В любом месте хорошо, если я с тобой

Его имя – Луи Томлинсон. Он любит себя и всё, что с ним связано. К примеру, свою внешность. Свою машину, доставшуюся от богатенького отчима. Любит каждую свою татуировку, а ещё обожает играть на пианино – и пускай он почти не умеет этого делать. Луи всегда всё доставалось слишком легко. Он мог взглянуть на свою ладонь, и – оп! – он уже держит в руке кредитку, содержащую в себе целое состояние. Луи стоило лишь открыть рот, как готовая домашняя работа сама появлялась на его парте. Парень даже не запоминал, кто на этот раз выполнил задания за него (возможно, каждый раз новый человек?). Но было в Томлинсоне и что-то светлое. И это что-то раскрывалось в его сестрах. Они, казалось бы, просто обожающие своего старшего братика, совершенно не походили на него ни повадками, ни характером: Луи, всегда ведущий себя эгоистично и по-своему очаровательно, вёл серьёзные разговоры с Лотти и учил девочек правильно преподносить себя перед мальчишками. Возможно, он просто искал способ развлечься. Но где-то в глубине души можно было найти маленький росток тревоги – Луи не хотел, чтобы его девочки стали похожими на тех, что каждый день кидались ему в ноги. Красавчик. Всегда хорошо быть привлекательным внешне: новые татуировки, стильные «беспорядочные» причёски, стиль «непослушного мальчишки», и – вуаля! – герой-любовник готов. Первый свой поцелуй Луи урвал всего в одиннадцать лет. Каждый день в жизни казался скучным: вот он набивает новый рисунок на спине; вот он обнимает очередную девушку (надо же, а ему ведь когда-то нравились блондинки!); а сейчас он скучает, прислонившись спиной к шкафчикам, прогуливая физику – ужаснейший предмет. И время течёт медленно, как делает это почти всю жизнь, Луи уже всерьёз думает над тем, чтобы начать курить травку – поиск хорошего способа скоротать неинтересные будни. И Луи бы начал курить, но был у него один личный, очень надоедливый, рычаг, который умел нажимать на себя сам. Лучший друг, кажется, живущий совершенно в другом мире: небогатый, подрабатывающий в пекарне, обожающий петь и всё пытающийся научиться играть на гитаре. Кудрявый, совершенно непривычный для привыкших к серости голубых глаз, Гарри Стайлс всё откапывал и откапывал заплывшую эгоизмом и безразличием совесть Луи и даже заставлял мягко извиняться перед очередной девушкой, отдавшейся Томлинсону полностью. Возможно, Гарри и Луи совершенно разные люди, и нет у них точек соприкосновения. Наверное, если бы все случайности не сплелись в узелок судьбы, эти парни никогда бы и не подумали, что будут значить друг для друга. Но они значат. Это произошло за секунду до полуночи. В тот момент Луи искал новый способ поразвлечься. Точнее, уже нашёл. Сидя в тёплой пекарне поздним зимним вечером, Томлинсон дежурно улыбался строящей ему глазки девушке с крашенными в голубой цвет волосами (на ощупь те были как солома). Его заказ всё никак не приносили, и та официантка вдруг, что минуту назад суетилась недалеко от столика, куда-то пропала. Луи глянул на наручные часы и прикрыл веки. Почти двенадцать часов ночи. Осталась всего секунда. Одна секунда. – Прошу прощения за ожидание. Вот ваш кофе. Луи открывает глаза и оказывается в совершенно другой вселенной. Тик. Полночь. Именно тогда парень впервые увидел настолько красивые зелёные глаза. По ошибке он даже счёл симпатичного кудрявого мальчишку за девушку и присвистнул, но тут же прикусил язык. Зеленоглазый в ответ неловко и смущённо улыбнулся, оставляя на столике сладости для недовольной девчонки и кофе для застывшего Луи. Застывшего Луи, который вдруг вновь увидел мир цветным. Пусть и на секунду. Кажется, это был какой-то оттенок изумрудного?.. Не привыкший сдаваться, Томлинсон быстро завоевал внимание простого и дружелюбного Гарри. Гарри Стайлса. Звонкое, такое заводное и тёплое имя. Такое же тёплое, как кофе, которое кудрявый парень заваривал Луи каждый день. Они нашли общие темы для разговора не сразу. Луи любил в основном какие-то сложные, но в то же время сухие, пресные вещи: завоёвывать чужие сердца, набивать непонятные татуировки и кататься на машине. Гарри любил что-то лёгкое, но прекрасное в своей красоте: глядеть на людей и звёздное небо, выпечку, красивую одежду и новые знакомства. Первый предлог видеться чаще – машина. Гарри любил прогулки и звёздное небо, а Луи любил свой кабриолет. «Ночное катание на машине без крыши» – эти несколько простых слов и Гарри Стайлс у ваших ног. Тогда Луи впервые увидел ямочки на его щеках. Второй предлог – выпечка. Гарри хорошо готовил и, в частности, выпекал. А Луи хорошо оценивал труд в таком сложном деле, ведь сам он даже блинчики приготовить не в состоянии. Сошлись на общем блюде – пицце. «Двойной сыр, ветчина, пепперони и халапеньо» – отдал распоряжения Луи, и был очень поражён тем фактом, что, рассмеявшись, Гарри сказал, что готовить они будут только вдвоём. В тот раз Луи впервые побывал в небольшом доме, при этом с искренним интересом озираясь по сторонам и запоминая любые мелочи. Третий предлог – знакомства. Гарри хотел знакомиться с новыми людьми, а Луи отлично привлекал незнакомцев, особенно девчонок. Именно тогда Томлинсон узнал, что Стайлс, вообще-то, бисексуален, и даже больше предпочитает парней. Больше всего Луи поразила интонация, с которой об этом рассказывал Гарри: спокойно, слегка гордо, с улыбкой. Словно так и надо. – Да и правда, что плохого? У тебя же классный зад, хреново, если он достанется девчонке, – сказал тогда Луи с ухмылкой и получил сумкой по спине. Гарри нравились шутки Луи, даже глупые. Неожиданные. Смущающие. Не к месту. Пошлые. Жестокие. Искренние. Чёрные. Задиристые. Любые. Стайлс любил весёлых людей, всегда будет любить ребят с чувством юмора и собственного достоинства. Гарри любил помогать Луи одеваться на очередные свидания. Поправлял галстуки, полностью уничтожал самооценку Томлинсона, если тот делал неверный выбор, и возносил чувство собственного достоинства Луи на небеса, когда тот выглядел действительно божественно. Гарри нравился его сёстрам. Он обожал наблюдать за тем, как меняется Луи в их присутствии, поражался, одобрял. А потом перестал замечать. Потому что Томлинсон менялся и при нём: из фальшивого и лицемерного – в искреннего и весёлого задиру-Томмо. Однажды, когда Луи с особой неохотой собирался на обещанное какой-то девушке свидание, Гарри очень принялся одевать его сам с очень недовольным, хмурым личиком. Когда он присел перед разленившимся Томлинсоном, принялся бурчать и завязывать тому шнурки, прибежала Лотти и, хихикнув, выдала: – Вы прямо как парочка. Тебя собирает Гарри, и ты делаешь вид, что так и надо. Только, Гарри, странно, что ты отпускаешь своего Луи на свидание с другой девчонкой. Наверное, это был роковой вечер. В хорошем или плохом смысле – пока неясно. Ясно было только одно: парни начали приглядываться друг к другу. Луи вдруг перестал спокойно переносить компанию Гарри; тот же не смог нормально реагировать на любой физический контакт. Какие-то непонятные ощущения щекотали душу – хотелось почесать, но нечем: ни осознания своей непонятно откуда взявшейся влюблённости, ни холодного рассудка. Дурацкая ситуация! Ситуация, которую исправит только чудо. А чудеса бывают на Новый год. В тот вечер Луи разрывался между желанием встретить новый этап жизни вместе с Гарри и осознанием, что он не может оставить своих сестёр совсем без внимания. К кому же обращаться с этим вопросом?.. Как оказалось, к ним. Все, как одна, утверждали, что всё будет нормально, что они переживут, если Луи вдруг пропустит один Новый год в пользу кого-то дорогого. Но разбуженная этим самым «дорогим» совесть говорила, что каждый такой день нужно встречать с родными, а не с тем, кем в последнее время заняты все мысли. Да и Гарри звучал неуверенно, на предложение провести новый год вместе смущённо отнекивался и ссылался на занятость в пекарне и то, какими обидчивыми порой бывают его мама и сестра. А пару дней назад говорил, что они уехали устраивать Джемму на работу в совершенно другой город. В общем, не соглашался ни в какую. А потом и трубку брать перестал. В без десяти минут двенадцать на телефон приходит смс. От кого: Хазза Тема:Томмо! «Выгляни в окно :)» – гласит сообщение. Подхваченный каким-то необъяснимым волнением, Луи подбегает к окну и раскрывает тяжёлые, дорогущие шторы. Но там никого. «А ты чего ждал? – посмеялся над собой парень. – Что он придёт к тебе в такой важный семейный день? Наивный». Но потом Луи заметил снег. Не такой, как всегда, а какой-то волшебный. Большие, мягкие хлопья снега, плавно падающие наземь – ветра не было совсем! – создавали ощущение какой-то таинственности, заставляя сердце томиться в груди в сладостном предвкушении чего-то, что изменит полностью весь мир. Для одного тебя. Или для вас двоих. Вздохнув, Луи задёргивает шторы. Немного подумав, обувается и накидывает куртку, не застёгивая. Проверяет время: без пяти двенадцать. Пожалуй, есть парочка минут постоять под такой очаровательно непогодой. Луи открывает дверь, ведущую на задний двор, поднимает глаза к небу, загипнотизированный белоснежным, нежным потоком. Томлинсон не сразу замечает фигуру на детских качелях (сёстры летом не отлипали от площадки), а потом, замечая, молчит пару минут. Гарри сидит, запрокинув голову назад и широко раскрыв рот, ловит снежинки. Глаза его закрыты, тело расслаблено, и руки лишь слегка сжимают холодное железо цепей, держащих сиденье в воздухе. Гарри его не ждёт. Он просто не думает, что тот выйдет. Но Луи вышел. Он посмотрел на наручные часы: минута до двенадцати. Он должен успеть. Гарри распахивает глаза, когда слышит скрип свежевыпавшего снега совсем рядом с собой. Распахивает и не перестаёт раскрывать их всё шире и шире: лицо Луи, такое красивое, с небольшой щетиной, с прищуренными лисьими голубыми глазами и полной катастрофой на голове, находится так близко, что Гарри видит все трещинки на чужих губах. Луи видит ещё больше, он может рассмотреть все уголки чужой души, зелёной, как летний сад, с вкраплениями других цветов и красок, которые всё равно проигрывают и тонут в этом сочном, салатовом цвете жизни. Как красиво. Как красиво у Гарри внутри. А потом они одновременно подаются вперёд и сталкиваются губами. У Гарри губы холодные, но мягкие, податливые; у Луи они обветренные, но умелые и очень чувственные. Хлопья снега окружают их, пряча от всего мира мальчишку-бунтаря и кудрявого парнишку, давая им насладиться чужим теплом этим холодным зимним днём. Луи внимательно наблюдает, как Гарри прикрывает глаза, как трепещут его ресницы, и как он пытается научиться целоваться за пару секунд. Точнее, он ждёт ответа от очарованного Луи. А Луи не знает, как ему поступить. Этот поцелуй не был похож ни на один другой: раньше его сердце не замирало так надолго; раньше он, кажется, умел дышать; раньше его живот не скручивало и его сознание не мутилось от этой мучительно приятной боли в груди. Раньше не было всего этого. Раньше не было ничего. Раньше Луи не жил. За секунду до полуночи кудрявый мальчик из пекарне неподалёку вдохнул в него жизнь, и Луи вновь разучился дышать, смотреть, говорить, ходить, выражать свои мысли. И вновь хотелось только плакать. Луи подался вперёд, полностью отдаваясь Гарри и тому мимолётному взлёту его сознания, когда, закрывая глаза, Томлинсон увидел появившиеся на раскрасневшихся щеках ямочки. Их губы раскрылись, и языки столкнулись, сплелись. Тик. Влюблены за секунду до полуночи.