Шепот

Белые, потертые стены, у которых штукатурка уже потрескалась, а под ногтями она уже, как грибок приросла, въелась и ужилась, поражая клетки кожи. Мягкий пол, тоже белый и хорошо, что чистый. Мерцающая лампочка надоедливо трещит и кажется, что скоро лопнет от того, что почти не выключают. Белый цвет раздражает. Тишина убивает и кажется, что уже слышишь все. Как по венам бежит кровь, и что-то даже дергается в вене, которую видно на руке. Дергается, бежит. Даже слышится какой-то ультразвук временами, который давит на психику ужасно. На лице вышли прыщи и черные точки, а убивает то, что не можешь это увидеть. Трогаешь лицо и чувствуешь эти бугорки, ковыряешь, выдавливая. Под ногтями слизь белая и кожа сухая, перемешанная с штукатуркой. А еще шепот. Шепот, который обжигает кожу на шее и плече. После поворачиваешься, а там все та же трещина на стене, только кусочек штукатурки откололся. «Чонгук опасен для окружающих», — твердили врачи, которые не могли понять, что с парнем происходит. Пугается, когда слышит мычание рядом, будто колыбельную напевают. Чон затылком о стену бьется, пытаясь выкинуть это из головы. Кусает губу и кусочек кожицы отдирает, сжевывая. И слышит хихиканье около себя. «Ты мил, а не опасен», — шепчут снова и смеются заливисто так. Парень снова поворачивается на источник шума, но понимает, что около угла сидит и он в изоляторе вообще-то. С ним опасно в одной комнате. Чон усмехается и бормочет еле слышно, что: «Реально псих». Встает и волосы от осыпавшей штукатурки отряхивает, когда в дверь просунули поднос с едой и порцию таблеток, которые прописали. С которыми Чонгук должен выздороветь. Чонгук думает, что врачи эти глупцы и сами психи. Кладет на руку таблетку и убирает в наволочку, где ещё несколько таких же таблеток лежит. Возвращается к двери и берет поднос, усаживаясь в углу комнаты. Смеется как-то странно, кривя губы, да и все лицо в странную гримасу превратилось. «Ненавижу кукурузу», — для чего-то говорит в слух парень и выковыривает желтые «квадратики» из переварившегося риса. «Мы бы могли быть отличными друзьями», — сейчас от этого шепота у Чона мурашки пробежали, потому что он был не горячим, а холодным. Парень сидит и оборачивается по сторонам, пока не видит, что его постель смята и будто кто-то сидит на ней. Скулит и по лбу себя бьет, потому что думает, что с ума здесь сошел. Запихивает сразу рис в себя и давится, когда слышит: «Не подавись». Чон размышляет про себя, что слышал о таком раньше. Что предупреждали не сидеть в тишине долгое время. Чонгук усмехается себе, разглядывая браслет на руке, где написано его имя, номер и диагноз, который размазался и ничего не понятно. Каждый день к нему приходит медсестра и говорит, что он на поправку идет, но умолкает сразу, когда Чон начинает смеяться или кидать смешки. «У нее всё такая же плоская задница», — снова шепчут Чону на ухо, отчего ему становится смешно. Медсестра выходит, когда парень начинает вертеться, будто пытается что-то найти. Встает сразу же и достает все таблетки с наволочки и берет горсть в ладонь, долго сверля ее взглядом. «Глотай и сможешь увидеть меня», — Чон чувствует, что что-то прижалось сзади, совсем невесомо. Но Чонгук почему-то расслабляется и глотает все сразу, разжевывая и кривясь от горечи таблеток, сразу запивая водой после. Садится на кровать и глаза прикрывает, потому что голова кружиться начинает. Тошнота подступает спустя минуту, и он открывает глаза, вскрикивая и пугаясь, когда видит парня в белом и с черными волосами, который улыбается странно. Сидит, как Чонгук, напротив, сложив колени под себя. «Я Чимин и я помогу тебе, обещаю», — шепчет парень и наклоняется к Чону, проводя носом по шее, выдыхая через него. «Красивый», — вслух произносит Чон и улыбается краешком губ, падая вперед, на руки парня. Голова стала совсем какой-то тяжелой и не получается пошевелить ни одним мускулом. Когда вбегают пара врачей, то видят, что Чон лежит головой вниз на кровати, улыбаясь и с приоткрытыми глазами. Щупают пульс и выдыхают горько, записывая время смерти. А Чимин обнимает Чона и подбородком в макушку упирается, растягивая улыбку, покачиваясь из стороны в сторону. Всё так же мыча, будто напевая колыбельную.