***
Зима наступила неожиданно. Никто и оглянуться не успел, а земля была уже укрыта снежным покрывалом – «не пройти, ни проехать». Морозы не были сильными, но здесь, в Западном районе они ощущались особенно явно. В трущобах не было отопления, у многих не хватало денег на одеяло, и псов Инукаши было слишком мало, чтобы компенсировать это. А ещё из-за того, что сам район не только промёрз насквозь, но и прогнил, тут не было людей, заботящихся о других – каждый думал только о собственной шкуре, никто не дарил ближнему своему и толику тепла. Прошло больше полугода с тех пор, как Нэдзуми был здесь в последний раз. За всё это время он не удосужился ни навестить своего работодателя, ни справиться о здоровье соседа. Он знал, что без него у мальчишки почти не было шансов выжить, и вина острыми коготками раздирала его сердце до кровавых борозд, с каждый шагом впивалась в него всё сильнее. Наверное, поэтому он выбрал самый долгий и сложный путь до своей былой обители. Крыс просто боялся прийти туда и не обнаружить той доброй, порой раздражающей наивной улыбки, извечно понимающего взгляда карих глаз. Он не хотел признавать очевидную истину, бежал от собственных ошибок, ничего не предпринимал, смиряясь с «реальностью». И всё же он не мог простить себя. Он отвернулся, узнав о чужих чувствах, толком-то и не разобравшись в своих собственных; сбежал, бросив неприспособленного к настоящей жизни мальчишку один на один с жестокой реальностью; струсил и вернулся не спустя полтора месяца после своего исчезновения, а лишь сейчас, больше, чем через сезон. Намного больше. Но Крыс не был бы собой, если бы не отогнал от себя назойливые мысли, глубже зарываясь носом в излюбленный шарф. Он перемахивал через высокие сугробы, не смотря на них, и не оборачивался, даже когда слышал окрики знакомых и врагов. Он просто шёл домой, сжимая в карманах руки в кулаки, заставляя себя идти. Хорошо, если мальчишка всё-таки решился уйти и начать нормальную жизнь в заново отстроенном городе, но что если нет?.. Темень, холод и запах разложившейся плоти… неужели это ожидает его, Нэдзуми, по возвращении? Он не мог об этом думать. Снег хрустел под ногами, заглушая любые другие посторонние звуки. Все, кроме одинокого воя очередной собаки Инукаши. Цепочка следов, оставляемых Крысом тянулась от самого горизонта, что так ярко контрастировал с зимним убранством земли. Подними человек голову вверх, и он смог бы ощутить его ещё сильнее: снег всё ещё шёл, но, вопреки этому, купол небес не был затянут облаками – он был тёмно-синим, насыщенным и ярким. В его чарующей бездне не было звезд, даже тусклых и не было черни дыма. Если долго на него смотреть, то может показаться, что время застыло. Но это иллюзия. Потому что каждую секунду время неизбежно по крупицам ускользало в вечность. Наконец, юноша добрался до места своего назначения. Нога скользнула по металлу, но парень был готов и поэтому всего лишь проехался по этому пласту, расчищая снег. Глубоко вздохнув, он протянул руку к дверной ручке и с силой сжал ладонь.***
Сион сидел на диване в комнате и дочитывал одну из найденных им во время очередной уборки книг. Гамлет, Бергамот и некоторые другие мыши пристроились рядом с ним, внимательно слушая прочитываемые им отрывки. Здесь было относительно тепло – теплее, чем снаружи или же в прочих жилых помещениях района – Сион постарался на славу, утепляя это место к холодам. Ему пришлось работать не покладая рук, чтобы подготовиться к зиме. Но зато теперь он мог расслабиться и забраться с ногами на диван, закутавшись в плед, не боясь замерзнуть и снова подхватить простуду. Со светом тоже проблем не было – лампы работали исправно, освещая пространство мягким оранжевым светом. На кухне, на плите, стояла кастрюля, до краёв полная горячего свежесваренного супа – он ещё не успела остыть. Юноша уже поел и в принципе был доволен жизнью, нежась в своём уютном гнездышке. Он почти дремал. Но стоило двери открыться, и мирная сладкая грёза растаяла утреней дымкой. Юноша поспешил сбросить с себя негу, прислушиваясь. Приглушенные шаги доказали, что в убежище вошёл человек, а вовсе не сквозняк отпер дверь, и даже не собака. Но шёл он как-то необычно. Вроде бы и знакомые шаги, а вроде совсем чужие. Отогнав от себя ненужные мысли, Сион захлопнул книгу и встал с кровати, проходя к коридору. - Инукаши, мы же договаривались в следующем месяце… Подходя к вошедшему, Сион даже не удосужился посмотреть на него, а сейчас, находясь пусть и на недосягаемом, но достаточно близком от человека расстоянии, он понял, что что-то не так. Он ошибся, и это была вовсе не Инукаши. Кожаные ботинки, потрепанные штаны цвета хаки, абсолютно не женские ноги. Ошарашенный, мальчишка вскинул голову так резко, что она закружилась, но он уцепился за столбом стоящую посреди комнаты фигуру и более не свёл с её взгляда. Юноша отступил на шаг назад. Нет, он не просто не мог поверить своим глазам. Он не хотел им верить. Нэдзуми. Осознание обрушилось на парня, будто кусок бетонной плиты. Он пошатнулся, но нашёл в себе силы не отводить взгляда, не отступать и не прятаться – только холодно улыбнуться, глядя в серые глаза, полнящиеся смятением. - Эм… Нэдзуми?.. Парень, стоявший напротив, был удивлен не меньше самого паренька. Он глядел на Сиона, здорового, целого и невредимого – живого - и не мог поверить своим глазам. Седые, взлохмаченные волосы, настойчивый, прямой взгляд карих глаз, чёрные, легонько подрагивающие ресницы, улыбка на пухловатых губах, тонкие и мягкие черты лица, розовый шрам-змея, сиявший на щеке и уползавший под одежду… Мальчишка совсем не изменился и это было так дико и так… здорово? – что, глядя на него, щипало в глазах. Несколько минут двое просто стояли и смотрели друг на друга. И всё это время в воздухе витала напряженная тишина. Нэдзуми нарушил её первым: - А ты всё такой же наивный идиот. Слова – такие обыденные и в тоже время совсем непривычные, задели парня. Но он не подал виду. - Пока тебя не было, я немного здесь похозяйничал. Надеюсь, ты не против? – пройдя в комнату, он убрал со стола книгу, бросил на пол самую мягкую подушку и снова глянул на мнущегося у входа в собственное логово Крыса. Но в этот раз взгляд был недолгим, почти проскользнул мимо ни на чём не задерживаясь, так, словно стоявший хозяин квартиры не стоил внимания парня… нет. Словно его вообще тут не было. Зато гостеприимная улыбка оказалась намертво приклеена к лицу, - Ты, должно быть, проголодался, пока сюда шёл, не так ли? Я приготовил суп, сейчас подогрею! Юноша быстрым шагом прошёл на кухню, так и не поднимая головы. Это было выше его сил. - Не надо. Он вздрогнул, когда цепкие и такие ледяные пальцы сомкнулись у него на запястье, обжигая морозом. Это можно было списать и на резкую смену температуры, но себя-то не обманешь, как ни пытайся. Юноша остановился. - И ты мне ничего не хочешь сказать? – Крыс смотрел на него исподволь, с опаской и какой-то необъяснимой покорностью, будто винил себя за что-то, и Сион был уверен, что Крысу не идёт такой взгляд. Но, тем не менее, безжалостно выдернул свою руку из захвата, поднял голову и улыбнулся: - Да, прости, я немного отвык. Добро пожаловать домой! – голос, наигранно звонкий и радостный, эхом разлетелся по помещению, но в глазах не было жизни, а в сердце – искренности. Нэдзуми стиснул зубы и с силой сжал кулаки, стараясь держать себя в руках, но вышло плохо. А если быть точнее – совсем не вышло. Он слишком резко дёрнулся вперёд, хватая Сиона за грудки и прижимая спиной к стене, вдавливая в неё. Этим ударом он выбил воздух из лёгких мальчишки, и тому пришлось открыть рот, хватая кислород. Руки Крыса стиснулись сильнее, его взгляд горел чистой яростью… однако Сион смотрел так же отстраненно, словно сквозь него. Бесчувственно. - Я не это имел в виду. - Да?.. – Сион глубоко вдохнул морозный воздух, принесенный его соседом с улицы, заморозивший все привычные запахи и через пару секунд медленно его выдохнул. Тяжелый вздох. Улыбка сползла с его лица, обнажая истинные чувства, - От меня-то ты что хочешь? Нэдзуми открыл было рот, чтобы ответить что-то, но слов не нашлось и ему пришлось просто закрыть его, осознавая всю нелепость сложившейся ситуации. В самом деле, чего он ждал? Актер и сам не понимал. Он просто чувствовал, что всё должно было быть не так. Но как тогда это «так»? Сион должен был быть безумно счастлив и вилять хвостиком, подобно собаке, верно ждавшей своего хозяина на протяжении всего этого времени? Или он должен был злиться и кричать, ненавидеть Крыса за то, что тот бросил его – до сих пор испытывать к нему столь глубокие чувства, теша тем самым самолюбие парня? Нэдзуми не нашёл ответа на свои вопросы. Сион снова вздохнул. - Отпусти меня, Нэдзуми. Знаешь, это не очень-то приятно – быть прижатым к стенке. Он вырвался, даже не дожидаясь, когда актёр ослабит хватку. - Прости, - Нэдзуми развернулся. Он быстрым шагом вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь. Сион оправил воротник и лег на диван, закинул руки за голову, прикрыл глаза. Но сон не шёл. Появление старого знакомого взбудоражило его сознание. Память услужливо подкинула те пережитые моменты жизни парня, которые тот так старательно пытался забыть. И всё они были посвящены Крысу. Теперь он уже не будет жить один. И это было… досадно. Больше не будет личного места, придётся подстраиваться под чужой образ жизни и… привязываться. Если быть честным, то и сейчас он всё ещё питал к этому человеку тёплые чувства, но это пугало. Ведь если этот человек снова уйдёт, что он будет тогда делать? Он уже и не вспомнит, как жил весь этот год. А что, если он сейчас уйдёт? Если отправится прогуляться и больше не вернётся? Наверное, так будет лучше. Вопреки своим мыслям, парень резко поднялся и под взволнованный писк мышей выбежал из дома.***
Когда Сион нашёл своего сожителя тот, увидев его, только рассмеялся его нелепому виду – выбежать в мороз в одном свитере и штанах, не позаботившись даже об обуви – так на него похоже. Казалось, они оба вернулись в прежние спокойные деньки. Иллюзия. Но домой они пришли вместе. - Сион, ты помнишь, что сказал мне вечером перед моим уходом? - Я что-то сказал? Не помню, - он врал, отвернувшись от парня, разбирая кровать. Но краешки ушей предательски заалели, выдавая его. - Вот как. Тогда попробуй вспомнить. Чтобы я смог сказать, что это взаимно. Парень поперхнулся воздухом и обернулся, глядя на Крыса, как на идиота. Но лицо парня осталось беспристрастным. Он смотрел куда-то в сторону. Седовласый мальчишка выругался про себя. - Спой для меня. И тогда я подумаю над этим. - Хорошо, - вопреки ожиданиям, Крыс не стал отнекиваться и сопротивляться, как делал это раньше. Он спокойно кивнул головой на кровать, призывая своего единственного слушателя устроиться поудобнее. Тот не стал спорить – он и так слишком устал. Стянув с себя одежду, Сион забрался под одеяло и как-то странно глянул на Нэдзуми. Тот его взгляда словно не заметил и сел на край кровати. Сион вжался в стену, отодвигаясь от соседа как можно дальше. Крыс усмехнулся, глядя на парня сверху вниз. Его рука непроизвольно потянулась к седым волосам, но ледяной взгляд пресек эту неловкую попытку дотронуться, и актёру ничего не осталось, кроме как облокотиться ею о стену для удобства. - Это второй и последний раз. Слушай и постарайся заснуть. Сделав глубокий вдох, Крыс прикрыл глаза, прислушиваясь к мелодии, игравшей в голове и тихо, чтобы не нарушить столь хрупкое спокойствие, запел: «Ветер души увлекает, Люди сердца похищают, Но Мать-земля, но Дождь и Ветра, И Свет, и Небеса - Всё и вся в свои объятья заключают, Всё и вся, и вечно, Каждого принимают… … и всё вернётся на круги своя Рано или поздно…»* Нэдзуми пел ту самую песню, так сильно поразившую Сиона во время их авантюры с Исправительным Учреждением. Ту, которую Сион впервые услышал от него. Ильюриас. И он вкладывал в неё всю свою душу и свои чувства. Мелодия его голоса мягко лилась, окутывая слушателя нежными и сладкими медовыми грёзами, озаряя полумрак комнаты причудливым голубовато-белым светом облегчения. И за одной песней шла вторая, иная по настроению и смыслу, но так же знакомая, хотя и услышанная лишь однажды в толпе: «Разорван времени покров, А я в тиши той бережной С тобой так счастлив был. И, вспоминая эти дни, Я тихонько их прошу: "Немножко дайте храбрости". Но чувств тебе не передать. И мне не вернуться в город, где ты ждёшь. Так, где же место то найду, Что чувства мои к тебе сохранить бы смогло? В бесконечной ночи прошу я об одном: О свете, что озарит, беззвёздный этот небосклон. Я верю, всё, что осталось там, куда мне нет пути, Возродится, чтобы осветить дорогу в новый день. Средь звёздной пыли меня ждала большая удача: Там я встретил тебя. Я был этому так рад. Я знаю, всё, что тогда оставил за спиной, Возродится и осветит в завтра путь Звездой путеводной.» Тихое посапывание прервало дивную песню. Крыс опустил взгляд на лежавшего юношу. Сион спал. Его тёмные ресницы, столь контрастные к белым, спутанным волосам, едва уловимо подрагивали. Видимо, перед тем как заснуть, он хотел подложить ладони под голову, но так и не донёс рук и теперь они лежали рядом, не сильно сжимая край единственно-теплого одеяла. И в этой доверчивой позе было столько беззащитности, что у Нэдзуми невольно сжалось сердце. Он протянул руку и зарылся пальцами в шевелюру парня, гладя того по голове – толи неуклюжая попытка сказать ему, что теперь всё будет иначе, что теперь его ожидания не будут нарушены, толи призрачная надежда утешить себя. Почувствовав чужое тепло, Сион заворочался и чуть перевернулся, подставляя лицо мягкому свету, прижимаясь ближе тёплой щекой к ладони. Но глаз так и не разлепил, потому что так и не проснулся. И Незуми усмехнулся, мешая в этой полуулыбке снисхождение, доброту и умиление. Будить парня не входило в его планы, но кто же знал, что после всего он останется таким же неосознанно искренним? Крыс не отстранился и только продолжил вглядываться в умиротворенное лицо, запоминая каждую его деталь. А после его что-то потянуло ближе к спящему мальчишке. Не особо сопротивляясь нахлынувшему чувству, он наклонился и замер в нескольких миллиметрах от сонного лица, опаляя его своим горячим дыханием, а после аккуратно и нежно коснулся пухлых губ, боясь разбудить. Он не стал тревожить покой юноши и совсем скоро отстранился, но тепло, подаренное им, ещё долго продолжало окутывать губы мальчишки. В тот вечер Незуми лёг рядом с ним на кровати, сгребая его в охапку, да так и уснул, не разжимая рук – долгое путешествие порядком его утомило. И сегодня, несмотря на зиму и то, что они находились в Западном районе, им было по-настоящему тепло. А утром будь что будет…