***
— Пиздец, — вынес я свой вердикт, подползая к краю кровати и вырубая будильник. — Неужели уже семь? Твою мать. Плюхнувшись лицом в подушку, тихо застонал и, поняв, что таким образом вырублюсь за пять секунд, лениво встал с кровати, плетясь в ванную комнату. С зеркала на меня смотрел какой-то помятый мудак. Бледный, с огромными синяками под глазами и разбитой губой. Блондинистые волосы были взлохмачены, голубые глаза выдавали усталость. Стянув майку, скептично осмотрел своё тело, на котором красовалась пара-тройка синяков. Уже сидя за столом, на котором лежало слишком много столовых приборов, а мой мозг слишком сильно тупил, я думал о никчемности своего существования. Родители меня продали. Просто взяли и продали каким-то уродам за пять тысяч долларов, когда мне было семь лет. К слову, если б распродали на органы, выручили бы больше. За всю свою сознательную жизнь я плакал лишь раз: когда в пятнадцать лет приперся домой, а родители не узнали меня. Деньги, кажется, они спустили за неделю, потратив всё на алкоголь и кокаин. О существовании сына забыли за час. Да, я разревелся, как девчонка, сидя на мокром асфальте под дождём, опираясь спиной о холодную стену. Потому что, чёрт, когда отец открыл дверь в тот ужасный день, он, хмуро осмотрев меня, выдал: «Ты кто? Сигарет нет, в Бога не верю». — Доброе утро, — сказала достаточно низкая брюнетка сорока пяти лет, одетая в строгий чёрный костюм. Она глянула на меня своими мутными глазами трёх цветов: зелёного, серого и совсем чуть-чуть карего. Поправив очки, женщина тихо вздохнула, и я понял, что снова накосячил. — Никита, тебе выходить через двадцать минут, а ты всё ещё не собран и не одет. — Наталья Андреевна, всё успею, — хмуро буркнул я. На столе стояло дохрена еды. Всякой разной. А мне казалось, что я сейчас или усну, или блевану. Надо меньше курить. — Напоминаю, что сегодня у тебя занятия в музыкальной школе в три часа дня, — промолвил только что зашедший на кухню Николай Петрович. На нём был надет дорогой костюм, буквально кричащий о своей цене. — В шесть, когда освободишься, за тобой сразу же приедет Александр. У нас сегодня гости. Вышеупомянутый, Александр, — личный водитель Николая — моего как бы типа отца. — Гости? — переспросил я. — Стас позвонил и сказал, что заглянет, — Наталья, кажется, светилась от счастья. Да-да, Стасик. Тот самый, которым мне эти люди днями напролет ебут мозг. Короче говоря, сын Натальи и Николая. Так себе сынок, честно говоря. Когда ему было шестнадцать, свалил из дома, потому что, смею предположить, не выдержал общества таких дотошных родителей, желающих слепить из своего ребёнка идеального человека — порядочного гражданина, который будет уметь играть на чуть ли не всех инструментах мира, ходить на танцы и, кажется, слушаться во всем своих родителей. Стас таковым не был. Поэтому и свалил из дома десять лет назад. Кажется, он звонил разок пару лет назад. И ни разу не объявлялся до этого. Умный парень, скажу я вам. Вообще-то, не свали он в свои шестнадцать, а я по глупости не выскочи на проезжую часть за идиотским мячиком, меня бы не заметили и не решили прибрать к рукам. Думаю, Наталья и Николай просто хотели доказать, что из такого отброса общества, одетого в рваные джинсы и заляпанную майку, можно было по их меркам сделать приличного человека. Ага, как же. Они просто научили меня врать в лицо и строить из себя не пойми кого в их присутствии. — Я рад, — улыбнуться и ретироваться в свою комнату. Без лишних слов. Не привлекая внимания. Надев белую рубашку, чёрный приталенный пиджак и тёмные джинсы, понадеялся, что свалю раньше, чем это заметит Наталья, буквально проклинающая мой гардероб за наличие вещей не соответствующих деловому стилю. Точно, Анчоус и Гашиш — слишком правильные. Им место в музее. И да, почему я называю Наталью Анчоусом, а Николая Гашишем, мне неизвестно.***
Урок геометрии, клянусь бухлом, сводил меня с ума. И сосед по парте тоже. Макс, вообще-то, хороший парень и мой практически единственный друг, но сейчас он мастерски выводил из себя одним видом: бледный, потрепанный, с запахом перегара, перебитым вонью какого-то дешевого одеколона. — Ты где, педик, так надрался? — тихо спросил я. — Вчера с сеструхой прибухнули. А с утреца наткнулся на бутылку виски. Ну грех же было не выпить! — хрипло прошептал парень. — Всё выжрали? — поинтересовался я. — Не-а. Нагнувшись, Макс что-то вытащил из портфеля и всунул мне в руки под столом. Нахмурившись, откинулся на спинку стула и глянул на бутылку из-под колы, наполовину заполненную жидкостью. И это была совсем не кола. В этом я уверен. — Ты совсем охуел? — прошипел я. — А если спалят? Головой своей думаешь, не? — Расслабься, — буркнул Макс, будто каждый день в школе алкоголь хуярит. — Расслабиться?! Охренел?! Оглянув класс и увидев, что математик что-то чертит на доске, чуть нагнулся, открыл бутылку и, выдохнув, сделал несколько больших глотков, тут же вытаскивая из своего рюкзака колу, открывая её с тихим щелчком и выпивая примерно половину. Нет, так дело не пойдёт. Но я уже на автомате вновь потянулся к бутылке с виски, в очередной раз глотая жидкость и запивая её напитком. — Что-то мы вкрай охуели, — пряча всё под стол, прошептал я. — О нет, чувак. Вкрай ты охуеешь через десять минут, когда алкоголь конкретно подействует, тебя вставит и резко станет на всё похуй. Я тихо засмеялся с тупости и безысходности ситуации.***
От музыкальной школы впервые в жизни удалось отмазаться. Причём, это сделал не я, а мой внешний вид, а-ля «бухал без остановки последние десять лет». Дома Наталья встретила меня обеспокоенно, обещая вызвать врача и, кажется, совсем не обращая внимания на мои просьбы не делать этого. В конце концов, она отстала, а я пошёл спать. Точнее, пополз, шатаясь, хотя действительно пытался идти ровно. Подушка оказалась подозрительно мягкой и удобной. Как и кровать. Как же я вымотался.***
Три часа сна, конечно, мало, но я заставил задницу оторваться от кровати и побрел в туалет, где проблевался. Зайдя в ванную, умылся ледяной водой и прополоскал рот, хмуро глядя на своё отражение, которое стало ещё бледнее. Да уж, рожа у меня, конечно, стремно выглядит. Такое чувство, будто жизнь поимела во все дыры. Фу, ущербное сравнение! Не думай об этом, идиот! Быстро сходив в душ и смыв с себя запах перегара и курева, маскировавшиеся туалетной водой, вернулся в спальню, где на краю кровати сидел Анчоус. Да не успел я накосячить! Какого хрена ты здесь делаешь? — Никита, переодевайся, — промолвила Наталья, встав с кровати. — Стас будет с минуты на минуту. — Конечно, — улыбнуться, завести руки за спину и заставить поверить, что мне не похер. Наталья, прищурившись, вышла из комнаты, захлопнув за собой дверь. Недовольно скривившись, тяжело вздохнул и, выставив руки перед собой, уставился на шрамы. Их уже слишком много, и никакими браслетами не скроешь. Разве что, рубашками и кофтами с длинными рукавами. А вообще, честно говоря, мне чертовски нравятся мои шрамы: красивые, ровные, расположенные от запястья до предплечья и иногда наложенные друг на друга. От локтя до плеча нет и царапинки, потому что привык я резать, в основном, кисти рук. Достаточно глубоко, но не слишком. Я не чертов суицидник, и резать вены пока что не намерен. Ну и, конечно же, Наталье и Николаю не обязательно видеть мою татуировку на плече, которую я сделал, свалив ночью из дома и знатно нажравшись с Максом и Виталиком. Теперь на плече разместился волк, задравший морду вверх. И, к черту, обожаю эту татуировку всем своим сердцем. Хоть что-то во мне есть настоящее — таким я хотел бы быть: обычным парнем, тусующимся целыми днями на улице и не думающим о занятиях в музыкальной школе. Всё-таки жизнь моя — дерьмо. Я сегодня надрался с другом в школе, а теперь мне так хреново, будто выпил литр водки. Хотя Макс тоже, блин, молодец — подсунул паленку какую-то! Только подумаю об алкоголе или жирной еде — блевать тянет. И ещё голова раскалывается. Сегодняшний день, хоть я и пропустил это чёртово занятие в музыкальной школе, определённо хреновый. Хотя бы потому что меня мутит из-за алкоголя, а в горле, кажется, застрял табачный дым. О чёрт, больше никогда не буду пить! Никогда в своей никчемной жизни! Ни разу больше не выпью алкоголь… в школе. Надев темно-синюю рубашку и чёрные брюки, которые подсунул Анчоус, стырив все мои джинсы из шкафа и запрятав их невесть куда, я глянул на своё отражение и, услышав звонок в дверь, медленно спустился на первый этаж. Готов признать, что Стас красив. Высокий, подтянутый, хорошо сложенный, мускулистый, имеющий карие глаза и чёрные взъерошенные волосы. На нем надета серая футболка, чёрная кожанка, тёмные зауженные рваные джинсы. И этот его вид… Как будто добился всего от жизни, как будто, играя во что-то, победил. А взгляд — надменный. Стас холодно ответил на объятия родителей и посмотрел на меня, окидывая насмешливым взглядом. Ой, чувствую, не поладим мы… Ой, как чувствую. Сейчас нас сравнивать даже нельзя: он — крутой, понтово одетый и, видно, живущий в своё удовольствие, а я — глупо одетый, с зализанными назад волосами, на чем настоял в Анчоус, стоящий на последней ступеньке лестницы и не знающий, что делать. — Знакомься, Стас, это Никита — наш приемный сын, — гордо сказал Гашиш. — Ваша приёмная сучка? — грубо, едко спросил брюнет, вызывая волну раздражения. Еле сдержался, чтобы не набить ему морду. — Стас! — воскликнул Анчоус, скрестив руки на груди. — Прояви немного уважения. — Никита, — улыбнуться, вытянуть правую руку вперед и сделать вид, что не размазываю его мозги по всей комнате. — Стас, — холодно представился он, посмотрел на протянутую мной руку и показательно засунул руки в карманы. — И как твоя счастливая жизнь с моими родителями? Долго пресмыкаешься перед ним? Очень любишь быть подстилкой? Ты нихрена обо мне не знаешь, уебок. Я бы с большим удовольствием жил с настоящими родителями, которым на меня похер и которые спускают все свои деньги на алкоголь. Руки непроизвольно сжались в кулаки, но я вовремя одумался. Нельзя хамить и бить морду сына людей, имеющих над тобой полный контроль. В лет пятнадцать я активно возмущался, иногда даже Наталью и Николая посылал, но заканчивалось это тем, что мне ужесточали график, отправляли на новые занятия и нанимали репетиторов, занимая всё свободное время. Жизнь научила меня не рыпаться и строить из себя хорошего мальчика: не хамить, не ругаться, не курить, не бухать, не резать руки, не драться, не набивать татуировки. При них. Проще говоря, творить всякую поебень тихо. — Рад, что ты приехал, — промолвил я, сгорая от желания набить Стасу морду лица. Бесит, урод. — Ну ты и жополиз! — бросил парень, стягивая обувь без помощи рук, наступая на пятки. — Стас, прояви уважение! — воскликнул Гашиш. Спасибо и на этом. Через минут пять мы все сидели за столом, где было наставлено много блюд. Стас ел курицу. Руками. С выражения лица Анчоуса я буду ржать вечно. Также брюнет не упускал возможности поглазеть на меня. Надменно, с неким чувством превосходства. В такие моменты появлялось жуткое желание или послать его далеко и надолго, или вмазать. — Извините, мам, пап, — слова чуть в горле не застряли, — я нехорошо себя чувствую, так что пойду в свою комнату. — Иди-иди, правильная девочка! — крикнул мне вслед Стас. Моей силы воли едва хватило, чтобы не развернуться и не испепелить парня взглядом. Я, зайдя в комнату, со всей силы ударил кулаком по шкафу. Потом ещё разок. В конечном счёте, сбив костяшки, смачно выругавшись и скривившись от боли, рухнул на кровать. Спать хотелось жутко.***
— Это просто тотальный звездец! — воскликнул я, сев за парту рядом с Максом. — Че такое? — хмуро поинтересовался друг. — Приехал Стасик — мудак двадцати шести лет. Он меня вчера весь вечер с грязью мешал, а я ответить не мог! А как же хотелось морду ему набить, ух! — Ага, круто, — устало буркнул Макс, хмурясь. — Кто такой Стас? — Сын Анчоуса и Гашиша, который свалил в шестнадцать. Тот ещё мудацкий мудак. — Ну так врежь ему. — Ага, чтобы потом ещё на какую-нибудь херню ходить? Мне хватает скрипки и пианино, польского и французского языков. — Ну да… — парень взъерошил волосы на голове. — А с руками-то что? — Вчера шкаф избил, представляя на его месте морду Стаса. — Даун, — Макс фыркнул и положил голову на парту.***
Сегодня пятница, так что к черту всё. Вернувшись домой, одетый в рубашку и стремные чёрные штаны, побрел сразу на кухню, решив что-нибудь стырить из холодильника. — Привет, ущербный, — восседая на стуле, закинув ноги на стол, поприветствовал меня Стас. О Боги, когда он уже съебется? — Привет, — хмуро ответил я, стараясь улыбнуться. Чувствую, паршиво вышло. Открыв холодильник, вытащил из него бутылку сока и хотел уже начать пить из горла, но вспомнил о присутствии Стаса и вытащил стакан, наливая в него оранжевую жижу. Фу, с мякотью. Ну нахер. — А, я понял! — воскликнул Стас, соскочив со своего места и положив руку мне на плечо. — Тебе просто нравится, чтобы доминировали, да, педик драный? Ну ты и тряпка. Фу, смотреть аж тошно. И тут я не выдержал, резко развернувшись и скинув со стола стакан с соком прямо на белую майку Стаса. Ха-ха. Внутренний демон умирает от самодовольного хохота. Безусловно, мне этого мало, но ограничусь пока что мелочами. — Хули ты творишь, уебок?! — закричал Стас, вжимая меня в стену. Со всей силы. С невероятной болью. Тепло. Я чувствую его горячее тело, прижимающееся ко мне. Дышит куда-то в шею, отчего хочется или нагнуть голову, или задрать выше, надеясь, что припадет к шее губами и оставит на ней парочку засосов. О Господи, что за хуйня? Хватит думать о таком! — Отпустишь? — спросил я, поняв, что Стас, видимо, забыл, что хотел сделать. — Я… — парень попятился назад и нахмурился. — Пиздуй уже с глаз моих, кусок идиота. Стас, тяжело дыша, сел на стул, а я поплелся в свою комнату, где, закрыв дверь и открыв окно, закурил новенькую пачку восьмерки, сидя на подоконнике и бездумно пялясь куда-то вперёд. — Уебок, — прошипел я, слишком сильно затягиваясь и выкашливая дым.***
Как всегда, в десять часов вечера я уже сидел в своей комнате и делал вид, что сплю, выключив свет и слушая музыку в наушниках, при этом сидя на подоконнике и выдыхая дым во тьму. Анчоус и Гашиш ежедневно ложатся спать рано, хотя где-то на первом этаже шляется Стас, которому на всё похер. Он снова весь день унижал меня. Врежу ему. Ей-богу, врежу! И плевать, что после изобьёт меня, ибо видно, что парень не пальцем деланный. Пофиг. Хоть раз пройдусь по его роже и сотру нахальную, издевательскую улыбку. Уже два часа ночи, и я просто сижу на подоконнике, чуть ли не засыпая. Сигареты закончились. Голова всё ещё кружится. Песня, остановившись на половине, резко сменяется другой, и я понимаю, что кто-то звонит. — Да, — тихо сказал я, ответив на вызов. — Виталик, ты вообще обалдел звонить так поздно? — Чувак, я бы не… У Макса, кажется, проблемы. — Что случилось? — взволнованно спросил я, спрыгнув на пол и замельтешив туда-сюда, свободной рукой ероша волосы. — Что случилось, твою мать? — внутри всё сжалось в тугой узел, и меня непроизвольно трясет. Во что влез этот идиот? — Не знаю! — воскликнул Виталик, выдав своё волнение. — Не знаю, чёрт подери! Но я… Я не знаю, что делать! Он днём столкнулся с Женей, и они, вроде как, забили стрелу. Только что Макс звонил. Сказал, что всё серьёзно и что он идёт бить морду Жене за то, что тот приставал к его девушке… Я не знаю, где они. Чёрт! — Я знаю, — сказал я, хмурясь. — Через десять минут встречаемся у тебя во дворе. — Да, жду. Давай быстрее. Сбросив вызов, я включил фонарик и, подскочив к шкафу, вытащил джинсы и кофту, стягивая с себя спортивки и майку. Быстро собравшись и обув кеды, вылез через окно на крышу и, оказавшись на краю, спрыгнул, зацепившись руками за ветку дерева, растущего прямо возле моего окна. Приземлился почти удачно, тут же срываясь с места и подбегая к высокому забору, за который ловко зацепился и перелез, оказываясь на другой стороне. Обтянув кофту, побежал со всех сил, жадно хватая ртом воздух. Частные дома вскоре сменились многоэтажками, и через пять минут бега я, надеясь не выблевать лёгкие, оказался во дворе Виталика, который нервно расхаживал из стороны в сторону. Налетев на высокого парня, согнулся пополам, глотая ледяной воздух, обжигающий горло и лёгкие. — Я не могу дышать, — бросил я, разгибаясь. — Не подохнешь, — беззлобно буркнул Виталик. — Ну так что? Куда идти? Чёрт, Никита, давай соображай! Или уже мозг прокурил? — За двором… Жениным… есть… площадка… — я сделал глубокий вдох. — Они там всегда свои бои без правил проводят. — Шевелись! — крикнул Виталик, срываясь с места и зная, о каком месте я говорил. Кашлянув пару раз, я побежал за другом, срезая через дворы. Дыхалка подводила, но я продолжал бежать, потому что бросать Макса не входило в мои планы. А этот мудак мог предупредить! Его же Женя в асфальт закатает! Чёрт! Я сейчас с ума сойду. Вдалеке виднелись силуэты человек пяти, что убивали мои крохи оптимизма. Видимо, без больницы не обойдётся. Макс лежал на земле. Видимо, приложили его конкретно. Женя гордо расхаживал перед ним, судя по всему, слушая едкие комментарии моего друга, который молчать от природы не умеет. Идиот. С Виталиком мы оказались на месте почти одновременно, выбегая с разных сторон и резко тормозя перед лежащим Максом. Я с разбега втащил Жене по лицу, который, не ожидая такого поворота событий, чуть не упал на землю. Его цепные псы — четыре парня, стоявших за спиной Жени, — рыпнулись, напрягаясь. Влипли мы серьёзно, однако. — Какого хуя?! — закричал Женя, сжимая руки в кулаки. Вообще-то, с этим парнем — высоким, мускулистым, наглым, эгоистичным, самовлюбленным — связываться я бы не хотел, но против обстоятельств не попрешь. — Какого хуя?! — воскликнул я. — Что, один испугался с Максом встретиться?! Собрал целую банду?! — Да я один всех вас уложу! — взбесился Женя. Что правда, то правда. Отшатнувшись на шаг назад, я стал рядом с Виталиком, который, присев над Максом, пытался оценить состояние того. — Как он? — спросил я. — Хреново, чувак, — ответил Виталик. — Ему в больницу надо, — парень тяжело вздохнул. — Я убью его! — Виталик встал, направляясь к Жене. — Стой! — рыкнул я. — Хватай Макса, и убирайтесь. — Охуел?! Я тебя не брошу! — Шевелись! — Нахер иди! — взбесился Виталик. — Ни за что. — Я быстрее бегаю один, — сообщил я. — Отвлеку их, а, когда скроетесь за дворами, смоюсь. Ну же, нас тупо нагнут, не глупи! — Ни за что! — Ты в меня веришь? Я быстро бегаю. Давай же! — Ладно, — буркнул Виталик, приподнимая хрипло дышащего и тихо постанывающего Макса. — Ты будешь в порядке? — Да. Нет. — Будь осторожен, — шепнул друг, практически полностью на себе таща Макса. — Что, бросили тебя дружки? — засмеялся Женя. — А ты такой смелый только в те моменты своего бессмысленного существования, когда за спиной твои псы стоят? — прошипел я, буквально уничтожая взглядом этого мудака. — Что ты там вякнул?! — послышалось за его спиной. — Жека, набей ты ему уже морду! — С удовольствием! Женя шагнул вперёд, и его друзья тоже рыпнулись, но пока что не лезли. Нестеров попытался нанести хук правой, но я резко нагнулся, уходя от удара, кулаком ударяя его в живот и почти сразу же в скулу. Женя снова попытался ударить меня, но я подозрительно ловко увернулся, и сам нанес апперкот правой. Его дружки, кажется, поняли, что Нестеров оказался в жопе, поэтому один из них схватил меня за руки, крепко держа, однако, я, ведомый какой-то сверхъестественной силой, ударил нападающего спереди ногой в живот и вывернулся из захвата, ударив второго локтями в грудь. И тут же, развернувшись, нанес хук левой. На этом удача решила покинуть меня, потому что кто-то сильно ударил в живот, заставляя кашлять кровью и хрипеть от боли. Тут же меня ударили ещё несколько раз, и я больно упал на землю, ожидая предсказуемых ударов в живот и спину. Но их не было. Приподнявшись, я увидел какого-то парня, который вмазал Жене и кому-то ещё. Он сразу же подбежал ко мне, помогая подняться и утаскивая с места драки. Незнакомец, придерживая меня под правый локоть, помогал бежать. Я, пошатнувшись, чуть не упал. Жутко хотелось лечь, потому что сил не было, а всё внутри разрывалось от боли. А ещё я слышал крики позади себя и знал, что сейчас меня и этого альтруиста нагнут. — Не вздумай падать! — воскликнул он, и я только что подавился воздухом. Как Стас-то здесь оказался?! Что он здесь делает?! Какого черта? Парень резко дернул меня за руку, сворачивая за какой-то дом и прижимая к стене. Снова слишком близко. Стас вообще знает, что существует личное пространство? Он резко отступил на шаг назад, выглядывая из нашего импровизированного укрытия и облегчённо выдыхая, а я медленно сполз вниз по стене, садясь на землю и прижимая обе руки к животу. Кашлянув, сплевывая кровь, уставился на темное, усланное звёздами небо. — Ты как? — взволнованно спросил Стас. Ого, впервые слышу с его уст не оскорбления в свой адрес. Парень опустился на землю рядом со мной. — С каких пор тебя это интересует? — буркнул я, морщась от боли. Чёрт, надо покурить. Жизненно необходимо. — Вообще-то, — я, озаренный гениальной идеей, повернулся к Стасу лицом и, собрав остатки сил, разбил ему губу. Заслужил. — Это тебе за ущербного и все остальное. — Чёрт! — ругнулся он, стирая кровь. — Я просто хотел узнать, действительно ли ты являешься сучкой моих родителей. Видимо, нет. Я хрипло засмеялся. — Я от тебя такого не ожидал, серьёзно, — продолжил Стас, закуривая сигарету. — Думал, что ты впрямь правильный мальчик. Прям охуел, когда увидел тебя в два часа ночи, вылезающим из окна и перелезающим через забор. Даже интересно стало. — Готов поблагодарить твой интерес, — усмехнулся я, забирая у Стаса сигарету и сильно затягиваясь. — Надо домой идти, а то я прямо здесь усну. Медленно встав, я вновь прижал руку к животу и глянул на Стаса. Кажется, не такой уж он и мудак.***
В четыре часа утра я, хотя и собирался спать, снова встречал рассвет, лёжа на кровати Стаса и медленно потягивая виски. Сам парень сидел на полу и смотрел в окно. — Стас, — протянул я, делая глоток алкоголя и чуть не давясь горькой жидкостью. Парень, посмотрев на меня, встал и завалился на кровать. Близко. Слишком. Прижимаясь своей рукой к моей. — Что? — спросил он, пялясь в потолок. — Ты не мудак, — вынес я свой вердикт. — Ты хочешь им казаться, а на самом деле ты нормальный. — Ага, а ты кажешься нормальным, а на самом деле бухаешь, куришь, влазишь в драки и, я уверен, творишь всякую хуйню похлеще. — Ага, — пробормотал я. Стас сводил меня с ума. Был рядом. Горячий, живущий в своё удовольствие. Он был настоящим. А улыбка на его лице заставляла чувствовать себя счастливым. Это ненормально и… К черту! Я бухой семнадцатилетний парень. Я хочу попробовать всё. Чуть приподнявшись и опустив виски на пол, я повернулся к Стасу лицом и, нагнувшись, прижался своими губами к его. Тёплые, пухлые, горькие от алкоголя. Самые обычные губы. Но, чёрт, такие желанные. На секунду я пожалел и чуть не отпрянул, решив, что Стас меня пошлет и врежет. Сердце зашлось в бешеном ритме, и я действительно испугался. Потому что хотел его. Однако, Стас ответил. Горячо, страстно, беря инициативу в свои руки, напирая и заставляя чувствовать жар. Стас, навалившись на меня, двумя руками забрался под мою кофту, затягивая её вверх, заставляя вертеться на месте, потому что руки парня были холодными. В паху тяжелело, и я буквально сгорал от желания. Брюнет, отпрянув, прижался губами к моей шее, оставляя засосы. Я запустил руку в мягкие волосы Стаса. Пожалуй, всё это можно описать одним словом — слишком. Слишком горячо, слишком неправильно, слишком желанно. Я хочу его. Хочу парня. Сам в шоке, но он мне нужен. Стянув со Стаса майку, я попытался расстегнуть ремень и справился с этим успешно. Парень, оторвавшись от шеи, потянул за край кофту, стягивая с меня вещь и оставляя сотый засос на моей шее. Я тоже не отставал, оставив парочку на шее Стаса и получив несколько заветных стонов. С джинсами и трусами мы справились быстро, и Стас, обхватив одной рукой мой член, второй разработал меня. Это стремно. Очень. Но мне пофиг. Хочу этого парня. Очень. Стас вошёл в меня, заставляя испытывать дискомфорт, а вскоре — наслаждение. Он двигался быстро, тяжело дышал и целовал меня куда-то в шею. А я стонал, как последняя сучка. Жарко, потно и до невозможного хорошо. Так, как никогда не было. Это странно. Быть с парнем, быть снизу… И офигенно. Потому что Стас со мной. В этом дело. Он настоящий: живёт так, как желает сердце, ни под кем не прогибается и поступает, как считает правильным. Я громко застонал, изливаясь себе на живот и Стасу на грудь, и парень кончил следом, выходя из меня и заваливаясь рядом, прижимая к горячему телу и крепко обнимая. Почему-то я счел этот жест милым. Прижавшись к Стасу поближе, уткнулся носом ему в шею.***
Открыв глаза, тихо застонал. Я спал не у себя. У Стаса. Чёрт! Лежал я на животе, положив руки под подушку. Неужели мой ночной любовник струсил и сбежал? — Доброе утро, — хрипло сказал Стас, и кровать чуть прогнулась под весом ещё одного тела. — Нихуясе доброе, — пробурчал я. — А какое ж тогда плохое? Стас засмеялся, и я поразился тому, как он умеет своим смехом сводить меня с ума. Значит, не показалось. Значит, действительно влюбился. Вот же я доблоеб. Однако, убиваться по поводу любви к парню не пришлось, ведь тот коснулся губами моего плеча. Того самого, на котором была татуировка. — Она мне нравится, — промолвил Стас, обжигая горячим дыханием шею, и я из-за этого чуть не застонал в голос, чувствуя возбуждение. — Твоя татуировка шикарна. Я вот посмотрел и тоже захотел себе набить. — И в чем, собственно, проблема? — усмехнулся я, разворачиваясь и обвивая руками шею Стаса. Притянув к себе, впился в его желанные губы. Всё-таки, да, он мне нужен. Стас, проникнув языком в мой рот, прижался ещё ближе, одной рукой взъерошивая волосы на голове. Это приятно. — Чёрт, ты мне так нравишься! О Господи, как ты мне нравишься! Типа правильный, а на самом деле… Типа хороший мальчик, а сам творишь всякую поебень, — отпрянув и сделав парочку глубоких вдохов, сказал Стас и рухнул рядом со мной. Какой чёрт меня вообще дернул почесать руку?! — Что это?! — воскликнул взбешенный Стас. — Э… Порезался… Случайно… — Все сто пятьдесят раз?! — брюнет, сев, взял мои руки в свои, осматривая шрамы. Почему-то стало стыдно. Что за херня? — Ну да… — пробубнил я. — Еблан, — выдохнул Стас, глядя мне в глаза. — Только попробуй сделать что-нибудь подобное с собой ещё раз, и я… Не сделаю. Потому что теперь у меня есть ты. Неужели не ясно? — Не буду, — кивнул я, прижимаясь губами к губам Стаса, который тут же перевел поцелуй в более страстный, будто говоря тем самым, что нуждается во мне. Заметив на тумбочке Стаса пачку сигарет, потянулся к ней и, вытащив одну, закурил. Брюнет забрал у меня сигарету, затянулся и, выдохнув дым, вернул обратно. — Ты слишком много куришь, — прошептал Стас, мягко целуя меня в шею. — Знаю, — усмехнулся я, вновь затягиваясь и выдыхая дым брюнету в губы, притягивая к себе и целуя, буквально сходя с ума от его губ. Не знаю, навсегда ли это. Не знаю, не уедет ли Стас завтра или через час. Не знаю, не собьет ли меня вечером или через неделю грузовик. Я просто знаю, что в данный момент хочу быть со Стасом. Навсегда ли? Неизвестно. Но до тех пор, пока это будет возможно.