То, чего они заслуживали

       Ему не нужны афоризмы, чтобы высказывать эмоции, и на каждое ***ть со стороны уже подготовлена жаркая фраза от чистого сердца.       Он всегда ведёт бой до конца, даже понимая, что проиграет, да что там — уже проиграв. И вот так, умирая в душе от горечи поражения, он смотрит вверх и улыбается своей глупой детской улыбкой.       Этот парнишка с волосами цвета мёда — самый бесшабашный и упёртый из всех, кого я когда-либо встречал. Хотя бы потому, что я, задыхавшийся раньше в нечистотах этого «правильного» общества и боявшийся хоть на дюйм отклониться от «норм» морали, сейчас всем своим естеством наслаждаюсь его мирным дыханием на своей щеке. А мне все мало.       Может, в этом был виноват отец, а может, я сам просто не хочу признавать, что проявление заботы, ласки, привязанности для меня всегда было сродни самоубийству. Ведь слабым нет места на улицах. Но когда это ходячее недоразумение неожиданно повернулось своими рыжими мозгами, а я превратился в сиделку, подушку и даже утреннюю газету со свежими новостями, Боже, сила, что я ощутил, затмила собой все.       Произошло это неделю назад. Фортуна сжалилась, не иначе, и впервые на драгоценные несколько часов я оказался единственным живым существом в доме Милковичей. Клик пульта уже сменил повтор вчерашнего матча Янкис на новости, когда хлопнула входная дверь. В мгновение преодолев расстояние до дивана, этот явно невосприимчивый к успокоительным энерджайзер уже устроился на моих коленях, скинув на пол открытую банку пива и вылив остатки её содержимого. — Какого хрена?!       Я попытался подняться, но сразу передумал, наткнувшись на нездоровый и уже такой знакомый мне восторг в его глазах: — Знаешь, что сказал доктор? — его улыбка стала ещё шире, как у школьницы на концерте любимой рок-группы, — вот.       В его руках появился дневник. Самый обычный дневник, который ведут эти самые школьницы с концерта. Не хватало только бабочек и пони, бегущих по разноцветной радуге в закат. — Так ты теперь будешь записывать каждую секунду своей жизни на бумажку? — Кажется, попытку придать вопросу равнодушный тон испортила взлетевшая в изгибе бровь. — Как это поможет? У тебя нет склероза, насколько я помню. А я, между прочим — здоров. — Во-первых, ты никогда не можешь знать наверняка, крепыш, — тёплое дыхание обдало кожу. Он сдвинул пальцы, удерживающие трактат Йена Галлагера от воздействия гравитации и, как по волшебству, из-за тетради выглянула её копия. — А во-вторых, не я — мы. Что за черт?! Боже, пора кому-то переходить на стационарный режим, дружок. — Ты — полный баклан, если думаешь, что я буду этим заниматься.       Огонёк в лихорадочном свете глаз чуть дрогнул, словно мой собеседник готов был разрыдаться. Но я знал, что это означает, и это что-то не сулило ничего хорошего, — с секунды на секунду произойдёт взрыв, и шутовскому настрою можно будет помахать рукой.       Давление чуть ослабло и я, легко оттолкнув его в сторону, поднялся на ноги. Не хватало мне ещё попасть под влияние (брось, попасть ЕЩЁ СИЛЬНЕЕ?) биполярно расстроенного психа. Стоит позвонить этому недоврачу, или обсудить лично, странные методы лечения своих пациентов.       Обернуться меня заставил не то всхлип, не то стон — можно считать, что мне повезло, и настроение изменилось не в сторону агрессии (напомнило о себе чуть саднящее плечо после прошлого припадка).       Он говорил медленно и сдавленно, как малыш, с радостью поверивший в завязку отца, а потом заставший его ночью на кухне за выпивкой: (только не рассказывай маме, сынок) — Я вспомнил как ты сказал, что меня будто нет рядом, хотя вот он я — сижу перед тобой. Доктор попросил меня выполнить одно упражнение, и там был вопрос о доверии, что-то про «ассоциация с человеком». Знаешь, кого я назвал, не задумываясь? — Он резко взглянул на меня, в глазах стояли слезы. По интонации это было скорее утверждение, чем вопрос. Я знал. Дальше его голос дрогнул, и закончил он совсем тихо, почти шепотом. — Просто не бросай меня. Пожалуйста.       Не в силах больше такое терпеть, я дал волю чувствам. Что было дальше (Сладость на губах Спальня Движения ног, сплетения рук Тёплая дрожь Всепоглощающее ощущение счастья) вспоминается лишь фрагментами. Только одно имеет значение — он здесь. И ему нужна моя помощь. Даже если не попросит, я всегда буду рядом. Поэтому я и делаю это.       Ручка мягко скользит по белому листу, оставляя чернильный след. Иногда отрываясь, я смотрю поверх тетради на свою мирно спящую рядом вселенную, и, улыбаясь продолжаю, ведь этот «… парнишка с волосами цвета мёда — самый бесшабашный и упёртый из всех, кого я когда-либо встречал…»