Sex attitude.

Коннор любит грубый секс. Любит брать, желать и владеть, умеет это делать, страстно выдыхая в ухо, оставляя влажные поцелуи на спине, шее, отчего мурашки бегут по позвоночнику, отчего вырываются стоны, и Коннор абсолютно точно наслаждается этим. Уолш сжимает пальцы на талии Оливера, оттягивает за волосы назад его голову для кривого поцелуя куда-то в угол рта, любит оставлять синяки на его бёдрах, засосы, где это только возможно, широко зализывает укусы на плечах. Оливер под ним извивается, кричит, комкает простыни до хруста рвущейся ткани, закусывает руку, оставляя на ней следы своих зубов в попытке заглушить стоны, умоляет и кончает ярко, сильно, до звёзд перед глазами, пачкая постельное бельё, с одним именем на почти онемевших от жадных поцелуев губах. Хэмптон тоже любит такой секс, любит отдавать Коннору всё, что может дать, отвечает на грубые ласки, приподнимает бёдра, сжимает мышцы, словно это хоть на секунду поможет задержать член в его заднице. Оливер думает, что так Уолш выражает свои чувства, нервы и эмоции, спуская паршивых псов своих страхов вместе со спермой прямо внутрь парня. И разве Хэмптон хоть немного против? Иногда Оливер сверху. Это случается реже, но случается, и Коннор может честно признаться, что это ему безумно нравится. Уолш доверяет своему парню, стонет его имя в прижатый ко рту локоть, пока Оливер обводит языком каждый сантиметр члена Коннора. Хэмптон знает, как надо, как он любит и делает это, правда с парой поправок. Он тоже оставляет засосы на его светлой коже, кусает в загривок, целует по очереди все позвонки до самого низа, раздвигает ягодицы, массируя их руками, даже пару раз шлёпает по заднице, отчего Коннор приоткрывает рот и томно, со страстью глядит через своё плечо назад. Но Оливер переворачивает его на спину, нежно смотрит в глаза, оставляет ещё меток на ключицах и груди, а потом резко кладёт ногу Уолша себе на плечо и до конца входит. У Коннора всё плывёт перед глазами, плавится мозг, никакие руки, локти уже не спасают, и стоны такие громкие, дыхание горячее. Оливер трахает его, вколачивает в матрас, при этом глядя в глаза, его зрачки большие, губы искусанные, и Коннор любит его, любит, любит, кричит об этом, когда толчок особенно сильный, когда руки некуда деть и приходится царапать спину Оливера или хвататься за изголовье кровати. Коннору хорошо, он ощущает такую свободу, такое счастье, наполненность, словно после стольких лет и партнёров нашёл свою вторую половинку, настоящую, красивую и чудесную, и Уолш не понимает, когда он успел сделать нечто настолько хорошее в этой жизни, чем он заслужил такое счастье, восторг. Сперма пачкает животы, приятные судороги охватывают тело, пальцы на ногах поджимаются, а Оливер всё в нём, всё трахает его, кончая тоже внутрь, словно так они станут ещё ближе. Мышцы приятно расслабляются, Оливер ложится рядом, выдыхая часто и оглушительно громко в раскалённом воздухе комнаты, и Коннор сдавленно смеётся. — Кто знал, что скромные айтишники способны на такое? — глупо улыбается Уолш. Хэмптон пихает его в плечо, но тоже усмехается, пряча улыбку в шее Коннора, влажной от пота, горячей и украшенной тёмными засосами. Несмотря на все плюсы такого секса с Коннором, Оливер, возможно, немного романтик, так что обычная нежность и забота ему не чужда. Уолш обычно переводит всё в русло своё, резкое, страстное, до безумия приятное, утомляющее и выбывающее весь дух из каждой клеточки тела. Но в один из вечеров Оливер спокоен, расслаблен и счастлив, они смотрят какое-то глупое кино, возможно комедию, в комнате витает тёплая тишина. Коннор, видимо не выдерживая продолжительности фильма, осторожно, словно кот, на четвереньках подползает к другой стороне дивана. Пару минут Оливер специально парня игнорирует, но после трёх поцелуев в плечо сдаётся и, смеясь, поворачивается к Уолшу. Они несколько долгих мгновений смотрят друг другу в глаза, у Коннора они такие яркие, такие родные, игривые. Он наклоняется к парню медленно, не моргая, приоткрыв рот и нежно не целует, а скорее прикасается губами к чужим, и это так приторно-сладко, что Оливер почти задыхается от избытка эмоций. Хэмптон садится напротив Коннора, который прижимает к себе подушку, как делает всегда, когда смущается. Румянец на его скулах совсем лёгкий, но Уолш от этого такой почти невинный, почти напуганный. — Что? — со смешком выдыхает Оливер. — Я люблю тебя, Олли, — вдруг предельно серьёзно говорит Коннор, прижав подушку ещё сильнее к груди, — Ты меняешь меня, я готов на что угодно ради тебя. Трезвым, пьяным, на смертном одре, с пистолетом у виска или на крыше небоскрёба я-я буду думать о тебе, — Уолш запинается, сглотнув и наклонив голову, — Ты — лучшее, что случилось со мной за всю мою жизнь. Его голос тёплый, неуверенный, и Оливер удивлённо смотрит на своего парня. Медленно приближается к нему, а потом резко откидывает подушку и прижимается к Коннору. Руками обвивает его талию, он так близок, так мил и заботлив, что у Уолша пересыхает во рту. Хэмптон кладёт голову на плечо в чёрной майке, проводит сухими губами где-то за ухом по шее, мурашки пробегают по телу, отчего Коннор закрывает глаза. Эти объятия не похожи на их обычное проявление отношений — слишком нежно, слишком долго, медленно, приятно, нереально. Оливер отстраняется, тут же прохладными, почти что холодными пальцами, поглаживая заднюю сторону шеи Коннора. Его глаза светятся, лучатся, парням так хорошо друг с другом, что поверить трудно. — Я тоже тебя люблю, Коннор, — улыбаясь, отвечает Оливер. Уолш берёт его лицо в ладони и целует, целует сладко, вкусно, влажно, настолько терпеливо и медленно, насколько способен, и у обоих перехватывает дыхание, кислорода мучительно мало, как и друг друга. Коннор становится напористей и кладёт Оливера на спину, не разрывая поцелуя. Парень обследует руками тело, которое уже выучил наизусть, как утопающий он хватается за ворот рубашки Хэмптона и тянет обратно наверх. Коннор снимает эту чёртову рубашку, а Оливер дрожащими руками стягивает майку Уолша через голову. Как они избавились от штанов вряд ли кто-то из них вспомнит точно, как и то, зачем вообще нужно дышать, если рядом есть свой кислород, воздух, космос, свой человек. Оливер садится между ног Коннора, придвигаясь ближе, отчего их члены легко касаются друг друга, вырывая рваный выдох у Хэмптона. Он улыбается, положив руки на плечи Коннора и прижавшись лбом к его лбу. Уолш второй рукой берёт оба члена, но этого мало, и Оливер тоже делает это движение. Их пальцы касаются друг друга, они все в смазке, но двигаются вместе, одновременно, и Коннор стонет в губы своему парню. Оливера пробивает дрожью, он ускоряет темп, берёт свободной рукой руку Уолша и переплетает их пальцы. Коннор закусывает губу, а потом целует снова, уже нетерпеливо, но не кусаясь, как обычно, а засасывая нижнюю губу Оливера, проводя языком по зубам, нёбу, это влажно, но руки ускоряются, трение такое приятное, потрясающее, что жар волнами охватывает всё тело, Коннор откидывает голову назад, стараясь выровнять дыхание, чувствует горячие губы на своей шее, подбородке, челюсти и безмерно счастлив. Коннор кончает первым, изливаясь на диван и руки, и опускает взгляд на сцепленные вместе ладони. Он подносит их к губам и целует костяшки пальцев своего парня, отчего Оливер, вкупе с продолжающимся наслаждением, стонет и кончает следом. Они молчат, прислонившись лбами, Коннор облизывает губы и хрипло, неразборчиво что-то шепчет, что Оливер расслышать не смог. Парни укладываются на кровать, решая оставить уборку на потом, Хэмптон кладёт голову на плечо Уолша и смеётся, тихонько, тепло, а юрист не решается спросить почему. Коннор любит Оливера грубым, нежным, добрым, упрямым, таким до невозможности настоящим и родным. И Уолш почти на сто процентов уверен, что это взаимно.