Счастье для слабаков

Я сижу с отцом в поликлинике и жду своей очереди. Мимо проходят старики, дети с родителями, подростки моего возраста и постарше, но самое ужасное, что я больше всего не люблю, так это парочки. Меня приводит в недоумение их улыбка. Как можно улыбаться в месте, где ходят больные? Это они чокнутые, или я? Наверное, второй вариант правильнее. Я полноват и некрасив, не умён, и не могу общаться с противоположным полом, хотя, они и сами не стремятся со мной общаться, ведь это позор, их репутации сразу конец придёт, особенно если ты омега. Я часто думаю, а если я смогу скинуть этот злосчастный вес, что тогда? Со мной начнут общаться, перестанут бить и унижать, и может даже начнут проявлять признаки внимания? Да нет, кому я нахер сдался? Таких как я много. Лучше найти себе именно того самого, который будет умён, красив, интересен в разговоре. Эх, как же я завидую таким, от природы худым. Едят, что хотят и сколько хотят, они, считай, в дальнейшей жизни уже обеспечены. Ведь всегда можно лечь под какого-нибудь папеньку и у тебя появится немного денег на дальнейшее проживание. В моей голове часто крутятся подобные мысли. Я настолько глубоко ухожу в них, что теряю всякий счёт во времени, вот и сейчас, подошла моя очередь, а я этого и не заметил, только от лёгкого удара в плечо я очнулся и вопросительно посмотрел на отца. – Скоро уже выйдет последний человек перед нами. Ну что, Тим, готов, не боишься? – с лёгкой улыбкой на лице говорил папа-альфа глядя то на меня, то на дверь, будто боялся пропустить кого-то перед нами. – Ну, я волнуюсь. А есть вообще чего бояться-то? – ответил я, смотря ему в глаза. – Ну, не знаю, сейчас зайдём и посмотрим, – сказал и отвернулся дальше наблюдать за дверью. Минут через десять, может и меньше, вышел высокий светловолосый мужик, посмотрел на меня, буркнул что-то себе под нос и направился в сторону лестницы. Может о том, какое сейчас ленивое и разжиревшее поколение? А что, взрослые всегда считают, что дети нихера не делают и только весят на шеи предков. Отец радостно подпрыгнул с кресла, схватил меня за руку и, подойдя к кабинету, постучался. Видимо, ему уже надоело ждать, хоть мы и просидели от силы полчаса, ещё и так оглянулся назад, как будто кто-то угрожает ему пистолетом, а он вводит суперсекретный код от сейфа с деньгами. Почему меня всегда заносит куда-то не в те дебри? Хотя было бы круто, если мой отец оказался каким-нибудь шпионом. В кабинете меня посадили на стул около стола врача, а отец на кушетку рядом. Врачом был омега, с приятной внешностью и голосом. Из-под халата было проблематично понять тип его фигуры, но он был явно худой. Интересно, а у него это от природы, или же сам работал над собой? В любом случае, рядом с ним я чувствовал себя очень неловко. Он задавал мне множество от «чем я питаюсь» до «была ли у меня уже течка». Потом он указал мне на какой-то странный аппарат и назвал его «анализатором массы тела». Сначала до меня не дошло, что это такое, но потом я испугался. Весы. О, Господи, только не это. Как же мне стыдно. Ты стоишь рядом с таким же омегой, как и ты, но он, в отличие от тебя, прекрасен и завораживающий. Потом мне ещё долго говорили, как я запустил себя, что надо меньше есть, диету хорошую тебе дам, после первой течки у тебя всё наладится, но и сейчас стоит за собой начать следить. Но я особо не вслушивался в его слова, для этого батёк есть, я всё равно половину не пойму, а когда вернёмся домой, начну нести какую-нибудь ахинею, и папа-омега с ума сойдёт от моих речей. А так-то обидно. Я всё это и сам прекрасно понимаю. Я пытался сидеть на диетах, но родителям это не нравилось и они впихивали в меня еду. А от твоей диеты, добрый доктор Айболит, что изменится? Я даже не верю, что смогу скинуть этот грёбаный лишний вес. Ненавижу себя таким. Слабохарактерное чмо. Больше всего я ждал, когда этот приём закончится. Мне резко стал противен этот врач, противен этот кабинет, противна эта больница, да вообще весь мир. Хочу домой. Мой дом – моя крепость, разве не так? Именно так, никто не будет трогать в меня комнатке, и говорить, «что», да «как» делать. Когда же это мучение моих и нервов отца закончилось, я понял что не пойду больше ни шагу сюда, даже если будут угрожать выстрелом из оружия в лицо. Да в принципе, если выстрелят, хуже не будет. Только родаки расстроятся, но со временем ведь всё забудется. Хотя скорее всего это просто юношеский максимализм. По дороге домой в машине стояла тишина, только ведущий в радио что-то говорил, но было ощущение, что и папа не слушал его, просто включил, дабы не было уж слишком гнетущей атмосферы, но у него не сильно это вышло. Когда он едет за рулём у него обычно расслабленный вид, только не сейчас. Руль держал обеими руками, вцепился в него так, что костяшки побелели, брови нахмурены и, обгоняя одну машину за другой, старается смотреть только на дорогу, совершенно не обращая внимание на меня. Ничего, это нормально, я не расстроен, но его понимаю. Я не лучший сын, он часто расстраивается. Дома нас ждал папа. Как только он услышал шум щелчка в замочной скважине подбежал к нам с кухни и, улыбаясь своей нежной улыбкой, обнял отца, а потом чмокнул меня в щёку. Мне всегда нравилось, когда он так делает, сразу становиться так тепло, но показать это я боюсь, так что, как обычно после его действия пробурчал что-то сам себе. Он проводил нас на кухню и начал расспрашивать про наш поход, отец отвечал, всё старался объяснить. А я в это время накладывал вторую тарелку супа, не слушая их разговор. Я устал и очень проголодался, так что можно и наедаться.