The hopeful he sadly admits There's no hero No place to hide There is no shelter from the storm (Полный надежд, он печально соглашается, Что героев нет, И нет места, чтобы спрятаться, Нет убежища от шторма)
Ложились спать в полной темноте – перед мотелем не горело ни одного фонаря, а луна, добавляя мрачности ко всей ситуации, весь вечер раздражённо пряталась за тёмными тучами, обещающими к утру то ли дождь, то ли беду. Когда через пару часов в ночной тишине раздались тихие щелчки – кто-то копошился в дверном замке – оба проснулись одновременно. Гарт решил ориентироваться на Дина, а тот не спешил вскакивать с кровати и тумаками выбивать ответы из ночного взломщика. Дверь открылась, в этой темени не удалось увидеть даже силуэт вошедшего, также тихо дверь закрыли, и некто (или нечто) направился в сторону Дина. Кровать скрипнула под добавившимся весом; от вошедшего по комнате разливался запах пота, виски и сосновой хвои. Дин дёрнулся, в попытке вскочить, раздался глухой звук, его опрокинули на кровать и Гарт, уже почти вытащивший пистолет из-под подушки, чуть не заорал, услышав голос. – Тише, тигр, тише. Раздался шорох, что-то бросили в проход между кроватями, и запах стал сильнее. Через несколько секунд шороха стало больше, Гарт лежал и молился, чтобы это всё закончилось тем, чтобы Дин оделся и выволок брата для разборок на улицу. – Сэм, я… – Заткнись… В темноте раздался звук поцелуя. Гарту он показался громким как выстрел и таким же беспощадным. Вскоре комната вся была переполнена этими шорохами, поцелуями, тихим стоном и прерывистым дыханием. Всё это било по барабанным перепонкам Гарта так, словно он находился на рейв-вечеринке и укуренная рок-группа наяривала над ним самый зверский музыкальный ритм. «Хорошо, что ни черта не видно». Словно издеваясь, луна соизволила выйти из-за туч. Это было великолепно проиллюстрированное доказательство: почему братья Винчестеры охотятся только вдвоём, и объясняло, почему на этом всегда настаивал Сэм. Дин, тот самый бешенный Дин «Не смей мне указывать» Винчестер, безропотно и покорно лежал, раскинувшись на кровати, в то время как Сэм, с неспешной грацией играющего с добычей льва, нависал над ним, заставляя брата искать своих прикосновений, требовать поцелуев, тянуться в безмолвной мольбе за новой лаской. Гарт попал в персональный ад. Ад, в котором он мог, если бы захотел, протянуть руку и дотронуться до плеча Дина, вырвав того из плена брата. Но кто тогда вырвал бы из ада его самого, Гарт не знал. Поэтому он лежал, умирая от осознанного откровения, захлёбываясь слезами, желанием и невероятной внутренней болью. Если бы ему тогда сказали, что то, что он испытывал, называется любовью и ревностью – ни за что не поверил. Ведь любовь не должна так уничтожать тебя изнутри, а ревность не должна быть такой бессильной. Поэтому Гарт продолжал смотреть, его гипнотизировала это неспешная, плавная грация двух тел. В память врезалось, словно калёным железом: запрокинутая голова Дина с полуоткрытым ртом, который время от времени накрывал своими губами Сэм, заставляя брата задыхаться под своим поцелуем и весом. Изгиб спины Сэма, его плечи, мышцы, плавно перекатывающиеся в размеренном ритме. Тихий шёпот, такой тихий, что был похож на мотылька, бьющегося о стекло: «Сэмми…», «ещё…», «ты мой, слышишь?..», «всегда…». Под конец, когда плавный, щадящий ритм сменился на мощные частые толчки, ладонь Сэма властно закрыла рот брата, запрещая издать хотя бы звук. Дин лишь сильнее впился пальцами ему в плечи, позволяя делать младшему то, что он хочет, в немом согласии дав разрешение на всё, что тому взбредёт в голову. Когда всё закончилось, Сэм той же ладонью вытер брату проступившие слёзы. И последний поцелуй – контрольный выстрел в сердце полумёртвому, забитому самим собой Гарту. Теперь можно было вскочить, начать орать, выводить их на чистую воду, угрожать, но Гарт предпочёл трусливо развернуться спиной к лежащим в обнимку братьям, укрывшись с головой одеялом. Одеяло оказалось слишком тонким, потому что он продолжал слышать. – Сэм, какого чёрта ты творишь? – Дин шептал, видимо, боясь разбудить Гарта, а тот лежал, не шевелясь, практически не дыша. – То, чему ты меня сам научил, помнишь? Когда не ты хотел, чтобы я уходил. – Но ты ушёл. – А потом вернулся, когда ты попросил. И ушёл, когда ты сказал… о, нет, ты приказал мне убираться подальше. – И что теперь? Смешок Сэма был слишком громким. – У тебя всегда есть выбор, братец. Либо мы делаем вид, что всё, что только что случилось – наш обычный ритуал окончания охоты, либо… – Либо что? – Тебе нужно только признаться. – Сэм, я знаю, что я винов… – Нет. – Ты сам был… – Нет. – Прости меня? Слышно было, как кто-то встал с кровати, потом по звукам собираемой с пола одежды, стало ясно, что это был Сэм, который спешно одевался. – Сэмми… – Дин, разберись с этим! Со своими проблемами, со своей дурной башкой и жизнью. Мне надоело, что ты, глядя мне в глаза, врал, что всё у тебя хорошо. Но хоть раз, хотя бы сам себе не ври. Ответ Дина был похож на тихое рычание. – То, что ты не можешь это принять, твоя проблема. Твоя, Дин, а не наша, как ты считал раньше. Уже признайся: тебя гложет, что я отправился куда-то один? Что моя жизнь, как ни странно, продолжается и вне тебя? Да, ты заботился обо мне, и это было здорово, но теперь ты мне больше не нужен! Последнее было сказано в полный голос. Хлопнула дверь. Гарт осторожно стянул с головы одеяло. Просто он не мог поверить в то, что услышал: как плачет, тихо всхлипывая, в ночной темноте Дин. Встать и подойти к нему Гарт так и не смог. Оба лежали, прекрасно понимая, что человек на соседней кровати не спит. Оба так и не смогли найти слов: один для того, чтобы ему помогли, второй – чтобы помочь. *** Утром Гарт проснулся рано. Но скорее всего Дин и не засыпал, просто лежал, уткнувшись лицом в подушку, и не шевельнулся, пока его напарник ходил по номеру. Гарт так и не рискнул подойти и заговорить, он просто сходил за кофе, оставил стакан на тумбочке у кровати Дина и вновь ушёл. Бесцельно слоняясь по городу, Гарт мысленно прокручивал в голове возможные варианты разговора и последствия. Шагая через парковку к местному небольшому маркету, Гарт с ужасом увидел шагающего с другой стороны Сэма. Оба остановились: Гарт в испуге, Сэм в ярости. И когда Винчестер решительно двинулся в его сторону, попятился. Сэм остановился в нескольких шагах, скривив губы в презрительной усмешке, окатывая Гарта с головы до ног взглядом полным такой холодной, расчётливой ненависти, что ещё немного и пойдёт снег. – Мне не хочется делать тебе больно, парень, – начал Сэм. – Но если ты не бросишь этого недоумка здесь и сейчас, он сломает твою жизнь. Тебя самого. На потеху своей гордыне и долбанной уверенности, что он всегда и всех держит под контролем. Гарт задохнулся от возмущения – слишком близко принял ночные слёзы Дина. Дина, который полностью и всецело подчинялся и принадлежал младшему брату. – Больно? – прошипел он, ощерившись, становясь похожим на мелкого уличного кота, который отчаянно пытается казаться опасным при встрече со зверем крупнее и смертоноснее себя. – Больнее чем то, что делаешь с ним ты? Как рвёшь его душу на части? Ты там ночью задвигал за то, какой ты взрослый и самостоятельный. Так будь добр – стань уже таким! Дин тебе не аппарат искусственной вентиляции лёгких. Отсоедини его от себя. Научись дышать самостоятельно. Ты же именно эту мысль пытался до него донести? Круто развернувшись на каблуках, Гарт рассерженно зашагал в сторону мотеля, не оглядываясь и не боясь, что младший Винчестер выпалит ему в спину. Что-то в нём поломалось этой ночью. *** Гарт вошёл в номер, осторожно прикрыл за собой дверь, развернулся и тут же оказался пригвождённым к стене бешеным взглядом зелёных глаз. Дин сидел за столом, перед ним лежал телефон с горящим на экране текстовым сообщением. – Защищать меня надумал, мелкий? От его сиплого, бесцветного голоса стало жутко. Гарт подумал, что лучше бы он начал с ходу орать, как раньше. – Считаешь, что сможешь спасти меня, отбив у брата? – Винчестер медленно встал и неспешно подошёл к замершему у входной двери напарнику. – И насколько серьёзны были твои планы? Как уговорил Сингера поверить тебе? Как долго ты собирался мне врать? Дин подошёл вплотную и встал, упершись ладонями в стену, не оставив между ними ни малейшего пространства. Гарта затрясло, когда он ощутил тепло его тела и почувствовал кожей дыхание. Он должен был трястись от ужаса, но всё тело прошивали разряды острого, жгучего желания. Прикрыв глаза, Гарт пытался справиться с собой и вдруг услышал смешливое фырканье Винчестера. Гарт никогда так и не может вспомнить, как тогда очутился на кровати, но до мельчайших подробностей в память врезалось ощущение горячего жара тела Винчестера, сводящий с ума шёпот, скольжение ладоней по телу. Помнит свои пальцы, вцепившиеся в его плечи, как волна острого желания накрыла с головой, когда он поцеловал Винчестера в шею, ощутив губами и языком терпкий вкус его кожи. И волну паники, когда полностью подмяв его под себя, фиксируя, заставляя подчиниться, Винчестер накрыл его губы таким остервенелым поцелуем, словно пытался наказать. Гарт, помня того «своего» ночного Дина – нежного, тихого, податливого, способного только ласкать и подчиняться, застыл в ужасе, распахнув глаза и встретившись с ледяным, полубезумных взглядом, в котором не было не то чтобы любви, капли сострадания не нашлось в нём для Гарта. Он с трудом подавил подступившие слёзы и попытался вырваться, оттолкнув от себя Дина. Безуспешно. Винчестер перехватил руки и завёл за голову, оставляя синяки от намертво вцепившихся в его запястья пальцев. Паника отступила, Гарт внезапно осознал, что твориться с Дином, и сдерживать слёзы стало ещё труднее. Он не боялся за себя, ему стало всё равно, что будет с ним, важнее стало облегчить боль Дина. В голове не осталось ни единой мысли, только кусок песни: Wish I'd be a bird of prey A pure and blessed A hawk who could ease the pain* *Хотел бы я быть хищной птицей, Чистой и благословенной, Ястребом, который мог бы облегчить боль (Blind Guardian - Wait for an Answer) Сдерживать себя и не отзываться на ласки Винчестера становилось совершенно невозможно. А это зеленоглазое чудовище и не пыталось себя сдерживать: на шее Гарта уже алел здоровенный синяк от укуса, губы начали опухать, рот наполнялся кровью из прокушенных Винчестером губ и языка. Боль вперемешку с ощущением тела Дина, лежащего сверху била по мозгам не хуже хорошего наркотика. Внезапно Винчестер отстранился, нависнув над Гартом на вытянутых руках. Окинул взглядом дело рук, губ и зубов своих, видимо, остался доволен, потому что губы его тронула ехидная улыбочка, и он даже заинтересованно спросил: – Смотрю, тебе такое нравится. Прежде чем зайдём слишком далеко, ответь, почему ты решил, что «Дин Винчестер» это твоё «долго и счастливо»? Впервые Дин Винчестер поинтересовался чем-то вязанным с чувствами Гарта. Тот понимал, чувствовал, знал, что соврать сейчас было бы самым правильным, и получить Дина. Не такого, о котором он грезил долгое время, не такого, какого он видел прошлой ночью. Задача: остаться с тем, кого любишь любой ценой или же остаться честным с самим собой и с Винчестером – имела колоссальный уровень сложности, и решение стоило найти в считанные секунды. – Я тебя люблю, – еле слышно прошептал Гарт, и слёзы наконец-то прорвались. – Я всё сделаю для того, чтобы ты был счастлив. Всё, что потребуется. Винчестера как ветром сдуло. Он, словно телепортировался с Гарта к входной двери. – Ты идиот! Захотелось романтики – пошёл бы в гей бар! Дверь за ним захлопнулась с такой силой, что было чудом, что она не разлетелась на щепки. Гарт медленно поднялся с кровати, растирая ладонью по лицу предательские слёзы, и подошёл к столу, чтобы выглянуть в окно, посмотреть – куда помчался Дин. На столе так и лежал телефон. Гарт взял его и руки и нажал на кнопку, открывая последнее сообщение. «Ты мне больше не нужен. Так что отпускаю тебя и теперь ты свободен. В твоей жизни есть тот, кого ты будешь оберегать вместо меня». Сэм чётко и уверенно бил по самому больному. Он действительно мог убить брата одним лишь словом.ЛЮБОВЬ
17 сентября 2017 г. в 07:54