Религия в будущем

— Алиса Игоревна, я редактор журнала «Толерантность». А как у вас с религиями? Есть конфликты на этой почве? Или вы как-то решили эту проблему? — Мой ответ может не понравиться некоторым религиозным людям вашего времени. — Тем более интересно. К тому же многие ваши рассказы уже не понравились множеству людей. — Дело в том, что у нас на первом месте — светские законы. И главное — не нарушать их. Пока человек их не нарушает — он может верить во что угодно, если ему так нравится. И делать что угодно. Опять же — пока он не выходит за рамки закона. — То есть у вас запрещены религии, нарушающие светские законы? — Нет, у нас просто запрещены поступки, которые нарушают светские законы. Независимо от того, имеют эти поступки отношение к религии или нет. У нас не запрещены религии и вера в Бога или что-то другое. Но главный регулятор поведения — не религия, а светские законы. Если человек их нарушит, то понесёт наказание. (В том числе за счёт изоляции человека, если понадобится). Независимо от того, по религиозным мотивам или не религиозным мотивам он нарушил законы. — Но у нас так же. — Не во всех странах. И даже в светских странах много реверансов в стороны религиозных людей. — Например? — Да хотя бы отсутствие конкретики — что считается оскорблением чувств верующих. В итоге они могут заявить, что их оскорбляет что угодно — вплоть до самого существования атеистов или людей другой веры. Или что их оскорбляет наука. И что делать, если сразу несколько конфессий жалуются на существование друг друга или на науку? Как решить, чьи чувства сильнее оскорблены фактом существования других религий? — А вы как эту проблему решаете? — А мы её просто не создаём. — А точнее? — Мы просто избегаем неконкретики. И хотя мы настоятельно не рекомендуем кому-либо задевать чувства верующих, но мы составили список конкретных высказываний, которые считаются оскорблением. И при этом категорически не соглашаемся считать оскорблением чувств верующих такие вещи, как наличие науки, санитарии, других конфесссий и так далее. — В ваше время мировые религии те же самые, что и у нас? — В наше время мировых религий даже больше, чем у вас. С некоторого времени граждане у нас массово увлеклись самостоятельным созданием всевозможных религий. Чуть ли не каждый придумал собственного бога, собственный пантеон на свой вкус, собственную мифологию. В том числе обожествляли новооткрытые явления природы, элементарные частицы и так далее. Некоторые такие религии обрели массовых поклонников и стали мировыми. Но самым интересным явлением у нас стала ситуация, когда один и тот же человек считал себя приверженцем сразу нескольких религий. И это не так уж нелогично, если подумать о том, что во многих религиях принципы схожи: есть главное божество, а есть его помощники, а есть противники. И только названия у этих существ разные. А вот функции очень похожи. Но ведь названия — это не главное. — Какой процент населения у вас считает себя верующими? — Вы знаете, ведь и у вас далеко не все «верующие» таковы. Не все имеют развитое религиозное чувство. И часто человек просто относит себя к той или иной группе населения, чем в самом деле верит в бога, соблюдает предписания, обряды и так далее. И уж тем более многие легко нарушают важнейшие заповеди собственных религий. И всё равно не стесняются считать себя верующими. — И всё же. Какой процент относит себя к религиозным людям? — Сложно ответить. Дело в том, что у нас немного другое понятие о религиозности. Мы считаем религиозностью не столько причисление человеком себя к той или иной конфессии или выполнение обрядов, сколько способность чувствовать божественное присутствие в мире. Но это ощущение божественного присутствия в мире — настолько тонкое духовное переживание, что каждый, кто с ним знаком, понимает, что нет смысла высспрашивать у других людей, верят ли они в бога. — Ну хорошо. Численность тех, кто верит в бога, вы не выясняли? — У нас большинство людей затрудняется ответить на вопрос, верят ли они в бога. Люди просто имеют тот или иной опыт духовных переживаний. И затрудняются его как-то описать. — Ну, а статистика по численности представителей разных конфессий есть? — Скорее нет. У нас стирается грань между разными конфессиями. Из-за очевидного сходства представлений о боге в разных конфессиях. И из-за того, что теперь люди не столько верят тому, что кто-то рассказал о боге, сколько сами постигают божественное так, как умеют. Раньше люди слушали то, что им рассказал кто-то. И верили или не верили рассказчикам же. А теперь, вместо того, чтобы кого-то слушать, сами стараются понять, что и как. Каково божественное, есть ли оно. Но могу сказать, что большинство тех, кто влюблялся, склонны верить в бога. И именно после того, как влюбились. Люди говорят, что Любовь доказывает существование Бога. И что опыт собственной влюблённости привёл их к ощущению, что в мире всё же есть то, что можно называть Богом. — Люди начинают верить в Бога после того, как полюбили? — Ну да. — Какой-то странный способ прийти к вере. — Ну, у кого как. Кто-то приходит к вере из-за пережитых проблем. А кто-то — влюбившись. — А споров из-за религий у вас нет? — Обсуждения бывают. О подробностях небесной иерархии. — А конфликты? — По главным вопросам расхождений немного. Чего же тогда из-за них спорить. — А крайности бывают? — У нас люди с детства учатся хорошо ориентироваться в окружающем мире. И думать самостоятельно. Так что мало кто склонен к крайностям. — А атрибутика, обряды? — Хранится память о них. Как о важном компоненте истории и культуры. — Вы настаиваете на том, чтобы люди жили с Богом в душе? — Мы стараемся не вмешиваться в эти стороны духовной жизни людей. — Но разве не опасно, если много безбожников? — А разве можно сделать безбожника набожным человеком, если он не ощутил сам присутствие бога в мире? Он может просто запомнить слова других людей о Боге. Но эти слова не могут научить его самого ощущать бога. Научиться этому можно только самостоятельно. Точно так же, как можно только самостоятельно научиться воспринимать красоту музыки. Чужие слова о том, что музыка прекрасна, не помогут научить воспринимать красоту музыки.