Мороженка

Neil Diamond – Girl,You'll Be A Woman Soon

И это, блять, странно: переворачиваться на другой бок, видеть его заспанное смешное лицо и улыбаться, как идиотка, чувствуя, как чужая рука во сне сжимает её руку. И это, блять, невероятно: однажды сжалиться над ним и пригласить к себе, мол, «ладно, придурок, можешь поспать в нормальных условиях, а не как бомжара», а после смеяться всю ночь над одной из трёх просмотренных комедий и уснуть на его плече, стискивая в пальцах ворот заляпанной кетчупом футболки. И это, блять, не поддается никакому логическому объяснению: в какую-то грёбаную ночь (Нейтан оценил предложение остаться весьма буквально, а Келли, скептично изогнув бровь, лишь бросила чистое постельное бельё ему в руки со словами: «обдрочишь — убью нахуй») он ложится рядом и, неловко обняв, пробивает её голову мыслью, от которой сердце начинает стучать как ебанутое. «Можно я поцелую тебя?» И это, блять, похоже на схождение лавины: вместо «иди нахуй», «катись отсюда, долбоёб» и ещё тысячи выражений, на которые Келли никогда не скупится, она оборачивается и, чуть улыбнувшись уголками губ, кивает. И это, блять, сложно объяснить словами: Келли закрывает глаза и падает, падает, падает в бездну. Его мысли растворяются в ней, бьются о черепную коробку диким и таким необычным «моя», что тормоза срывает и не остается ничего, кроме одного — сдаться. Послать нахуй предрассудки, страхи, опасения и просто сделать то, что хочется на самом ёбаном деле. Келли задыхается, впивается ногтями в щуплые плечи и целует, будто Нейтан,этот проклятый идиот, взявшийся на её голову хер пойми откуда и зачем, то, чего она ждала всю жизнь. Она счастлива, что у него нет возможности прочесть её мысли, потому что даже перед самой собой признаться стыдно, что крыша протекает, потому что он просто есть. Кудрявый, худющий, невероятно, твою мать, красивый — Келли смотрит затуманенным взглядом, и желание закричать о своём непрошеном счастье на всю грёбаную планету становится неистовым. Но вместо крика — стон. Ещё и ещё, ещё, чёрт побери, и ещё. Нейтан Янг, грубиян и морально разложившийся придурок, на деле оказывается нежнейшим из всех её мужчин, и красные полоски на его спине — лучшее доказательство состоятельности как ёбыря. «Просто трах, Келли, это просто трах», — уговаривает саму себя она и сама же тянется к ладони, сплетая пальцы. Он улыбается, весь вспотевший, со спутанными кудрями, падает на подушку и, будто понимая ход её рваных мыслей, как бы между прочим хрипло говорит: — А давай завтра мороженку поедим, и нахер эти исправительные работы? — Мороженку поедим? Она уговаривает себя не лыбиться, но выходит чертовски хреново, когда он, потянувшись к ней и чмокнув в нос, с серьёзным видом напыщенного придурка сообщает: — Это свидание, детка. Считай, ты вытянула грёбаный лотерейный билет на миллион фунтов. А после — ожидаемые тумаки и излюбленное: «ах ты пиздюк недотраханный», смех и поцелуи невпопад, разговоры ни о чём и обо всем до дребезжащего за шторами рассвета. Сопящий в шею он, счастливая она. И это, блять, странно — абсолютно всё, что с ними случилось, — но, слушая его мерное дыхание позади себя, Келли понимает одно: это правильно. И насрать, что всё у них через жопу; и насрать, что им дадут ещё несколько лишних дней на отработку за прогул; насрать… на всё, ведь в лотке с мороженым Нейтан берёт клубничное (самое-самое любимое) и, хитро улыбнувшись, сообщает: — У меня есть одна суперспособность — я знаю, что тебе нужно. — Уверен? — Как никогда. На губах вкус шоколадного топпинга, и Келли смеётся, потому что этот придурок на самом деле прав, как никогда до.