***
Я проснулась от противного стука. Нам подали завтрак… Подали… Просунули в щель поднос с отвратительной пищей, ставшей такой привычной за последние дни. Превозмогая боль во всем теле, я поднялась с матраца и поплелась за едой, вот только на подносе стояла всего одна тарелка овсянки. — Нам сократили порции? — усмехнулась я и посмотрела в щель, надеясь увидеть Атру. — Тебя кормить не положено. Сегодня в три тебя казнят. Зачем переводить продукты зря, — пропитанным злобой голосом ответил незнакомый охранник. — Казнят?.. — переспросила я, но вместо ответа у меня перед носом захлопнули окошко. Я вернулась к Софи и дрожащими руками поставила перед ней поднос. Все мое мужество, которое я старалась сохранять эти дни, куда-то пропало. Хотелось разрыдаться, как маленькой девочке, подлететь к двери и стучать, что есть мочи, моля сохранить мне жизнь. Я не хотела умирать. Я боялась смерти, боялась боли, боялась того, что будет потом. — Таня, а ты не будешь кушать? — удивилась малышка, со вздохом отправляя в рот ложку овсянки. — Я?.. Нет, ты кушай, мне не хочется… — Мне тоже. Можно я тоже не буду кушать? Надоела эта невкусная каша! — Нет, Сонечка, помнишь, я тебе говорила, что детки должны расти здоровыми и красивыми, а для этого нужно не только спать, но и есть. — Ну, Таня… Эта кашка невкусная, хочу, как Василиса готовит или Лиза. И хочу радужную кашку, как ты делала. — Солнышко, потерпи. Скоро папа нас заберет, и Василиса сварит тебе самую вкусную кашку! — Тогда лучше оладушки, — заулыбалась Софи и прикрыла глазки в предвкушении. — Оладушки? — С дедовым вареньем! — Будут тебе и оладушки, и дедово варенье, а теперь ешь. Малышка принялась за еду, а я подошла к окну и взглянула на синее небо и плывущие по нему редкие облака. Неужели я в последний раз видела ясное небо? В последний раз жмурила глаза от солнца? В последний раз вдыхала пропитанный зноем воздух? Я ведь даже не знала, сколько было времени. Меня казнят в три, но когда это? Через три часа или через час? Конечно, можно попробовать определить время по солнцу, но я не умею. А, может быть, так и лучше? Не знать, когда все кончится. — Таня, я все, — Софи протянула мне тарелку с остатками овсянки, я молча взяла ее и подошла к двери. — Эй! Возьмите посуду, — стуча ложкой по двери, крикнула я. — Что разоралась? — открыл окошко охранник, — давай сюда тарелку. — Сначала ответь на вопрос. — Дура совсем? Тарелку давай, сказал! Конечно же, дура! Зачем-то удумала с ним играть. Да плевать ему на тарелку! И на меня плевать! — Скажи, сколько времени? — мой голос предательски дрогнул, а на глаза навернулись слезы. — А, вот оно что. Хочешь узнать, сколько тебе осталось? — рассмеялся мужчина. — Я имею хотя бы на это право? — Так и быть, но с тебя услуга, — задумчиво протянул он и стал открывать ключом дверь. — Какая услуга?.. — Выходи, — дверь открылась, и я медленно шагнула в коридор. — Таня, ты куда?! — испугалась Софи и бросилась за мной. — Солнышко, я на минутку, — крикнула я, и дверь в конуру захлопнулась. Охранник забрал у меня из рук тарелку и поставил ее на стол. Он прошел к небольшому шкафчику, достал кривую жестяную банку гуталина и грязную щетку. Швырнув это на пол, он уселся на стул, достал самокрутку и прикурил. — Ботинки почисть, — кинул он и положил ногу на ногу. — За это скажешь мне время? — недоверчиво уточнила я. — Услуга за услугу. Я растерялась, совершенно не зная, как поступить. Пойти на такое унижение или томиться в неведении? А если это мои последние минуты? И их я должна провести, прислуживая этому мерзавцу? Они и так достаточно насмотрелись на мои унижения. — Открой мне дверь, — отчеканила я и отступила к камере. — Как хочешь, — пожал плечами мужчина. Охранник достал ключи, но потом хитро улыбнулся. Глядя на меня, он медленно расстегнул свои наручные часы и, помахав ими в воздухе, убрал в карман брюк. — Даю тебе второй шанс. Хочешь узнать, сколько времени — достань часы и посмотри сама, — резко двинув бедрами, прошипел он. Я демонстративно развернулась и стала дергать дверь, а мужчина издевательски засмеялся. — Открой дверь! — повторила я. — Неужели совсем не интересно, сколько тебе осталось? Да ладно! Не верю… — он подошел сзади вплотную и практически вжал меня в металлическую дверь, — давай, сделай дяде приятно. — Пусти, — процедила я. — Ломаешься? Не хочешь напоследок узнать настоящего мужчину, — он опалил мою шею своим горячим зловонным дыханием. — Лучше сразу сдохнуть, чем быть с таким мерзким животным, как ты, — с ненавистью выплюнула я. Урод схватил меня за волосы и развернул к себе. Его лицо перекосилось от злости. Он перевел взгляд на мои губы и, криво усмехнувшись, грубо поцеловал. Изо всех сил я старалась как можно крепче стиснуть губы, чувствуя, как он пытался их раздвинуть своим языком. Его руки переместились на мою талию, и он стал нагло задирать мою сорочку, прекрасно зная, что под ней ничего нет. Я знала, что буду биться до последнего и лучше умру сейчас, чем позволю ему сделать со мной это. Расслабив губы, я позволила его языку скользнуть в мой рот и со всей силы укусила. — Сука! — мужчина наотмашь ударил меня, и я упала спиной на дверь. Он поднял меня за волосы, дернул в сторону и практически вжал в стену, так что я отчетливо чувствовала холодную каменную кладку. — Тварь! Кем себя возомнила? Гордость уже ни к чему. Хочешь знать, как это будет? — он крепко сжал мое горло. Я отчаянно захрипела, и мужчина довольно улыбнулся, — Абдулла сегодня едет на встречу с твоим мужчиной, но Макс не выполнит условия сделки. Знаем это наверняка. Тебя в это время отведут в кабинет Абдуллы и устроят для твоего мужчины трансляцию. Он будет видеть, как тебе перережут горло, услышит твой последний всхлип. Мужчина резко отпустил меня, и я, закашлявшись, стала жадно ловить ртом воздух. Он открыл дверь камеры и кивнул, чтобы я шла внутрь. Посреди конуры, прямо на полу, сидела Софи. Малышка подобрала под себя ноги и, обняв их, горько плакала. — Солнышко, что случилось? — хрипло спросила я, стараясь говорить, словно ничего не произошло, но у меня не вышло. — Таня, я больше не хочу играть в эту игру. Пусть дяди отпустят нас домой, — захныкала она и, подбежав ко мне, уткнулась личиком в мой живот. — Милая, скоро все кончится. Честно-честно. Взяв малышку за руку, я повела ее к нашему спальному месту. Было тяжело стоять, и я опустилась на матрац и прикрыла глаза. Ум твердил, что нужно немедленно успокоить и подбодрить Софи, но сил совершенно не осталось. Мне было слишком плохо.***
Камера накалилась от жары, и даже воздух стал горячим, значит, уже было больше полудня. Мои последние часы, и я провожу их так. Боль в теле стократ усилилась, и я уже с трудом могла подняться. Софи играла в кафе. Представляя себя официанткой, она наливала воду в пластиковые стаканчики и приносила их мне под видом разных напитков. Моя малышка даже в таких страшных условиях казалась беззаботной, и я старалась отогнать мысль, что завтра ее постигнет моя участь. Интересно, я умру сразу? Долго буду мучиться? Что меня ждет потом? И что вообще такое смерть? Я не хочу! Я хочу жить! Я должна жить! Подбородок задрожал, а на глаза навернулись слезы, и я уже не могла их сдерживать. — Таня, ты плачешь? — удивилась Софи и села на корточки напротив меня, — у тебя что-то болит? — Соня, иди сюда, — я похлопала по матрацу, и девчушка уселась рядышком, — слушай меня, маленькая. Скоро придут дяди и меня заберут. Ты останешься одна, но бояться не надо. Каждое слово давалось с трудом. От нервов я не чувствовала ног, грудь больно сдавливало, и даже воздух казался горьким. — Я не хочу, чтобы ты уходила, — захныкала малышка и тут же стала тереть ладошками покрасневшие глазки. — Милая, я тоже очень не хочу уходить, но таковы правила игры. Когда меня не будет, ты не плачь. Первая с дядями не заговаривай. У тебя еще остались мелки? — Да, — Софи показала пальцем на остатки известняка. — Хорошо. Когда меня заберут, бери мелки и рисуй. Вот тебе задание: нарисовать большой красивый замок с садом, принца, принцессу, их деток и друзей. — А ты потом вернешься и проверишь? — Обязательно! Я крепко обняла малышку и поцеловала ее кудрявую макушку. Прижавшись ко мне, Софи уткнулась личиком в мой живот и не могла видеть, как по моим щекам покатились слезы. Не знаю, сколько мы просидели так, пока за дверью не послышался шум и чьи-то торопливые шаги. Я поняла, что это конец. Сердце пропустило удар, а слова застряли в горле. — Соня! — взяв себя в руки, я позвала малышку, дремавшую у меня на коленях, — Сонечка, милая моя! — Что такое? — сонно протянула она. — Я тебя очень люблю. Очень. Ты — моя родная девочка. Я бы так хотела, чтобы ты была моей доченькой, — держаться дальше было бессмысленно, и я сорвалась на слезы. — Я тоже тебя люблю, — прошептала она в ответ. Прямо за дверью послышались шаги, а потом поворот ключа. Какие-то доли секунды, но в них уместилось так много чувств и переживаний: болезненное ощущение, что моя жизнь обрывается так несправедливо рано, я больше никогда не увижу родителей, друзей, Максима. Я четко осознала, как было глупо отталкивать его. Я ведь даже не успела сказать, что он для меня значит, как сильно его люблю. Мне не суждено видеть взросление Сони. Ведь я все еще верила, что Макс успеет ее спасти. У меня уже не будет своей семьи, никогда меня не назовут «мамой». Скрип двери, и я зажмурилась, крепко прижимая к себе Софи. Господи, как же страшно! Они идут ко мне, и я чувствую, как тело начинает колотить от ужаса. — Дядя Володя! — радостно вскричала Соня, и я широко распахнула глаза, не смея им поверить, — ты за нами? Вы с папочкой? — Да, принцесса, пора домой, — улыбнулся блондин, присев на корточки рядом с нами, и подмигнул мне. — Володя… — все еще не веря в то, что это правда, я прикоснулась к его лицу кончиками пальцев. — Полегче, подруга, а то твой не поймет, — усмехнулся он, и в этот момент на пороге камеры показался Максим. — Папочка! Софи бросилась к нему, а я все еще не верила в происходящее. По щекам катились слезы, а на губах играла глупая улыбка. Макс подхватил дочку, обнял и, прикрыв глаза, поцеловал в щеку, после чего в два шага оказался рядом со мной. — Нужно торопиться, пока дорога очищена, — проговорил он, подхватывая меня и помогая подняться, — бежать сможешь? — Да, смогу, — решительно заявила я, понимая, что не позволю боли нам мешать. — Наденешь защиту, — сказал Владимир, расстегивая бронежилет, — Макс понесет принцессу и прикроет собой, а ты возьмешь жилет. — А, как же ты? — У меня другая защита, — усмехнулся он, указывая на пистолет в кобуре и висящий на широком ремне автомат. Володя помог мне застегнуть бронежилет, а пока он возился с липучками, я не сводила взгляда с Максима. Мой мужчина был одет во все черное. Софи жалась к папе и что-то ему рассказывала, но он, кажется, совершенно не слушал дочку. Мы смотрели в глаза друг другу, и никакие слова не требовались, чтобы понять, как сильно он нуждался во мне, а я в нем. — Значит, так, — серьезно заговорил Макс, — я беру на руки принцессу и прикрываю с тыла, Таня идет передо мной, ты, Володька, нас ведешь. — Есть! — ответил Владимир. — Принцесса, как только отсюда выходим, закрой глаза и не открывай, пока я не разрешу. Что бы ни случилось, не шуми, — обратился Макс к дочке. — Софи, ты поняла, что тебе сказал папочка. Это новые правила нашей игры, — вмешалась я. — Игры? — удивился Макс. — Потом. Сонечка, ты поняла меня? Рот на замок, и ни звука. — Хорошо, Таня. — Вперед, — скомандовал Владимир и пошел к выходу. Он шел так быстро, что поспеть за ним было непросто, тем более, когда тело отзывалось болью. Но страх и адреналин придавали сил, даже ступать на израненные ноги оказалось вполне терпимо. Как только мы вышли из камеры, первое, что я увидела, был тот самый охранник, что издевался надо мной около часа назад. Он сидел в своем кресле с простреленной головой. Я чуть не вскрикнула, когда увидела его распахнутые стеклянные глаза, но до боли закусила губу и промолчала. Выглядело изуродованное тело ужасно. И все же ни грамма сочувствия к этому чудовищу я не испытывала. Мы вышли в коридор, по которому меня водили на ежедневные пытки. Сейчас он был пуст, но из-за того, что он был слишком длинным и совершенно открытым, пришлось преодолеть его как можно быстрее. На пути к выходу все было чисто, только кое-где мы натыкались на застреленных людей Абдуллы. Макс и Володя все сделали настолько четко, что не было сомнения — об их приходе никто не знал. К сожалению, я поняла, что ошиблась, стоило нам завернуть в галерею, где до этого я не бывала. Вдоль всего прохода патрулировали трое вооруженных мужчин. Макс пригнулся с Софи, а меня собой прикрыл Володя. Было страшно, но я верила в своих спасителей. — Принцесса, не дергайся и закрой ушки, — прошептал Макс, — Танюш, все будет хорошо. — Макс, мой — правый, левый и средний — твои, — сказал боссу Володя. Я не сразу поняла, о чем речь, как вдруг услышала хлопки. Володя и Максим, прицелившись, выстрелили поочередно в людей Абдуллы, и те упали замертво. — Сейчас придут другие. Быстро к выходу, — проговорил Макс, перезаряжая пистолет, — принцесса, цепляйся за папочку, но глазки не открывай. Таня, ты как? — В порядке. Мы поднялись и побежали вперед, но в этот момент сзади нас послышались торопливые шаги нескольких человек. Макс резко потянул меня в небольшой проем стены, где мы с трудом поместились вчетвером. — Бегите, я прикрою, — убирая пистолет в кобуру и доставая автомат, сказал Владимир. — Не дури, Володька, ты без защиты. Бери Софи и Таню, бегите к выходу. Я прикрою. Наши уже рядом, я успею отстреляться. — Макс, чтобы все ей сказал, — кивнув на меня, строго сказал Максу Владимир, — Танька, осчастливь этого идиота. Я не поняла, о чем Володя, но переспросить не успела: он выскочил в проход и открыл огонь по нашим преследователям. В этот момент Макс, схватив за руку, вытянул меня из укрытия. Под оглушительный звук выстрелов мы бежали к концу галереи. Вдруг я почувствовала два сильных удара в спину. Дикая боль, воздух словно выбили из легких, и я с криком упала на землю. Макс тут же опустился рядом. Я думала, что это конец, но в этот момент нам навстречу выбежали около двадцати вооруженных до зубов людей, одетых точно так же, как Максим. Одному из них он кивнул, и те открыли огонь. — Они попали в жилет. Танюш, это больно, но ты не ранена. Держись за меня, мы почти у выхода, — он подхватил меня одной рукой, второй продолжая прижимать к себе перепуганную Софи. — Володя?.. — я взглянула Максу в глаза и в них увидела ответ. Мой мужчина крепко схватил меня за талию, чем сделал только больнее, но я не подала виду. Он практически тащил меня на себе. Выстрелы прекратились, и нас окружили его люди, образуя собой живой щит. Максим остановился, чтобы удобнее подхватить меня, а я глазами искала своего второго спасителя. — Володя… Нет, нет, нет… — Он спас нас. Милая, не смотри. Он лежал на полу. Его голубые глаза все еще были открыты, а на губах играла легкая улыбка, словно ему сейчас хорошо. А может, так и было? Он спас нас, а сам отправился к своей невесте?.. Двое людей из команды Максима подхватили тело друга и понесли за нами. Было невыносимо видеть, как безвольно болталась его светлая голова, как крепкие ноги волочатся по полу. Я уткнулась лицом в шею Макса и глубоко вдохнула его запах. Только это могло немного успокоить. — Идем, милая, еще чуть-чуть, — прошептал мой мужчина и повел меня дальше. За галереей был еще один коридор с рядом дверей. Одна из них открылась, и я испугалась, что сейчас на нас снова нападут люди Абдуллы, но это была Лена и еще один отряд Макса. Женщина подбежала к нам, и Максим передал ей Софи, а меня взял на руки. — Где Вовка? — испуганно спросила женщина, но тут посмотрела назад, — черт. — Хочу к папе, — Софи открыла глаза и захныкала, когда увидела, что ее держит малознакомая женщина. — Принцесса, папа рядом, а тебе пока нельзя открывать глазки. Мы пошли за Леной в помещение с широким окном без стекла, за которым дежурили люди Максима. Им Лена передала Софи и сама выбралась наружу. Меня Макс так и не отпустил, мы вместе вылезли через окно. Оказавшись на свежем воздухе, он легко поцеловал меня в макушку, и я почувствовала, что он улыбается. Значит, мы действительно спаслись! Почти сразу к нам подъехала большая черная машина, а за ней еще несколько, куда молниеносно расселись все наши. В первую машину Лена на заднее сиденье усадила Софи и кивнула Максу. — Ты впереди, я с дочерью и Таней сзади, — сказал Макс и поставил меня на ноги, — аккуратнее садись. Я забралась в машину, и малышка Софи тут же ко мне прижалась. Макс сел следом, захлопнул дверь, и машина с визгом сорвалась с места. Только сейчас я поняла, как сильно болит мое тело: грудную клетку словно выворачивало наизнанку, а от пуль, что в меня попали, наверняка остались синяки. Я сильно закашлялась, и снова с кровью. — Лена, воды! — приказал Макс, и женщина передала нам бутылку, — тихо, Танюш. Скоро все будет хорошо. Пей. Я стала жадно глотать воду, чувствуя, как внутри все горит. Максим помог мне снять бронежилет, и, оттянув рубаху, заглянул под нее, желая убедиться, что со мной все в порядке. Но, судя по его хмурому лицу, это было не так. — Потерпи, родная, знаю, что больно, но все уже позади. Я люблю тебя, — он взял мое лицо в ладони и нежно, едва ощутимо поцеловал, — люблю, больше жизни люблю… — Папа, Таня, смотрите, вертолетики! — заверещала Софи, показывая пальчиком в окно. — Смотри назад, принцесса, сейчас будет фейерверк, — усмехнулся Макс. Мы с Софи повернулись и увидели, как два громадных черных вертолета поочередно выпустили ракеты в то самое место, из которого мы недавно вырвались. — А там точно никого нет? — взволновалась я. — Мои все должны были выбраться. Они знали, сколько у них времени, — бесстрастно ответил Макс, — что до других, то получили по заслугам. Впервые я не хотела с ним спорить. Он когда-то говорил, что не все заслуживают прощения, что есть те, кого необходимо наказать, и теперь я понимала, что в чем-то он прав. Единственный человек, которого я действительно жалела — Атра, но Максиму я ни за что не стану признаваться, что проявила сочувствие хоть к кому-то из этих людей. — Что с тобой? Очень болит? — забеспокоился Максим, но я только улыбнулась в ответ, опустив голову ему на плечо. Болело очень сильно, но только меня куда больше заботило, что Максим признался мне в любви. Было немного страшно, что эти слова прозвучали под воздействием ситуации, но даже это ничего уже не изменит. — Как ты нас нашел? Они же разбили телефон? — Разбили телефон? — нахмурился Максим. — Да, я пыталась спрятать его, чтобы по сигналу ты отследил нас с Софи. — Я всегда и везде тебя найду. Ты моя, понятно? Только моя, и никто не отберет тебя у меня. Я слишком сильно тебя люблю. Он повторил это снова, и теперь я не сомневалась, что не возьмет обратно свои слова. И я хотела ему ответить, вот только почему-то не решилась. Хотя мой ответ Максиму был не нужен, он и без этого прекрасно знал, что я к нему чувствую. Вдруг острая боль с новой силой пронзила грудную клетку, и я опять закашляла. — Лен, давай сюда, — Макс протянул руку, и Елена передала ему шприц, — прости, любимая, так надо. Я не успела ничего понять, как в шею вошла игла. Максим мне что-то вколол, и я практически сразу отключилась. Темнота. Снова.