Вселенные

Искать в людях вселенную, кажется, так привычно. Улыбаться, спрашивать как дела, давать готовую домашнюю работу, смеяться, отмахиваться от благодарности, звонить вечерами... Пустота внутри постепенно перерастает в агрессивность, а после - снова, смущённо улыбаться, спрашивать телефон, присылать забавные картинки, позволять себе чуть больше, на следующее утро чувствовать счастье, а ещё через десяток дней - пустоту. Мир, состоящий из быстро сменяющихся картинок, где нужно выловить один важный элемент, но не выходит, не срастается, вселенные так различаются, будто ты засовываешь огромный ключ в маленькую скважину, люди рвутся, и Осома смотрел на маленькие кусочки дырявых людей, забирал себе клочок, уходил. Вселенная пошатнулась. Красный меч прямо на голубых простынях, от контраста рябит в глазах, но нужно помочь: перевязать родник стекающей крови, вылить куда-то неприятную жидкость, предложить воды, сидеть рядом, слушая новую вселенную. Космос встаёт и уходит, Осома прижимает указательный палец к губам, а потом складывает деревянные трупы в сумку, бежит туда, где шумно, улыбается, но уже не остаётся на пять минут, бежит домой, смотрит на красное, убирается. Не хватает одного кусочка пазла, его потеряли, закинули под кровать, а, может, и в сумку, в карман Нигунда, заплели в тёмные волосы, кто знает, нашёл ли он пазл, сидя на ступеньках или, может, выкинул вместе с красной одеждой, красный - цвет опасности, но Осома покупает уже третий красный труп, сидит у окна, смотрит на звёзды, прислушивается к своей вселенной, она как магнитом притягивает пазл. Космос чувствует себя хозяином, пьёт из голубой кружки, рассказывает о встрече с атомами, планетами, Осома слушает снова улыбается, наливает ещё чёрного чая Космосу, прижимается щекой к холодному мечу, он чёрный, а не красный, ледяной, как руки Нигунда, и приходится тянуть его под одеяло, сдёргивать с него чёрные вещи, серые от пыли, кутать в голубое, согревать, сталкивать свои нейтроны, электроны, протоны, лишь бы солнце разгорелось сильнее, а после прижимать ладони к груди, когда нечто чёрное исчезло, говорить, что всё в порядке, но задыхаться от мыслей, шептать себе на ночь чёрные истории, закрывать глаза, просить тёмно-зелёные шторы, бардовые, чёрные, падать в голубое, вдыхать чёрный запах, пытаться уловить Космос, запах галактик, чёрных дыр, метеоров, хвататься за волосы, черкать чёрным алмазом по белому трупу, хватая образ, движение, звук, слушать музыку, улавливая тончайшие ноты, ставить на повтор, найдя нечто близкое, чувствуя знакомый запах метеора, а после застыть. Засыпать ватой родник из красной краски, путаться в чёрных волосах, давать горькую капсулу, поить из рук, умывать собой, своими слезами, греть ледяные ладони, кутать в голубое, обещать что-то нежное, будто первые листочки тех трупов, что сейчас цвета меча, прижимать, а после слушать ровное сердце, слушать очередную чёрную историю, засыпать. Шторы открыты, и нечто светлое, вероятно, часть чьей-то вселенной заглядывает в окно, Осома дарит улыбку звезде в благодарность за утро, а после благодарит кого-то, чей космос настолько широк, что в нём смогли поместится они с Нигундом. Чёрный человек устал, ему нужно время, и Осома дарит его, ждёт, согревает руки о кружку, согревает солнце внутри, готовится, ему не хочется больше звонить вечерами, присылать картинки, внутри нечто грызёт, а карие глаза заставляют говорить всё. Долго, трепетно, прижимая горячие руки к груди, наблюдать за голубой кружкой в других руках, дышать, холодеть, а после закрывать глаза, греть чужие руки, ловить улыбкой губы, отдавать ещё один пазл. Забирать маленький кусочек себе. Время покажет.