Он и его кот

Под утро, измученный и изрядно потасканный в процессе случки Томас, не колеблясь ни секунды, ответил согласием на предложение встречаться. Правда, за то, чтобы-таки ответить «да» на желаемый вопрос, ему пришлось заплатить невозможностью сидеть последующие пару дней, но к счастью дни эти были субботой (укороченным рабочим днём, в который можно в честь особого случая побегать по офису с кофе, делая вид, что ходить полезно) и воскресеньем (выходным, в который можно вообще лежать плашмя весь день и страдать ввиду скорого наступления понедельника). За ночь было выяснено много полезных для последующих отношений особенностей. Во-первых, у обоих чертовски разнилась манера ухаживания. Чтобы хоть немного угодить Хиддлстону, Крису пришлось, преодолев первое недоумение, играть и кусаться, а Тому, напротив – постараться свести привычные для себя игры к минимуму. Хэмсворту, честно говоря, хватило бы и одного согласного мявка, после которого он сию же секунду свалил бы самку на пол, приступая к совокуплению и не обременяя себя лишней тратой времени. Ему хотелось поскорее попасть внутрь, оставляя все не относящиеся к делу вещи на потом. Тому такое поведение казалось странным, и даже немного обижало. Его переполняли эмоции, ему хотелось вволю наиграться, налаяться, устать и только после этого отдаться альфе на растерзание. Но первое решение по праву принадлежало Крису, так что Том вынужден был лишь кротко выполнять то, чего тот от него хотел, и тихонечко поскуливать. Иными словами, в дальнейшем вопрос требовал детальной проработки. Хотя, пока будущее виделось радужным, и, несмотря ни на что, удивлённые повадками друг друга, партнёры остались довольны прелюдией. В её процессе в кухню-таки было притащено второе одеяло, по той причине, что Том нуждался в норе. Ну или в её подобии. Не то, чтобы это было необходимо, но с ней он чувствовал себя в безопасности. Накопав самке норку из одеяла, Крис справедливо решил, что сделал всё, что должен был, а поэтому имеет право на секс. Но всё вдруг стало опять не так просто, как он ожидал – Том принялся сопротивляться. Совсем ничего не понимающий и готовый впасть в отчаяние, альфа попытался настоять на своём и, как оказалось, принял верное решение. Позже Том пояснил, что просто так было принято. Немного посопротивляться, а после уступить. «До чего у него всё сложно», - подумал тогда Крис. Но, несмотря на то, что разницы Крис не уловил, в определённый момент непокорность самки действительно вызвала всплеск эмоций, как следует разогревая кровь и подталкивая к дальнейшим свершениям. После этого места для нежностей уже не оставалось. Том ушёл из квартиры Криса на рассвете, испросив скромное разрешение встретиться после работы снова. После этого, в течение нескольких дней, Хэмсворт взялся за совершение подвига (а для страдающего в присутствии самки от вожделения альфы такое поведение, несомненно, подвиг), который опроверг негативные ожидания Тома и заставил поверить его в то, что принцы на свете ещё не перевелись. Очнувшись от дурмана первой близости, Крис осознал, что он слегка не соответствует размерам своей омеги, хоть та и пытается делать вид, что всё в порядке. Тогда, на время отослав свою мускулинную сущность куда подальше, Хэмсворт принял решение смиренно ждать полного восстановления партнёра, каждый вечер тщательно вылизывая его и приводя в порядок, с тем, чтобы после уже не кидаться на амбразуру, а дать обоим спокойно привыкнуть к несоответствиям друг друга. Хиддлстон был тихо ошарашен таким поведением альфы – в его воспоминаниях самцы редко беспокоились о подобных мелочах. И он задумался, что, вероятно, ему встречались не те самцы. Или, может быть, ему, наконец, встретился именно тот самец. Однако абсолютной уверенности в этом не было. Может быть, Крис посчитал, что в ту ночь свершилось зачатие его детёнышей? Рассудив так, Том собрал в кулак волю и, собираясь расставить толчки над i, честно признался Хэмсворту, что никакого потомства не будет и что он пока не считает себя готовым к этому. - Мы поговорим о потомстве, только когда оба будем этого хотеть, - ответил Крис, и это прозвучало так неимоверно искренне и нежно, что Том понял – он попал на то, что зовётся «серьёзными отношениями». *** - Что ты подумал обо мне, когда впервые меня увидел? – спросил Том, кусая яблоко, сидя на диване и закинув ноги на колени Криса. - Ты показался мне неправильным, - вспомнил Крис, - И твой смех меня смешил. - Сейчас перестал смешить? – улыбнулся Хиддлстон. - Сейчас я к нему немного привык, но, когда ты вдруг начинаешь громко хохотать… Это нечто. - А неправильным? Показался тебе неправильным? – переспросил Том, - Что это значит? - Когда я смотрел на тебя, мне всё казалось, что в тебе что-то не так, - сказал Крис, - Взгляд цеплялся. Хотелось хорошенько рассмотреть, что именно не так, но боялся слишком откровенно пялиться. - А теперь как? Рассмотрел? – поинтересовался Томас, грызя бок яблока. Крис отрицательно покачал головой, облокачиваясь на спинку дивана. - Осталось то, чего я не могу понять, - он подпёр голову рукой, глядя на Тома, - Наверное, так никогда и не пойму. Что же в тебе такое неправильное. - Я просто громко пахну сучкой, а ты меня учуял, - пожал плечами Томас, обкусывая огрызок по кругу, - Вот взгляд и зацепился. - В том и дело: я увидел раньше, чем учуял. - Тебе кажется. - Я уверен. - Так что же, - откладывая остатки яблока на подлокотник дивана и отряхивая руки, - Я сам, лично, как есть, тебе приглянулся, ты хочешь сказать? - Это совсем недолго было, несколько минут, пока не почувствовал, - он дотронулся до своего носа, - Но да, я думаю, да. - А вот окажись я альфой, - предположил вдруг Том, - Что тогда? - Ох, всё было бы куда сложнее, - потирая лоб и задумываясь о такой перспективе, проговорил Хэмсворт. - То есть что значит «всё было бы»? – удивился Том, - Что же, и это бы тебя не остановило? Как бы это могло быть, интересно знать? - Сложнее, - повторил Крис, - Намного сложнее. Но ты не альфа, слава богу, хотя сперва я чуть не подумал, что именно он… Том? - Ну ты и псих, - очнувшись от задумчивости, пробормотал Томас, - Представить себе не могу, чтобы ты связался с другим альфой. - Я только о тебе говорил. - Вот то-то и оно, - покивал Том, подтягивая края кофты, накинутой на плечи, и глядя куда-то в сторону окна, - Что это был за праздник тогда?.. - Кажется, чей-то день рождения. - Чей? Я не припоминаю. - Я тоже. Да я и именинника лично, кажется, не знал. Том усмехнулся. - И я, сдаётся мне, не знал. Просто пошёл с другом за компанию. Нехорошо выходит: мы этому имениннику обязаны знакомством, но даже не помним, кто он. - Счастья ему, здоровья и долгих лет жизни, - высказался Крис, - И на этом с него хватит. *** К моменту восстановления тела Хиддлстона от первой ночи, у него в придачу как по мановению волшебной палочки закончилась течка. Это было крайне приятным обстоятельством, так как в её отсутствие можно было не забивать себе голову всей этой ерундой насчёт размножения, а заниматься любовью исключительно из взаимного интереса к сексу. Не опасаясь мелких неприятностей, приносимых течкой, и подчас тягостно долгих соитий. В виду всего этого, пара запаслась внушительной пачкой презервативов и долгими вечерами начала потихоньку постигать всё заново, спокойно и по-человечески. Том оставался при этом трепетной самкой, но такой, которая при стечении обстоятельств сама могла устроить жаркую полночь на подоконнике любому самцу. Хэмсворт оставался властным самцом, но таким, который мог тихонько урчать, как маленький котёнок, когда его осторожно почёсывали за ушком. - Скажи мне, кто, - спрашивал Том, валяясь в постели после очередного удачного вечера, - Скажи, всё равно придётся. Чьи вы? - Кошачьи, - ответил Крис, уходя от ответа. - Это я уже понял, - кивнул Томас, рассуждая, - А вот какие именно кошачьи? Тигр, ягуар, леопард? - Нет. - Пума. - Не-ет. И я тоже не знаю и вашего предка… - По мне сразу видно, что я лисица, - махнул рукой Том. - Лисица? - Мне говорили, что для лисицы я слишком честолюбив и привязан к месту, на котором живу, но тем не менее. - Расскажи мне, какие вы. - Только если после этого ты признаешься мне, кто твой предок. - Хорошо, договорились, - согласился, наконец, Крис. - Хм… Лисицы… лисицы… А что тебе рассказать? - Как у вас принято создавать пары, например. - Обычно бывает так, что есть самка, - Том принялся взмахивать ладонями, - Вокруг неё вертится много самцов, оспаривающих право ею обладать, она в этом всём мало участвует, а потом идёт и делает потомство с победителем. Щенки немного подрастают – и все свободны. Самка – в одну сторону, самец – в другую, дети – в третью. Это в идеале. - Что насчёт любви? - Самка, очарованная силой победителя, часто верит в то, что любит его. Или в самом деле любит. Это не мешает обоим в определённый момент решать, что любовь прошла и это прямой повод к тому, чтобы расстаться. Бывают исключения, конечно, но редко. - Тебя тоже очаровывает сила?.. - Я у тебя неправильная лисица, ты должен знать. Не сердись… Несмотря на все твои приказы, от тебя едва различимо пахнет неуверенностью. Но это наоборот не плохо. Ты полон настоящей жизни, ты сомневаешься во многом из того, что они привыкли принимать, как должное. Ты бываешь нежным и чувственным, и ты не боишься, что тебя признают за это слабым. Я думаю, это намного больше того, что обычно считают силой… А теперь говори, кто твой предок, потому что ты обещал! - Ладно, ладно! Оцелот мой предок… - Это такие… - прищурился Том, - Это большие коты, верно? Пятнистые коты? - Да, - грустно согласился Хэмсворт. - Огромные коты! Усатые! С пушистой шкурой! Ах, это прекрасно. Наверняка у них мягкие ушки и тишайшая походка. И, наверное, самые милые на свете котята, - добавил Том в конце и Крис оживился после его слов, - Бывают, интересно, рыжие оцелоты?.. - Вообще не очень, - произнёс Крис чуть дрогнувшим голосом, - Но как знать, может и появятся... И Томасу очень захотелось сделать что-нибудь ласковое по отношению к своему оцелоту. Он взял его за руку, сжимая её в своих ладонях. Может быть, это было слишком опрометчиво и красноречиво обнадёживающе, но Криса слишком хотелось обнадёжить в этот момент. Пусть после это придётся объяснять, что нет, пока никаких котят, пойми, несмышлёныш, нам пока не до них, мы же едва знакомы... Но пока пусть он думает, как ему хочется, мурчит под ухом и начинает сладко, как умеют только коты, дремать.