Секс

— Я хотел, чтобы сегодня ты был моей шлюшкой, — Майк схватил Честера за подбородок, притянул его лицо к своему и нарочито медленно облизал дрожащие беннингтоновские губы, — хотел видеть тебя на каблуках, в чёрных кожаных перчатках, одетым в чулки в сеточку. Чтобы на твоей соблазнительно тонкой блядской шее, — Шинода уже буквально рычал слова, — болтался черный ошейник с шипами и длинной цепью, — мужчина дернул за металлическое кольцо на поводке, отчего Беннингтон оскалился и зашипел. Это нравилось, уже кажется, обоим, — А ты был бы моей персональной капризной собачонкой. Шлюшкой. Ох, нет, постой. Тебе не нравится, когда тебя так называют, да? Ты же сучка. «Не шлюшка, а сучка». «Это разные понятия», да? — снова рывок за ошейник, что-то наподобие «не смей отворачиваться от меня».  — Ах, блядь! — Честер закричал от неожиданности, заставив Майка прикрыть глаза от накатившего удовольствия.  — И все, что я хотел, сейчас вижу перед собой, — шинодовская горячие пальцы скользили по груди и животу Честера, спускаясь все ниже и ниже, и, наконец, остановились в районе паха, — Сегодня ты — моя сучка, — сильная ладонь сжала и начала медленно оглаживать возбужденную плоть Беннингтона, вынуждая того пошло стонать.  — А-а-ах… Майк… Хватит играть, трахни уже меня! — Честер кричал с закрытыми глазами, облизывал пересохшие от частого и прерывистого дыхания губы, хотел притянуть Майка ещё ближе к себе, почти слиться с ним, но мешали привязанные цепью к ажурной спинке кровати наручники, позволявшие лишь положить кисти рук на влажные плечи Шиноды и царапать его кожу, медленно царапать, оставляя тонкие кровавые следы от ногтей. Слишком сладко. Приторно сладко.  — Не-ет, малыш, ещё слишком рано, — ладонь Майка забралась под резинку облегающих шлюховатых боксеров Беннингтона и сжала его ягодицу; рокер не переставал скалиться и дышал теперь шумно, глубоко. Попытки вырваться из оков были тщетны, звон стальных цепей только раздражал слух. Но при одном лишь взгляде на такого уязвимого сейчас Честера, привязанного к спинке кровати, с разведёнными ногами и приоткрытым ртом, пошло стонущего и медленно облизывающего свои губы, в Шиноде пробуждался голодный и жаждущий этого бледного тела дьявол. Сильная мужская рука скользнула вниз по ноге и, зацепив чулок пальцами, разорвала его; появилась вызывающе длинная стрелка. Туфли на каблуках, кожаные перчатки и боксеры полетели на пол, они уже выполнили свою работу — довели Майка до оргазма, растормошили в нем ненасытного зверя. Честер Беннингтон заставит любого возбудиться, будь он хоть в скафандре, а когда этот мужчина связан ремнями, в шипованном ошейнике и наручниках, здесь устоять уже просто невозможно. Не вызывающая одежда делает Честера Беннингтона до ужаса сексуальным, Честер Беннингтон делает её такой. Теперь перед Шинодой полулежал обнаженный мужчина. Из одежды на нем были только вышеупомянутые ремни, ошейник и наручники, если это вообще можно назвать одеждой. Худое, но подкачанное тело пестрило разнообразными татуировками, гармонирующими с сегодняшним образом рокера и даже с узорчатой спинкой кровати. На белесой коже выступали крохотные капельки пота, в некоторых местах скатываясь вниз и оставляя за собой влажные следы. Майк рывком преодолел каких-то десять сантиметров между лицами друг друга и жадно впился в губы мужчины, без замедлений и сразу же делая поцелуй невообразимо страстным. Они до крови кусали друг другу губы, сплетались горячими языками; никто никогда не делал поцелуй таким глубоким. Если бы сейчас мужчины целовались стоя, они бы мгновенно осели на пол, потому что при таком наслаждении друг другом подкашиваются колени, и стоять просто невозможно. Сердца отбивали бешеный ритм, ещё чуть-чуть, и они вырвутся из грудной клетки. Шинода нехотя оторвался от горячего рта Честера и теперь переключился на шею и ключицы. Мужчина облизывал их, оставлял грубые засосы, кусал и оттягивал зубами бледную кожу, заставляя Беннингтона запрокинуть голову назад и ещё больше обнажить тонкую шею с быстро пульсирующими в некоторых местах венами. Майк опускался все ниже и теперь терзал влажную вздымающуюся грудь, затем живот, оглаживал ладонями честеровские ягодицы. Поцелуи постепенно перешли на внутреннюю сторону бедра — нежнейшее место, прикосновения к которому доставляют крышесносное удовольствие. Мокрые волосы на голове Майка щекотали чувствительную кожу внизу живота, ненароком задевая возбужденную плоть, пока их обладатель ласкал языком бёдра своего мужчины. Честер содрогался от этих прикосновений, хныкал, выкрикивал ругательства в никуда и просто громко стонал, выгибаясь всем телом и часто сглатывая слюну. Грубые руки Шиноды блуждали по телу рокера, оглаживали его, изучали самые интимные и стыдные места. Майк умел делать приятное. С нежеланием он оторвался от бёдер Честера и в одно мгновение закинул его ноги себе на плечи.  — А-а-а, блядь… Блядь… Сука! — Беннингтон вскрикнул и сильно выгнулся всем телом, больно ударившись затылком о прутья кровати, когда почувствовал Шиноду внутри себя. Рокер сжал ладонями цепи наручников, привязывавшие их к спальному месту, и снова застонал, когда Майк начал двигаться. Из глаз Честера машинально потекли слезы; было больно, потому что в этот раз обошлось без смазки. Так нужно. Обнаженный Майк, опустивший вниз голову с закрывающими лоб и глаза влажными прядями волос, размеренно двигающийся, с едва заметной улыбкой на лице, сейчас был похож на демона. Его силуэт со спины освещала лишь луна: сегодня ночью она как никогда ярка. Честер задыхался, кричал, часто жмурился и выгибался навстречу Шиноде.  — Сука здесь только ты, — прошептал Майк, наблюдая за движениями своего мужчины и облизывая губы. Честер улыбнулся. Простыни уже не просто влажные — их можно выжимать. Мужчины кончили одновременно. Шинода шумно и глубоко дышал и смотрел, как пытается привести в порядок своё дыхание рокер.  — Ты, блядь, ёбанный садист, — обессиленно шептал Честер, у которого всё никак не получалось отдышаться.  — Тебе это нравится. Безумно нравится, — улыбаясь, говорил Майк, держа ладони на коленях Беннингтона, что всё ещё были на плечах Шиноды — Как и мне рассматривать тебя с такого ракурса.  — Извращенец.  — Только твой.