Разрушенные стены

Гостиница была самая паршивая в этом городе. Не потому, что в приличных местах не было свободных комнат, а потому, что кое-кто профукал все недельное жалование еще в Мюнхене. Тоже мне, картежник-профессионал. Нам пришлось взять один номер на двоих. Как же мне надоела эта игра в «дядю и бедную сиротку», «брата и больную сестрицу». Он бессовестно пользовался тем, что я рыжая, и могла сойти за родственницу, и что от постоянного, между прочим, по его вине, недоедания выглядела лет на пять младше своего истинного возраста. И спать мне приходилось на полу или на диване, если такая роскошь нам предоставлялась. — Ты самый дурной учитель, Кросс. — А ты — самая неблагодарная ученица, Финн. Вечерний обмен любезностей. Вздохнув в очередной раз, я легла на тощую, с трудом отвоеванную, подушку, укутавшись тонким одеяльцем, и засопела возмущенно в спинку старой кушетки. — Желаю тебе неспокойной ночи, кошмаров и тупых учеников. Генерал хохотнул и удобней устроился на кровати. Я так хотела быть свободной и… полезной. Но рядом с этим человеком было трудно представить, что я когда-то смогу принести больше пользы, чем отвлечение внимания кредиторов, пока мой непутевый учитель линяет через черный ход. Почему я вспомнила этот эпизод шестилетней давности? Я не знаю, сейчас мне нужно как можно быстрее добраться до замка, а не предаваться ностальгическим воспоминаниям. Я, подобрав длинную юбку, поспешила к началу крутого подъема. Европейское отделение было полностью разгромлено. Меня никто не встречал, думаю, сейчас в потрепанный Орден мог войти любой желающий бродяга и делать все, что душе угодно. Я продвигалась по разрушенным коридорам, обходя самые большие кучи кирпича и каменной крошки, ища глазами кого-нибудь из выживших. Было так пусто, что на душе холодило от шальной мысли: вдруг никого не осталось. Но страшные картинки в моей голове были немедленно разбиты громкими звуками шагов приближающихся людей. Навстречу мне неслись несколько искателей, судя по обрывкам фраз, они спешили в нижние ярусы. Я пропустила их вперед и помчалась вслед. Не успела я пробежать и пяти метров, как кто-то дернул меня за руку, заставляя неловко затормозить. В развороте я свободной рукой уже потянулась к Кнуту на поясе, готовая дать отпор. Но она была перехвачена быстрей, и я, уткнувшись в чей-то плащ, поняла, что меня уже волокут куда-то в сторону. Набрав полные легкие воздуха для крика, я осеклась: запах дорогих сигарет, что шел от одежды моего похитителя был чертовски знаком. — Отпусти меня, Кросс. — Чтоб опять схлопотать пощечину? — сверху раздался смешок. Пощечину, как же. Подпружинившись, я выкинула правое колено вверх, верно метя в нужное мне место. Генерал, взвыв, тут же отпустил меня. Я отскочила на метр примерно, толкнувшись тут же спиной в стену, рука сама потянулась к оружию. Мы стояли в каком-то узком и не шибко освещенном коридоре, куда меня так быстро притащил Мариан Кросс. — Какая же ты дрянь, Скарлетт Финн, — он тяжело дышал, согнувшись, прислонился к стене плечом. — Какую воспитал, — я фыркнула в ответ. Давненько мы не встречались, я окинула своего старого учителя взглядом, отмечая, что в схватке за отделение его знатно потрепали. Одет он был в нечто, напоминающее сутану, уж кто-кто, а он в этом образе смотрелся особо иронично. Рукава и подол были изрядно потрепаны, местами виднелись пятна крови, даже не хочу знать чьей, правая рука рассечена широкой царапиной, но уже с подсохшей коркой. — Договаривались же, надо было меня вызывать, как только Лувеллье заявится в замок. — Не все получается по планам, моя радость, — Кросс уже отдышался и выпрямился, смотря на меня с насмешливым прищуром. А волосы он еще длиннее отрастил, как-то отметилось само собой. И постарел, пара морщинок прибавилось… — А ты вот почти не изменилась, — перехватил мой любопытный рассматривающий взгляд. — Как была мелкой… — Уф, да помолчи, — я, поморщившись, перебила его. Знаю, как была «мелкой невнятной плоскодонкой», так и осталась. Сколько раз он это мне говорил. Ну хоть на чахоточную сиротку больше не похожа и выгляжу на свои двадцать два. — Ты объяснил все Уолкеру? — Не успел. Кажется, придется отдаться на руки Воронам. Совет и Кардиналы что-то подозревают. — Ну, не переворот же мы хотим сделать. Мужчина хмыкнул, доставая из кармана пачку своих сигарет. Огонек от зажигалки отразился в линзе его очков. Я в очередной раз немного залюбовалась чертами его лица. Как ни крути, мой учитель был чертовски красив. Растрепанная грива огненных волос, длинная челка прикрывала правую сторону лица, давая рассмотреть лишь кусок его маски. Необычного оттенка глаза всегда манили своей глубиной, а сколько эмоций он может выразить взглядом. Прямой нос и тонкие, но чувственные губы. Много сердец было разбито, плененных его улыбкой… Изящно прикурив, он прищурил видимый глаз и, глубоко затянувшись, откинулся на стену, стоя прямо напротив меня. Внезапно он поднял взгляд и, выпуская дым в мою сторону, усмехнулся. — Не смотри такими глазами, Финн. Даже в голодный год не позарюсь на твои кости. Я закатила глаза. С тех пор, как я перестала быть его ученицей, и во время наших уж очень редких встреч он не приминал воспользоваться случаем, чтобы уязвить меня в женской неполноценности. — Пошли, перевяжу твои царапины, и ты расскажешь, что я пропустила. Мы отыскали более-менее целую комнату, которую можно было запереть, чтобы никто не помешал конфиденциальной беседе. В ванной нашлась аптечка, что водилась тут в покоях каждого Экзорциста. Я сложила все необходимое на прикроватную тумбочку и, расстегивая свой форменный плащ, кивнула Кроссу. — Раздевайся. — А ты все еще пытаешься это сделать, моя радость, — он засмеялся и начал медленно разоблачаться. — Слушаю внимательно, что случилось с момента последнего разговора? — отмахнулась от уже много лет несмешной шутки. Кинула плащ рядом с его одеждой на кровать, закатала рукава своей рубашки и принялась за подготовку антисептика и бинтов. Генерал уже присел на стул возле тумбочки, являя моему взору оголенный торс, с щедрой россыпью кровоподтеков, занявшихся коркой ссадин и парой на вид глубоких царапин. Я вздохнула, направилась обратно в ванную за водой и полотенцем. Мариан говорил медленно, но с воодушевлением, не просто излагая факты, а снабжая их своими едкими наблюдениями и, естественно, стенаниями. Изредка, когда я неаккуратно проводила по ранкам раствором, он шипел на меня и бурчал ругательства, обзывая мелкой мстительницей. Ко времени, когда он закончил повествование пафосным рассказом о своем триумфальном появлении перед акумой четвертого уровня, я закончила с обработкой и перевязкой. — Еще болит где-нибудь? Кросс усмехнулся и, хитро прищурив видимый глаз, поднял ко мне лицо. — Ну, меня еще кое-куда ударила одна бессовестная девчонка… Я рассерженно хлопнула его по макушке полотенцем, которым обтирала до этого от крови. Мужчина болезненно ойкнул и поморщился. — Тебя по голове еще приложили, — я шагнула почти вплотную, притянув его макушку обеими руками ближе, стараясь быть аккуратной, начала разгребать его шевелюру в поисках шишки или раны. Генерал как-то странно молчал и возмущенно сопел, не мешая мне копошиться у себя в волосах. Наконец я нащупала небольшую плотную шишку, на вид ничего опасного, поэтому, выдохнув облегченно, я отодвинула голову Кросса от себя и, улыбнувшись, посмотрела ему в лицо. Он по-прежнему молчал, что-то торжественно-серьезное было в его нахмуренном взгляде. Улыбка сползла сама собой. — Что? — Ты все-таки сломала ее, — он нахмурился еще больше. Я хотела отойти, но неожиданно почувствовала его руки на своей пятой точке, он не дал мне сделать и шага назад. — Не смешно, Мариан. — Не думал даже смеяться, Финн, — его пальцы медленно оглаживали мои ягодицы. Шутки у генерала были иной раз самыми наитупейшими, но почему-то сейчас я не видела в его взгляде привычного издевательского огонька. — Убери руки, Кросс. — А если не уберу? — тон был серьезен. Что меня даже напрягло, признаюсь. — Я уже не раз давала тебе понять, что такого рода штуки на меня не действуют, — его руки по-прежнему были на моем теле. Неспешно проходясь по бедрам и талии. — Ничего не могу поделать, моя радость. Я фыркнула. Умом понимала, что надо просто скинуть его руки, стукнуть по голове и отойти. А лучше взять Кнут, вызвать Чистую силу и отхлестать этого развратного, похотливого, невозможного… — Ты можешь опять дать мне пару пощечин, — он прервал поток моих мыслей. Голос звучал немного глухо, Кросс опустил голову, не смотря больше мне в лицо, но, все еще не убирая рук, не прекращал этих постыдных движений. Мне на мгновение даже послышались просительные нотки в его голосе. И я снова промолчала. — Скарлетт, так ведь нельзя? — Нельзя, — тут же согласилась. И обомлела от собственного голоса. Откуда такой хриплый шёпот? Генерал тут же снова поднял голову, вперив свой внимательный взгляд мне в лицо. Которое стремительно стало заливаться краской. — Ты все же редкостная дрянь, Скарлетт Финн. Наваждение, что владело мной последние минуты, почти спало. Я четко решила дать пару оплеух зарвавшемуся учителю и отчитать как следует о непростительном поведении. Но пальцы сами вплелись в его волосы, и я самым наиглупейшим образом наклонилась ближе к его лицу. — И кто виноват, мой дорогой учитель? — ответила с язвительным смешком. От напряжения у меня заболела спина. Я стояла, немного ссутулившись, держа лицо Мариана в своих руках, почти вплотную к телу, между его расставленных ног. Он же крепко держал за талию, запрокинув голову, смотря мне в глаза, и ждал. И я ждала, ждала, чтобы кто-нибудь зашел наконец сюда и выбил нас из этого странного, дурманного состояния. Но никто не пришел. Я не знаю, то ли у меня онемели конечности и спина, и я наклонилась еще ниже, то ли Кроссу надоела эта неопределенность, и он потянулся ко мне. Так или иначе, почувствовав на своих губах чужое дыхание, отдающее тонким сигаретным ароматом, я поколебалась всего долю секунды, а затем прильнула к ним с поцелуем. Он с силой надавил на поясницу, привлекая меня еще ближе к себе, ногами ограничив мои движения, чтобы я не смогла отступить назад. Я в каком-то порыве оттянула гриву его волос назад, заставляя удобней для меня откинуть голову, и мазнула языком по приоткрытым губам, чем немало удивила своего учителя. Хмыкнув, он прикусил мне нижнюю губу и сам повел в поцелуе, довольно грубо и напористо врываясь в мой рот. Дух бунтарства, взращённый во мне этим самым мужчиной еще много лет назад, не дал мне просто принять его ласки, прикусывая наглый язык, оглаживая своим его губы, я старалась сама задать темп. Кросс с явным сожалением оторвался от поцелуя. — Я точно что-то упустил в твоем воспитании, — он пробормотал это почти растеряно. Но спускать на тормоза всё он был не готов. Встав с табуретки рывком, не отнимая рук от моей спины, он пару секунд соображал, куда меня толкнуть. Кровать была всего в нескольких шагах от нас. Я запоздало понимала, к чему всё идет. Нет, я не была закомплексованным синим чулком, с таким учителем за те года, что мы провели вместе, это было просто невозможно. Да и невинной девой давно уже не была… Но почему-то мысль о возможной близости с Марианом Кроссом была какой-то шокирующей и неправильной. Под спиной я чувствовала жесткие пуговицы своего плаща, что кинула на постель сама с час назад. Завороженно смотрела в склоненное надо мной лицо. Я видела, что он колебался. Он что-то искал в моих глазах, возможно отражение его сомнений, кто знает. А может это были моральные муки, или мои «кости» действительно были не в его вкусе. Но колебался он недолго. Возвращаясь к моим губам, он не стал долго тянуть с прелюдией, задирая до бедра правой рукой мою длинную юбку. Я возмущенно взбрыкнулась, но это лишь позволило Мариану удобней устроиться между моих ног. Быстро расстегнуть первые пуговицы на моей блузке ему не составило большого труда, я не успевала уследить за его жадными руками, которые хаотично гладили, сжимали уже начавшую гореть в местах соприкосновения кожу. Не хватало воздуха в легких, все забирали его голодные, отнюдь не нежные поцелуи, в голове был сплошной сумбур. Оторвавшись от моих губ, Кросс жадно двинулся вниз, оставляя жгучую дорожку поцелуев на шее, ключицах, его волосы щекотали обнаженную кожу, изредка я чувствовала прикосновения теплой фарфоровой маски, от чего непроизвольно вздрагивала. Я вновь зарывалась руками в его длинные волосы, немного массируя у корней, слыша удовлетворенные вздохи со стороны генерала. Сама медленно таяла от прикосновений наглого языка к груди и не менее наглых рук, одна из которых сейчас оглаживала внутреннюю сторону бедра. Уже приблизившись пальцами к краю белья, Кросс опять заколебался. На этот раз его тревожность перекинулась и на меня, немного отрезвляя. Я переместила свои руки на его плечи и попыталась отодвинуть от себя, он подчинился. — Хватит, Мариан, — голос немного дрожал, я могла говорить лишь еле слышным шёпотом. Генерал глубоко дышал, я не видела половины его лица, закрытого растрепавшимися волосами, он тяжело опирался на вытянутые по обеим сторонам от меня руки и молчал. Потом пробормотав какое-то ругательство, он откатился и сел на кровати спиной ко мне. Опустил голову на сложенные на коленях руки. Я лежала, смотря в потолок, не порываясь даже прикрыться, все еще соображая, что сейчас произошло. — Прости. — Оставь, — я стала говорить чуть громче. — Сама хороша. Медленно одернула задранную юбку и стала застегивать дрожащими пальцами пуговицы на блузке. Почему-то жгло глаза, я несколько раз проморгалась, чтоб не расплакаться. Слезы досады. Щеки, и без того красные, заалели больше прежнего. Я сползла с постели, но встать не решилась, думаю, ноги меня бы не выдержали. Села спиной к Кроссу, размышляя, что сказать, чтобы разрушить эту более чем неловкую тишину. — Тебе пора. Генерал вздохнул, помолчав еще с полминуты, ответил: — Да, пора, — он усмехнулся. — Меня сегодня арестуют. Но я постараюсь поговорить с Алленом. Он встал, я слышала шуршание ткани, стал медленно одеваться. Я была в панике, просто не знала что еще сказать, мысли о нашем деле растерялись еще по пути к этой злосчастной кровати. — Что я сломала, Мариан? — я вспомнила с чего начался этот странный и неправильный вихрь. — Стену. Ты сломала главную стену в моей тщательно отстроенной крепости, Финн. Я удивленно повернулась к нему. Кросс стоял возле двери, полностью одетый. Черная сутана, крест, алый взгляд — той ли церкви он пошел служить? — Я не знаю, чем всё может обернуться. Но будь готова к любой неожиданности, Скарлетт, — он задумался. — Возможно, мы еще долго не увидимся. Но не хорони меня раньше времени, хорошо, моя радость? Он улыбнулся и вышел. А я осталась сидеть на смятых простынях, думать обо всем: о наших делах, о произошедшем, о его словах. Долго не увидимся? Что ж, тем лучше, мне самой надо время, чтобы отстроить вновь стены своей крепости.