чердак

даже если я тебя отпускаю, это вовсе не значит, что я хочу, чтобы ты уходил. просто не стану я тебя никогда ограничивать никак и ничем. главное..ты только возвращайся. пожалуйста. всегда. (с) Цзытао из сна всегда вытягивает вязкое чувство какой-то беспричинной тревоги. Он просыпается тяжело, вяло передвигая ногами и руками, будто ленивый кукловод где-то рядом едва-едва дергает за тонкие нити. Волнение бывает похоже на томительное предвкушение, оно тянет, почти прижимает к полу, так, что хочется просто сесть и ждать. Ждать, пока что-то случится, пока спадет эта стягивающая все внутренности сеть, будто она слишком мала для всех попавших в нее рыб-чувств. Воздуха в его комнате слишком много, и он давит на грудь своей глубиной, глубиной почти морской, темной и непредсказуемой, более страшной, чем та, что за окном. Кажется что все эти чувства не его, и придет время, когда прорвет плотину, и он истечет ими полностью, они высушат все, оставив в покое, перестав биться волнами о ребра. Сквозь сон каждый день Тао слышит, как шумят волны, как киты поют друг другу свои песни, как рыбы прячутся в песок, и это сводит с ума, потому что над его потолком не может быть моря. Но вслед за воздухом, который дышит им днем, ночью это делает море; солит губы, залепляет веки и тревожит неспокойными снами. Цзытао всегда боялся чердака – там слишком темно, пыльно и опасно. Намного опаснее, чем в океане, около которого парень живет всю свою жизнь. Стоя на лестнице, которая продолжает скрипеть, даже когда Тао не движется, он сжимает край майки в руке. Отец говорил никогда не ходить на чердак, потому что однажды, когда Цзытао был маленький, что-то случилось. Парень уверен, что это было важно, так важно, что виски ломило, и хотелось бежать куда-то, чтобы успеть.. Он приходит сюда уже неделю; поднимается наверх, будто каждый шаг дается ему с трудом, будто cтупни прилипают к дереву ступеней, и все не решается. Думая о том, что однажды может стать поздно, он медленно подходит, ведя рукой по шершавой стене. Дверь чердака под его пальцами вибрирует и шумит, и Тао прижимается к ней щекой, чувствуя соль на языке и холод в горле. Дверь на ощупь как прибрежная галька; Цзытао с минуту греет ее щекой, а потом толкает, не обнаружив сопротивления. Когда в нос ударяет запах йода, а уши заполняет шум дождя, Тао очень хочет проснуться. За окном тоже идет дождь, так же, как и в море на его чердаке. Дождь крапинками оседает на его одежде, мочит подставленные под него ладони и щеки. И все сразу становится ясно. И киты, хлопающие хвостами о воду над его головой, и рыбы, и беспокойные сны. Цзытао все это время жил под морем, на самом дне, где слишком темно и глубоко, где толща воды почти не пропускает свет и тянет ниже, ниже. Оно звало его, надеясь каждый свой день, что парень услышит, откроет глаза и выплывет с глубины чтобы глотнуть воздуха. Ступать за порог сложно, ведь неизвестно куда могут привести ноги. Тао спешно оборачивается, стоя босыми пятками в мокром песке, но дверь никуда не исчезает, и в проеме все так же виднеется лестница, уводящая вниз. Дождь тут же насквозь мочит его майку, а от прохладного ветра кожа покрывается мурашками. Небо серое, плачет, а вокруг лишь море и тишина. Справа налево, до самого горизонта. Когда его зовут по имени, Тао вздрагивает и думает, что ему показалось. Но спиной он чувствует чужое теплое дыхание, и вдруг перестает дышать сам. Затылок колют иголочками неясные воспоминания, которые в нем пробуждает этот голос, но Цзытао боится оборачиваться. - Ты пришел, чтобы отдать мне что-то? – спрашивают за его спиной, невесомо касаясь голых плеч. - Кто ты? – поднявшийся ветер практически сразу уносит его слова, но тот, кто стоит сзади, все слышит. - Ты назвал меня Чень. Очень давно, - говорит он и обходит Тао, вставая чуть в стороне. Цзытао рассматривает его и не видит ничего необычного; но что-то пульсирует в затылке с удвоенной силой, когда парень бросает взгляд на тонкие руки и такую знакомо-незнакомую мягкую полуулыбку. - Мама не рассказывала тебе сказку про мальчика, который поймал русалку? – спрашивает тот, кого Цзытао когда-то назвал Ченем, садясь на мокрый песок. Тао смотрит во все глаза и садится рядом, неосознанно впитывая то тепло, которое исходит от этого почти незнакомца. Море шумит все тише с каждым его словом, чего не скажешь об отбойном молоте у Цзытао в груди. - Мальчик однажды забрел туда, куда не ходит никто, и встретил русалку. Она тоже в первый раз видела человека, и решила сделать ему подарок, - Чень склоняет голову набок, будто хочет положить ее на плечо Цзытао; тот неосознанно подается вперед на это движение. – Она слышала много ужасного о людях, но ребенок ведь не мог быть плохим. Парень поводит плечами, переводя взгляд на Тао, и тому, словно туча ледяных брызг, бросается в лицо его печаль. - А что было дальше? – осипшим голосом спрашивает Цзытао, и ему хочется потрогать чужую улыбку, чтобы снять с нее тонкие ниточки грусти. - Она подарила ему одно желание, - Чень показывает Тао указательный палец, будто объясняет. Жест знаком до боли, и виски сдавливает непониманием. Откуда? - Мальчик не думал долго, он будто всю жизнь готовил ответ, ожидая подобного случая, - качает головой парень, опуская руку. – Он попросил у русалки ее саму. Чтобы она отдала хвост и осталась с ним, чтобы ждала его, обнимала, влюбилась. Чень смотрит на него так, будто ждет чего-то. Цзытао трясет и ему очень хочется плакать; он понимает кто именно этот мальчик, но ничего не помнит. А грудь все так же сжимает от душащего легкие воздуха. - Отдай мне хвост, пожалуйста, - теплые пальцы трогают его щеку, нос, тонкую кожу под глазами. – Я так устал ждать. Тао судорожно выдыхает и тянет Ченя на себя, почти падая спиной на песок, но удерживаясь каким-то образом. - Чэнь, - он всхлипывает, утыкаясь лицом в жесткие и пахнущие солью волосы. Тело в руках будто обмирает, как рыба скользит, как вода сквозь пальцы, заставляет Цзытао сжимать сильнее, бояться. - Ты говоришь его все так же, - произносит парень ему куда-то в грудь. - Я не могу никуда уйти отсюда, могу только ждать. - Я так хочу снова в воду. Он чуть отстраняется и касается губами соленых щек. - Ты так же как море, могу только гадать, что случится, - Чень отводит мокрую челку с темных глаз напротив. - И когда-нибудь утону в тебе. Дождь давно кончился, но серые тучи все так же висят над горизонтом, будто пытаясь пододвинуть его линию ниже, потеснив синеву океана. Они не понимают что это море держит небо. - А я могу загадать еще одно желание? – у Цзытао в груди все еще жесткий комок, который могут распутать разве что тонкие русалочьи руки. Но уже не сегодня. Когда-нибудь. - Ты можешь попробовать, - говорит Чень ему на ухо. Стоя по пояс в воде, и держа в руках свою золотую рыбку, Тао больше всего хотел бы вернуться назад. Не забыть, исправить. Когда Чень оставляет за собой лишь пену и мокрую от воды одежду, Цзытао не чувствует себя ни принцем, ни рыбаком. Он молится, как умеет, ощущая, как внутренности по-новой стягивают рыболовные сети.