Бессонница

Все товарищи его заснули, Только он один ещё не спит… Н.Гумилёв «Рабочий» Чернильная осенняя ночь укрыла город и окрестные сёла, спеленала измученную, истерзанную Гражданской войной страну, дав ей возможность чуть перевести дух. Кто безмятежно спал, кто напряжённо вслушивался во мрак и боязливо вздрагивал при малейшем шорохе, а к кому-то сон и вовсе не шёл. В густой тьме скользили — не люди, скорее тени — занятые тайной, важной работой. Даже и ночью война не прекращалась. В небе мерцали далёкие звёзды, и на них задумчиво смотрел человек. Он без излишней скромности мог бы назвать себя властелином этого города. Он знал все его закоулки и, вероятно, всю подноготную его жителей. Но это, конечно, только казалось так. В каждую голову не залезешь, мысли, роящиеся там, не прочтёшь. Перед этим человеком трепетали, его ненавидели и боялись. Он, в свою очередь, не любил никого и никого не боялся. Штабс-капитан Чёрный, начальник контрразведки — перед ним, даже не имея никакой вины, волей-неволей робели. С его назначением контрразведка заработала на полную мощность, Чёрный сумел выжать из сотрудников максимум и бросил в дело все имеющиеся силы. Сейчас же по его приходу в городе начались обыски, аресты, подполье затравленно заметалось, но выскочить из расставленных штабс-капитаном ловушек удалось единицам. Приказы Чёрного выполнялись молниеносно и беспрекословно. Обыватели вздохнули с облегчением. Подпольщики попритихли, передавая из уст в уста рассказы о лютующей контрразведке и проклиная нового её начальника. Песня о чёрном вороне неожиданно наполнилась особым смыслом. А ведь даже имени его почти никто не знал, оно мало где звучало. Штабс-капитан Чёрный — вот и всё. Минимум сведений о себе как своим, так и чужим. Он не любил рассказывать о прошлом, во внутренний мир не допускал никого. Знали только, что штабс-капитан сражался в Корниловском ударном полку, в контрразведку попал после тяжёлого ранения. Отличнейший стрелок, до революции брал призы на полковых соревнованиях. С шеврона на левом рукаве грозно смотрела Адамова голова над скрещёнными костями и рвущейся гранатой. Чёрный мундир, вполне подходящий к фамилии владельца. Белый — и Чёрный. Забавная игра слов. Обручальное кольцо красноречиво свидетельствовало о том, что Чёрный не всегда был угрюмым одиночкой. Но где теперь его жена, жива ли, опять же, не знали. Он не рассказывал, а расспрашивать опасались. Хотя, кажется, не отсохнет язык спросить. Может статься, и ответит. Но ведь каким взглядом полоснёт не в меру любопытного! Этого-то и боялись! Лучше не приставать, Бог с ним. Как знать, вдруг там, в душе его, всё давно умерло и выгорело, оттого он такой… Так уж благоразумнее не тревожить запекшуюся рану. Штабс-капитан обладал непревзойдённым чутьём, мог наперёд просчитывать возможные ходы соперника, никому не доверял и никого не щадил. Словом, полностью оправдывал возложенные на него надежды. Он умел улыбаться так, что собеседника или же арестованного невольно передёргивало. Глаза его, когда он улыбался, оставались злыми и холодными. Впрочем, была у штабс-капитана одна слабость: игра в шашки. Ей он отдавался со всем азартом, и даже взгляд его теплел, когда на доске разыгрывалась очередная партия. Пока ещё никому, несмотря на все старания, не удавалось победить Чёрного. А некоторым так хотелось, ведь эдакий повод гордиться: выиграл у Самого! Штабс-капитан обставлял соперников с тою же безошибочной виртуозностью, с какой громил подпольную типографию. Чёрный смотрел на звёзды, и в глазах его плескалось отчаяние. Подчинённые, несомненно, поразились бы, увидев невозмутимого шефа таким. Штабс-капитана мучила мысль: всё, что он делает, бесполезно. Он может сколько угодно носиться по городу, не ведая усталости, не щадя себя, хватать красных агентов. Уже завтра на место арестованных смутьянов придут другие. В городе зреет заговор, он найдёт зачинщиков, но не пройдёт и недели, как гнойник вскроется в новом месте. Он бессилен сдержать этот поток. Он бьёт по цели без промаха, но взамен выбитых мишеней возникают новые. Враги не дремлют, он знает, чувствует, как они перебежками движутся по неосвещённым улицам, как шепчутся за наглухо зашторенными окнами, как переправляют по тайным каналам оружие и листовки. Штабс-капитан, прокручивая в памяти сводки с фронта, задавался одним и тем же вопросом: что ему делать, если придётся оставить город? Или, ещё хуже, если он не успеет вовремя оставить город? Он ценная добыча для большевиков, у них много накопилось к нему вопросов. Чёрный не любил и не умел проигрывать. Сколько он ни успокаивал себя, гаденькое сомнение грызло всё настойчивее: он обречён, дело, которому он самозабвенно служит, обречено. Прошлое не вернуть, усилий его соратников не хватит для этого, их слишком мало. Враг силён и беспощаден, он сметёт их, раздавит. — Нет! — прохрипел штабс-капитан, словно ему не хватало воздуха. — Ничего ещё не кончено! Посмотрим, чья возьмёт. Он не проиграет, не должен, не может проиграть. Он лучше умрёт, но останется верен долгу до конца. Такой исход давно не пугал его, он за годы непрерывной войны привык к постоянной опасности и смерть стал воспринимать как само собой разумеющееся. Он сделает всё возможное, дабы удержать город. А если не выйдет, если он сам попадётся в ловушку, тогда… Штабс-капитан улыбнулся своею страшною улыбкой и положил ладонь на кобуру: — Ну, что же, они знают, как я стреляю.