятидесяти лет, диктующее становление самого либидо на трёх уровнях: во-первых, платоническом обожании и такого же рода фантазиях, во-вторых, эротических ласках и играх, в-третьих, формировании непосредственно сексуального либидо, влекущего за собой начало половой жизни. В нашем обществе пропагандируется политика абстиненции, то есть при сильном желании подростки могут унять свою жажду с помощью примитивной мастурбации. Эти превентивные меры необходимы лишь в крайних случаях, так как в конечном итоге андрогин перестаёт переживать все стадии кроме первой, в момент прохождения инициации слияния сознаний. Всё это я веду к тому, что бывают и несообразные случаи, когда подростки не в состоянии пересилить свои первобытные инстинкты и всё же вступают в непотребные эксцессы для достижения коммуникативного начала, замыкая половое удовлетворение на двух индивидах сразу. Для нашей природы этот процесс противоестественен и осуждается даже с божественной точки зрения. Плодом данных утех выходят такие вот надзиратели, лишенные пола, волос и светлого будущего. Эти существа номинально всё ещё причисленные к виду андрогинов, занимают свою ячейку в обществе — быть прислужником, но иерархически располагаясь едва ли выше раба. — Шелм, кирия, — представился этот отщепенец, пригнувшись ещё ниже. Махнула ладонью, позволяя продолжать. Такая близость нервировала, но выслушать дела, обстоявшие на выделенных территориях, входило в мои обязанности, как профессионала. — Так что прикажите делать с амфорами, которые големы разбили? Взяла в руки мягкий стеганый кнут, сделанный из кожи неизвестного мне животного, который до этого украшения ради был пристегнут к ремню и болтался в районе бедра. Полюбовно погладила пальцем каждый узелок, заставляя себя успокоиться. — А что големы делали у ваз, которые должны были хранится в закрытом ангаре? Терпение подходило к концу и я понимала, что глаза начинает застилать пелена ярости. Эти экспонаты ручной работы стоили огромных денег, переплаченных чуть ли не в двойном размере за короткий срок исполнения. Плюс ко всему доставка осуществлялась из другого конца страны, где мастера на достойном уровне овладели промыслом билингва. Вот и выходит, что два глиняных сосуда обошлись по стоимости, как если бы я приобретала семь вороных скакунов из конюшен знатной фамилии. — Краснофигурная раскололась аккурат пополам и, возможно, ещё подлежит восстановлению, пусть и потеряет добрую часть своей цены. А вот чернофигурная… — пригнул голову к груди бесполый, вжав плечи. — Как быть? Кириос Лем вчера не дал никаких указаний. Если бы могла, взвыла бы в голос, понимая, что сохранить лицо не получится, не выдав то, что «ор эйн соф» не состоялся. А беспощадная амнезия совершенно не даёт мне возможность подключиться к памяти Лема и узнать, что произошло вчера и как мне быть. Посмотрела на этого скрюченного у моих ног андрогина и в бессилии замахнулась. В воздухе просвистел хлыст, опустившись на плечо, покрытое тонкой тканью. После соприкосновения фола и кожи, из рассеченной раны покатились красные бусины крови. Шелм взвизгнул, но не посмел двинуться, лишь немного подрагивая. — Веди меня к амфорам, ничтожество, — прошептала еле слышно, но надсмотрщик понял и посеменил в другой сектор. Меня не терзало чувство вины и жестокой себя по отношению к этим существам вовсе не ощущала. Просто так вышло, что мы родились управленцами, а они прислужниками без права голоса. Однако, чтобы однажды не поменяться ролями, нужно уметь удержаться на своём месте и в правильный момент проявить жесткость. Вообще, в Либертии все андрогины чувствуют себя достаточно раскрепощённо и комфортно, даже буржуазное сословие, так как уважение — ключ успеха к идеальному обществу. Мы уважаем каждую профессию и никто не сидит без дела, но, безусловно, самыми достопочтенными гражданами в республике считаются бывшие магистраты, вступившие в Сенат. Именно от этих людей зависит, какую еду нам есть, на каких кроватях спать и сколько драхм получать. — Кирия, не гневайтесь, мы попытались собрать осколки…— Шелм нерешительно встал у тканного полотна, расстеленного на полу, на котором были разложены глиняные обломки — красные слева, черные справа. Я попробовала посчитать убытки и ужаснулась. Пускать деньги на ветер в нашей семье было не принято. — Понимаете, — продолжил Шелм, почтительно согнувшись и не поднимая на меня глаз. Его белая рубаха пропиталась бурой кровью у основания шеи. — Кириос Лем приказал мне передать вам, что вчера произошло. Он уже написал два приказа о ссылке и о запросе на нового надсмотрщика. — Говори по порядку и не мямли! — благосклонно кивнула, всё ещё сжимая кнут в руках. Мысленно возблагодарила предусмотрительного ор пними. Конечно, он не мог знать, что слияния не произойдёт, о таком я даже никогда ни от кого не слышала, но всё равно предпочёл перестраховаться и завербовать мне информатора, а также взял на себя большую часть административных обязанностей. — Про...ние, — прошелестело изо рта бесполого. — Повтори, — прибавила на полтона. В ответ раздалась примерно такая же скомканная и сжеванная фраза. Сложила хлыст вдвое и, сделав шаг вперед, уперла плетенную часть кнута узким кончиком в подбородок надсмотрщика. — Либо внятно излагаешь, либо отправляешься на корм рабам, — припечатала спокойным голосом, сильно надавив на кожу, отчего та побелела. Оказалось, что пока я находилась в бессознательном состоянии, успело произойти немыслимое: рабы, выделенные для озеленения земельного участка, проявили себя дефективно. Конечно, не вся партия, а только несколько штук, но сам инцидент неприятен. Особенно эти случаи участились за последний год. То ли артефакт стал давать сбои, то ли сами производители экономят на материале, но големы постепенно прекратили поддаваться контролю даже с помощью жетона власти. — Диспаша поверенным составлена? Я хочу видеть, какой ущерб нам причинило это треклятое восстание. Заметив кивок, развернулась на небольших каблуках и стремительно зашагала вперед. — Буду под навесом, — бросила напоследок через плечо. На ближайший месяц под нашим с Лемом чутким руководством государство поручило масштабный заказ в виде огромного участка земли, который должен был пуститься в эксплуатацию сразу после проведения работ по его благоустройству и озеленению. Первым делом в данных процедурах гектары нужно было раздробить на небольшие сектора, для того, чтобы големы не мешали друг другу, выполняя разную деятельность: часть из них убирала, часть прокладывала тропинки, но большинство рабов засаживали территорию новыми деревьями, кустарниками и цветами, а также перетаскивали малые архитектурные формы, будь то скамейки, лавочки, беседки, декоративные ограждения, скульптуры или же объекты прикладного искусства, предназначенные для досуга и любования. В том числе те две амфоры. Для специалистов, занимающихся художественно-оформительной подготовкой, была выделена специальная зона в середине всего действа, там располагался собранный теневой навес, позволяющий скрыться от палящих лучей разгоряченного полуденного солнца. — Почему восемь рабов не подлежат восстановлению, если только троих умертвил Лем? — поинтересовалась, перелистывая акт, заверенный бригадиром. Шелм поднял на меня водянистые глаза, раздув мясистые ноздри: — Номера 1323, 1345, 1346, 1348 и 1321 были отправлены в НИ без права на возвращение, — доложил мне с придыханием. Поморщилась от запаха нечищенных зубов, заполнившего пространство между нами. — То есть — две партии были испорчены? — удивленно приподняла брови, но после приложила ладонь к носу. — Боги, да отойди ты на несколько шагов назад, сделай милость. Бесполый боязливо вздрогнул, но приказа не ослушался. — Да, кирия Сейя, рабы принадлежали разным поставщикам. Положив лист на подготовленный столик, взяла в руки письменные принадлежности. Несколько раз переформулировав мысль в голове, заскрипела чернильным пером по бумаге, составляя жалобу в Сенат. — Шелм, — крикнула, опустив фамильную печатку, которую мы носили на левом безымянном пальце с гербом нашего дома, в штемпельную краску, и, плотно приложив в конце документа заместо подписи, оставила яркий отпечаток. Такого типа кольцо могли себе позволить лишь потомственные аристократы. — Что-то изволите, кирия? — в ту же секунду торопливо раздалось сзади. Плавно поднялась из-за стола, оправила сарафан и запечатала официальное заявление в плотный конверт. — Амфоры купить на центральном рынке в лавке мастера Башара. Описать вышеозначенные заказчиками требования! — отвязала с пояса небольшой кошель и кинула в подставленные ладони. — Пусть работа идёт своим чередом. Заказ на новых големов оформить через поверенного. Я сегодня уже не вернусь, но могут прийти люди из Сената с проверкой, и тогда опишешь бунт, не упустив ни одной детали, понял? — мимолетно взглянула уничижительно на надсмотрщика, ожидая проявления знаков согласия. Мирт — столица Либертии, которая привлекает к себе внимание андрогинов со всего континента. Основной секрет города заключается в том, что сеть его улиц и бульваров неповторима, по своей конструкции напоминающая только что сплетенную паутину. Для того, чтобы тут не заблудиться, необходимо либо быть истинными мирчанином, либо просто полюбить город по-своему и научиться чувствовать его атмосферу. В поперечнике столица занимает собой около 40 километров, имеет относительно круглую форму и интересное местоположение во впадине среди пяти огромных холмов. Что левый, что правый берег города омываются рукавами беспокойной реки под название Тэрза. Благодаря ей на прилавках центрального рынка всегда можно найти и купить на обед свежую рыбу. Несмотря на внушительные размеры, по какой-то насмешке судьбы (или так было задумано правительством изначально?) Сенатская резиденция экономического центра республики располагалась через дорогу от амфитеатра династии Адамиди, в котором и проходили Невольничьи Игры. Моё заявление как раз было адресовано в один из отделов официального представительства закона страны, но так как уже через час в циркульной постройке должен был проводиться масштабный бой, все члены государственной службы отсутствовали на своих местах, пребывая в ожидании зрелищ. Девятьсот тридцать восемь лет назад официальным постановлением Сената было одобрено ввести НИ в список публичных зрелищ. С тех пор каждую пятницу и выходные дни все места овальной арены доверху заполнялись зрителями, требующих кровавых шоу при участии сосланных големов и гораздо более редких — бесполых. Иногда против невольников выставляли свирепых хищников, но это являлось столь уникальным событием, что не достойно отдельного упоминания. Для особой пикантности и красоты, всех участников делили на несколько типов и в зависимости от них снабжали оружием, доспехами и обучали основным приемам исполняемой техники боя. Некоторые особенные любимцы публики, вроде Гасириона Кровавого, сумели подняться на самую вершину этой безжалостной пирамиды, благодаря своим многочисленным победам и симпатии аудитории, поднимающей их имя в списках всех статистических данных по популярности среди граждан. За это они награждались красивой кольчугой в виде крепких, но облегченных пластин, и имели доступ к верхним камерам без ватаги крыс и полчищ тараканов. Когда два исполина, заслужившие высшие звания среди невольников, сходились на арене, народ имел возможность наблюдать, насколько точные и резкие выпады могут проделать эти умельцы абсолютно вслепую: на воинов надеваются шлемы, хоть и защищающие голову от скользящих ударов, но в забралах которых отсутствовали прорези для глаз. У амфитеатра я остановилась в нерешительности. Сегодня как раз сам император Парманеон из династии Адамиди приехал лицезреть лучших бойцов из новобранцев. Большинство членов Сената пребывали подле своего публичного предводителя. Того требовали устои общества и традиции, но оно не совсем вписывалось в наши с Лемом моральные ценности. Отогнав последние сомнения, сделала первый шаг по широким ступеням вперед. — Сейя, дорогая, — окликнул приятный женский голос в неформальной манере сзади. Передернулась от такого обращения и нехотя оглянулась. Передо мной стояла женщина с приятным округлым лицом, голубыми глазами, густыми каштановыми волосами, собранными в высокую прическу, и красивыми дугами бровей. Длинный в пол белый сарафан с каймой бордовой вязи у подола пузырился от порывов теплого ветра, выставляя на обозрение высокие закрытые сандалии с игриво торчащими последними фалангами пальцев ног. От макушки до кончиков ногтей, которые выглядывают из-под юбки, передо мной стоял андрогин — вылитая копия моей родной матери. — Как я рада тебя видеть, — крепкие, вовсе не утонченно-женственные объятия сомкнулись вокруг моих плеч, сдавливая их. — Как вы с Лемом? Поздравляю с единением! Мгновение — и черты лица приобретают мужскую твердость, подбородок чуть выезжает вперёд, брови становятся темнее и обрастают жесткой вьющейся растительностью, волосы, напротив, укорачиваются. Раз, и передо мной уже стоит мужская версия, очень похожая на моего отца. — Дядя Дорос, — сумев даже выдавить почти искреннюю улыбку, произнесла я. Андрогины живут почти вечность, долгий век наш проходит больше, чем одно тысячелетие. Понимая, что за всё нужно платить, Боги лишили нас возможности иметь много детей. Даже ради одного ребенка приходится пройти нешуточные испытания, где цена за ошибку — смерть. Поэтому каково же было удивление, когда у нашей бабушки появились на свет однояйцевые близнецы: Клеистэнес и Изидорос — подарок небес, в самом деле! Похожие, как две капли воды, они являлись абсолютными противоположностями по характеру. И если в мужских ипостасях эта разница с возрастом перестала сильно ощущаться, то в женских она была колоссальной. — Ох, любимая племянница, покажи мне Лема, хочу лицезреть, как наш мальчик созрел, — мужчина в сарафане мог бы выглядеть смешно, только не с таким телосложением как у нашего дяди — на нём любая тряпка сидела к месту. Попыталась скрыть растерянность, понимая, что уж родственники не могут не знать об «ор эйн соф», и скрыть от них отсутствие сознания моего ор пними в голове будет сложнее всего — как-никак, но мы все успели изучить характеры друг друга со времени нашего рождения. А уж если учесть, что тёте с дядей так и не удалось даже пересечь пустоши, опекали они нас знатно. — Мы пока ещё не научились быстрому обращению, всё-таки первый день, — неловко начала лгать, не умея и даже презирая это дело. Спустя секунду рядом стояла тётушка Изис, смотря на меня с жалостью и даже заботой. — Не переживай, не у всех всё получается так легко. Главное никто из вас не… Она не стала договаривать, но мы обе вздрогнули: я от моральной пощечины, она же — от своей несдержанности. Как можно даже предположить о том, что кто-то из её родных племянников станет поддаваться на зов своих половых инстинктов?! Прикусила губу, заставив себя проглотить рождающуюся грубость. — Вы что-то хотели? — учтиво, перешла на официальный стиль общения, выдерживая дистанцию между нами. В вадегинари, официальном языке андрогинов, имеется два стиля произнесения и написания: официальный, используемый с представителями более высокого сословия или же индивидами, занимающими должность выше твоей, и неформальный, практикуемый в кругу семьи и близких друзей. В первом случае к каждому глаголу добавляется окончание «на», которое совсем не изменяет перевод слова, но выказывает собеседнику должное уважение. — Сейя? — вопросила тётя, но, не дождавшись моей реакции, продолжила: — Что вы знаете о своём наследстве? Я демонстративно обвела площадь глазами, а также ступени амфитеатра, на которых мы продолжали стоять. Не самый лучший выбор для такой беседы, но Изис будто и не поняла намёка. — Что вам известно? Устало вздохнула, поправив прядь волос, норовящую залезть в рот. — То, что всем известно: мы получили поместье и несколько ценных бумаг, а также кое-какие родительские сбережения. Победоносный блеск в голубых глазах напротив. — То есть вы не в курсе об Аскен пет? Едва сдержалась, чтобы тяжко не вздохнуть. Об Аскен пет знают даже дети. Это мифическая лестница, соединяющая между собой три мира: мир Богов, андрогинов и подземный. Никто не может подтвердить, правда она или вымысел, так как её реальность указана только в священных писаниях, но местоположение так и остается загадкой для всех ныне живущих. Насколько может быть истиной артефакт таких размеров и кем он создан, а главное — для чего? — Кирия Изис, я спешу, давайте не будем размениваться на всякие интересные факты, — строго произнесла, оглядываясь на далекие двери входа в амфитеатр. Такими темпами начнётся шоу и мне придётся ожидать паузы между боями, чтобы переговорить с нужными сенаторами. Родная сестра матери скривила губы. — Ты не понимаешь, деточка, Аскен пет существует. Благо, в это время площадь была пустынной и этих слов никто не слышал, иначе я лишилась бы ещё одного родственника сегодня по воле самих врачевателей душ, которые не делали исключений между богатыми и бедными. — Тётя, у вас всё хорошо? И у дяди? — спросила, забыв формальный стиль. Этот разговор начинает тревожить. Она помолчала, а уже в следующую секунду передо мной снова предстал Дорос Метаксис во всей красе. — Послушай нас, Сейя. Это не шутки. Возьми, — в огромной мужской ладони что-то блеснуло золотом. Я протянула руку на встречу и почувствовала, как кожи коснулось нечто холодное. Взглянув на переданную вещь, обнаружила ключ изысканной орнаментации и неповторимого литья. Оба края рабочей поверхности имели зубцы разной формы и толщины, в центре был расположен желобок со специальными выемками. Мне не доводилось раньше видеть ничего подобного, как и знать, к какому замку может подходить такая конструкция. — Что это? — выдавила из себя, продолжая рассматривать диковинку. — Это то, почему убили ваших родителей, — скорбно вздохнул дядя, отводя взгляд в сторону. Усиленно стала смотреть себе под ноги, затем ему в лицо, а после снова повторила действие. — Не понимаю… Черты лица переливаются, утончаются и снова принадлежат Изис. — Стэнеса и Клею убили, а незадолго до этого они передали нам ключ и просили его хранить до вашего совершеннолетия! Сжала в руке металл с такой силой, что аж костяшки побелели. В ушах зашумело, а обозрение подозрительно расплылось. — Это правда? — несмотря на охватившие эмоции, голос был твёрд. Тётя притянула меня к себе поближе и отвела на несколько шагов в сторону. Хватка была неприятно-колючей. Женщина вздохнула, отчего её полная грудь поднялась и тут же опустилась. — Это семейная тайна, но сейчас именно вы прямые наследники, так как являетесь детьми старших близнецов. Наш род издавна считается хранителями данного ключа от небесной лестницы, но так как у мамы родилось двое детей, то ветви разделились, и теперь лишь старшая может по праву носить должность стража. И да, Сейя, будьте осторожны, они погибли не зря, но боюсь, враг их всё ещё желает что-то в пределах Аскен пет. Тётя оглянулась по сторонам, а затем, даже не попрощавшись, развернулась и ушла, оставив меня наедине со своими мыслями. Сказать, что я была растеряна — не сказать ничего. Это словами не передать. Вышла из ступора внезапно, будто всплыла из вязкой и шумоподавляющей субстанции на людную поверхность. Переложив ключ из руки в кошель с драгоценными камнями, решила для начала завершить все дела. Всё-таки родители умерли несколько десятилетий назад и их уже не воротишь, а восстание рабов произошло вчера, лишив нас двух ценных ваз и большого количества драхм. Амфитеатр династии Адамиди представлял собой каменное циркульное сооружение с окнами-бойницами и отсутствием крыши как таковой. Помимо непосредственного ристалища, он состоит из трёх ярусов с галереей наверху, которая выходит к Тэрзе. Арки в стене снабжают освещением пассажи и проходы для посетителей. Поднявшись на верхнюю ступень, перевела дыхание и вошла в нужную ложу, расположенную на самом последнем уровне. Как я и опасалась, зрелище началось, и на арену под рёв толпы вышел огромный голем с бугрящимися мышцами и блестящий серой кожей, будто начищенной воском. Его противник не уступал в размерах, но двигался чуть менее уверенно. Оба были вооружены лишь сетью, которая привязывалась к запястью веревкой, большим трезубцем с толстой деревянной рукоятью и тупым кинжалом, продетым между набедренной повязкой и кожей. Медленные шаги друг напротив друга, изучение слабых мест своего оппонента, словно два хищника сошлись в тесной клетке и борются за право лидировать. Кто-то особенно несдержанный стал громко улюлюкать со своего места, часть толпы подхватила, в нетерпении ожидая действия рабов, которые вот уже несколько минут, как не могли сойтись друг с другом. Полусогнутые ноги, напряженно направленные трезубцы в грудь соперника, сеть наготове. Я отчетливо ощутила соленый запах пота и крови, витавший в воздухе. Лязг оружия прозвучал внезапно, потом ещё один. Рабы сцепились друг с другом, пытаясь протаранить соперника, свалить и растерзать. Нет никого более жестокого, чем тот, кто пытается выжить. Следующими в ход пошли сети, но оба невольника лихо сумели от них отклониться. Удар — и тот, что был крупнее, но чуть менее быстрым, упал, подсеченный острием под коленки. Толпа ликует, она требует продолжения. Невольно нагибаюсь вперед над перилами, вонзая ногти в камень, поддаваясь всеобщему безумству. Тот, кто почти победил этот бой, задрал своё орудие кверху, ожидая указаний. — Добить, добить, добить! — понеслось в унисон со всех лож. Замах — и у голема, павшего на спину и подставляющего открытый голый торс обозрению, рассекают живот. Кровь льется рекой, из раны стали видны розовые внутренности. Смрадный запах овеял помещение. Беда порожденных артефактом созданий в том, что они более живучи натурально рожденных андрогинов. Проигравший взревел, неловко пытаясь зажать огромную рану дрожащими ладонями. Его оружие бесполезной рухлядью лежало рядом. — Добить, добить, добить! — не успокаивались зрители. Раб, который сегодня сумел избежать своей смерти, обхватил рукоятку трезубца обеими ладонями и через секунду глубоко насадил на него оппонента. Белки глаз тускнеют, толпа ликует, меня подташнивает от трупной вони. — Голем 1346, попавший буквально вчера в стены нашего амфитеатра, победил своего соперника спустя шестнадцать минут. Да будет он отныне Подардж Быстрый! — Ууу, — подхватили андрогины. Отвернулась и проморагалась. Неприятно смотреть на это действо, но таковы уж традиции народа, ничего не попишешь: каждый расслабляется, как умеет. Нашла ложу номер пять, наполненную фигурами в фиолетовых мантиях, — одна из центральных, наиболее приближенных к императору. — Достопочтенные кириосы, — слегка присела, как того требовал этикет, находя глазами самый напряженный взгляд. — Кирия Сейя, чем обязаны? — сенатор Ксантий скривил тонкие губы в псевдоулыбке. Его женская ипостась Иппа не проявлялась, но была ко мне настроена не менее пренебрежительно. Когда-то мы не смогли прийти к консенсусу по поводу наиболее выразительного стиля, отображающего всю эпоху. Кирия настаивала на классическом геометрическом стиле, который прививали ещё нашим прадедам, а я скорее придерживалась современного ориентализирующего. В ложе находилось шестеро: четверо мужчин и двое женщин. Почти все они были магистратами высшей ступени и занимались непосредственно конфликтами, связанными с производством големов. То ли работа отпечатывается на характере, то ли для этого вида деятельности необходима определенная жила, но выражение лиц у всех при моём появлении было примерно одинаковое. — У меня срочное заявление, хотелось бы скорейшего разбирательства и независимую комиссию на место инцидента. Протянула конверт, даже не ожидая, что его тотчас же распечатают. Сухие кивки всех присутствующих являлись мне ответом. — Не раньше, чем наступит завтра, — Ксантий передал бумаги своему атташе — угловатому мужчине с веснушками на лице. — Здравия вам, — попрощавшись, присела в реверансе, развернулась и вышла. Не люблю такие моменты, но приходится сдерживаться от возмущений и переступать через себя, потому что Сенат — это высшее учреждение в республике, и идти против его решений — это рыть могилу для себя и своей семьи. В особенности стоит быть осторожным, когда дело касается злопамятного Ксантия, который исходит скорее из своих симпатий, нежели чувства справедливости. На улице было душно и нечем дышать, так как воздух всё ещё не успел остыть, хотя дело близилось к вечеру. Площадь наполнилась повозками и пешеходами, снующими в разные стороны. Шум от колес, нестройный гомон, пыль дороги и запах нагретого камня сумели привести в чувство. Резко вытянув руку в сторону с выставленным большим пальцем вверх, сумела поймать извозчика. Сообщив адрес, куда ехать, откинулась на спинку жесткого сидения, обшитого флоком, и прикрыла веки. Обратный путь домой не занял и получаса. Стоило переступить мне порог, как домашний дух материализовался в воздухе и стал метаться из стороны в сторону, будто заведенный. Проследовав за ним, я оказалась в столовой. — Письмо? — уточнила у саламандера, видя, как эманации стали переливаться. Иногда дух, помимо кухонных дел, выполнял мелкие рутинные поручения. На подносе на тумбочке виднелся желтоватый конверт без имени отправителя. Взяв его в руки, распечатала и внимательно вчиталась в знакомый почерк единственного близкого приятеля, которого я допустила в третий круг доверия. Спину, конечно, не подставлю, но о помощи могу иногда попросить. «Сейя, нам нужно срочно поговорить. Вазис». Моего хорошего знакомого звали Вазиалис Дусманис, ему недавно исполнилось двести тринадцать лет и он был почетным постоянным членом одной из городских комиций, а также принадлежал к числу главных помощников ведущего магистрата. Ему прогнозировали хорошую карьеру, но в связи с юным возрастом пока о какой-то более серьезной должности можно было лишь мечтать. Познакомились мы ещё в мастерской прикладных искусств, я тогда вольно прослушивала курс орнаментальной росписи стен, так как только-только поделила с Лемом обязанности, связанные с домом и участком, путем не одной недели переписки. Тогда я посчитала своим долгом не ударить в грязь лицом и отточить мастерство. — Метаксис? — высокий андрогин с белыми локонами волос и такими же светлыми бровями удивленно воззрился на меня. Встреча произошла в длинном пустом коридоре, и это панибратское обращение особенно сильно резануло по ушам. — Простите? — возмущенно оторвала взгляд от большой сумки, в которую пыталась поместить свои чертежи. — Знакомы?! Он был скуп на эмоции и чувства, а ещё выделялся среди остальных бледной тонкой кожей и ростом с голема. А эта несвойственная более широкоплечим и массивным от природы андрогинам худоба совсем не вписывалась в представление о классической внешности. — Нет, но ты похожа на мать, — Вазис заведомо растоптал границы вежливого обращения, перейдя на дружеский тон, а я просто опешила от наглости. Не люблю общаться с кем-то, открывать душу настежь, делиться переживаниями, а в ответ ждать удара. Мне было комфортно в своей скорлупе, но случай решил, что помимо Лема необходимо разнообразить собственный круг общения. Так я обзавелась странным знакомым, который волен объявляться и исчезать ровно тогда, как ему вздумается. Хмыкнула своим мыслям и спрятала листок. Зная этого андрогина, можно не беспокоиться: он найдёт время для наших переговоров и без моей помощи. Поднялась в кабинет, где стоял фамильный сундук для хранения ценных бумаг, полностью выполненный из металла. Отперла тяжелую крышку и потянулась к самому дну. Ключ я замотала в черный тканевый мешок, чтобы сильно на глаза не попадался, и положила в самый дальний угол, сверху привалив кипой документов. Петли не скрипнули даже когда с силой закрыла тайник — видимо, недавно смазывались. На улице только-только село солнце и сгустились облака. На улице стало теплее, но ветер разбушевался, отчего ветка стала интенсивней колотиться в оконное стекло. Забравшись с ногами на кровать, в задумчивости прикусила чернильное перо. Написать ор пними хотелось многое, но мы старались умещать свои послания в пару предложений, поэтому через минуту на белом листке каллиграфическим почерком была выведена лишь короткая эпистола.