«Личное дело. ФИО: Пак Чан Ёль. Дата рождения: 27/ХХ/ХХ (19 лет) Место рождения: Сеул, Южная Корея Группа крови: A (II) Рост: 180 см Образование: учится в выпускном классе. Успеваемость средняя. По словам учителей, большой потенциал, но мешает лень. В школе считается душой компании. Друзья и знакомые отзываются о нём, как о весёлом, очень добром и приятном человеке. Очевидец по делу. Единственный выживший из своей семьи и жертв ДТП. Находится в реанимации ХХХ больницы. Заключение врача: на фоне депрессии от утраты близких была выявлена деперсонализация, пациент не разговаривает. Состояние стабильное, повреждена грудная клетка: правое лёгкое ранено осколком…»
Они едут в машине, громко подпевая словам песни. Чанёль сидит на заднем сидении и рассматривает красивые пейзажи за окном, отец внимательно следит за дорогой и слушает рассказы жены. Вдалеке виднеются громады туч, где изредка вспыхивали молнии, ослепляя собой на несколько секунд, но тут же исчезали, не оставляя после себя ничего. Внезапно раздался раскат грома, от неожиданности мама слегка вздрогнула и приложила руку к груди, пытаясь успокоиться. С самого утра у неё было какое-то странное чувство где-то в глубине сердца, она даже пыталась отговорить мужа от поездки, но тот уверил её в обратном, и она решила, что всё это лишь предрассудки. По крыше автомобиля застучали лёгкие капли дождя, но солнце по-прежнему продолжало светить. Дождь и лучи сливались воедино, образуя собой яркую радугу. Это невозможно, но Чанёль хотел бы очутиться где-нибудь рядом и дотронуться до неё, а может и вовсе, как в сказке, найти клад у ее основания. Ливень усилился, и старший Пак скинул обороты, соглашаясь со словами жены о том, что дорога скользкая и стоит быть осторожнее… Палата сеульской больницы. Белый потолок, пол и даже стены. Слабые утренние лучи пробиваются сквозь небрежно закрытые на ночь жалюзи. В углу висит кварцевая лампа, — единственный источник света. В палате стоит ненавистный запах, который привыкли вдыхать в кабинетах врачей. Никого нет, кроме человека, лежащего на кровати. Душно. Он хочет встать и приоткрыть окно, но он даже не может себя заставить отвернуться или протянуть руку к тумбочке, чтобы взять пульт. Напротив кровати висит широкий телевизор, на экране которого молодая женщина в костюме комментирует репортажи. Он задерживает дыхание, когда видит разбитые вдребезги машины. — Лобовое столкновение на скорости более 100 км/ч. Авария произошла позавчера в районе ХХХ. На опасном участке трассы столкнулись четыре автомобиля. По предварительной информации погибли три человека: водитель Ford Explorer, а также водитель и пассажир из Kia Rio. По словам очевидцев, водитель автомобиля Ford не сумел справиться с управлением и на высокой скорости столкнулся с легковым автомобилем. Дополнительными факторами риска послужили мокрый асфальт и колея. Четырёх человек в тяжелом состоянии из Ford'а и подростка из Kia Rio доставили в больницу. Открывается дверь, и в палате появляется немолодой мужчина в белом халате. Он начинает что-то говорить. Не сложно догадаться, что он раздражён. Он пытается обратить на себя внимание, задаёт вопросы, но его игнорируют. Пациент продолжает смотреть на экран телевизора, не обращая внимания ни на что. Мужчина глубоко вздыхает и проверяет какие-то аппараты, что противно пищат над головой пациента. Он оставляет на столе таблетки, трогает лоб и уходит, напоследок сказав что-то про сюрприз. Через несколько минут дверь снова с грохотом открывается, и на пороге застывает невысокий парень. Он взволнованно всматривается в лицо пациента, а потом улыбается своей прямоугольной улыбкой и спустя несколько мгновений оказывается подле кровати, по пути скидывая с себя школьную сумку. Он не садится на стоящий рядом стул, а падает на колени. Он осторожно берёт большие ладони в свои и крепко сжимает, словно боясь отпустить. Кажется, будто он вот-вот заплачет, но продолжает улыбаться, не в силах отвести взгляд от шоколадных глаз пациента. — Ёль… — тихо проговаривает парень. Голос слегка подрагивает от подступающих слёз, но он держит себя в руках, — Ты живой… Я так переживал. Он опустил голову, упираясь лбом о край кровати, всё ещё крепко держа Чанёля за руку. Врач, всё это время наблюдавший за ними в дверном проёме, развернулся и тихо закрыл дверь, оставляя их наедине. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Бэкхён и тут же одёргивает себя. — Можешь не отвечать. И так знаю, что не сахар, — вздохнул он. На секунду Чанёль подумал, что он скажет что-то вроде «Знаю, что не можешь говорить, ты теперь немой», но мысленно стукнул себя по голове за такие мысли. — Доктор сказал, что ты идёшь на поправку. Теперь, когда меня пустили к тебе, я буду приходить каждый день и рассказывать всё, что тебе интересно. И, Чанёль, я понимаю, что тебе трудно разговаривать, — он чуть замялся, но всё же собрал свои силы в кулак, — Так что я… Придумал тут кое-что. Он поднялся с колен и сделал два шага к брошенной несколько минут назад сумке. Расстегнув замок, он достал новый блокнот и ручку, прикреплённую к нему на тонком шнурке. — Возможно, ты будешь спрашивать о чём-то. Так что я думаю, что это может пригодиться. Он пододвинул стул ближе к кровати и целый день рассказывал Чанёлю о том, что происходит за стенами больницы. О том, как в школе отчислили трёх учеников из-за того, что они подрались прямо под окнами кабинета директора, а потом всё отрицали, но их удалось поймать на лжи благодаря камерам видеонаблюдения. Он рассказал о коте, которого он нашёл совсем недавно в переулке, и о том, что не смог удержаться и принёс его домой. Теперь у него есть кот. Он так же шутил, смеялся и улыбался, словно ничего и не произошло. Словно Чанёль может говорить, словно скоро это всё закончится, и они вместе побегут домой, где их встретит мама Чанёля и будет смеяться вместе с ними, крепко обнимая. Чанёль смотрел на Бэкхёна и хотел улыбнуться, но не мог, как будто его лицо вовсе не принадлежало ему. Но он не прерывал рассказ друга, ведь знал, что он тот ещё болтун. Уже темнело, когда Бэкхён стал собираться домой, но его слабо дёрнули за рукав, когда он поднялся со стула, и показали блокнот, где было написано: «Бэкхён, какая сейчас погода?». Чанёль замер, ожидая ответа. Иначе он бы ни за что не пустил его домой. Бён — единственное, что у него осталось. Но, отодвинув жалюзи и посмотрев в окно, Бэкхён сказал, что всё как обычно. На улице лишь слабый ветер, а так тепло. Он мягко улыбнулся и на прощание пожал руку. Его длинные изящные пальцы грациозно обхватили перебинтованную кисть Чанёля, и уже дверях он развернулся и сказал напоследок: — До завтра, Чанни. Он пришёл. И завтра, и послезавтра. Бэкхён приходил к нему каждый день. Порой он засиживался допоздна, а потом бежал домой, чтобы не получить нагоняй. Появляясь в палате, он первым делом спрашивал про самочувствие Пака. Потом он интересовался, как Чанёль провёл свой день и что делал. Они беседовали на любые темы, и Бэкхёну было так тепло и уютно с ним, словно они знакомы не каких-то три года, а целую вечность. Как-то они даже вспоминали их первую встречу, как им казалось, наиглупейшую. Выдались особенно дождливые дни, но Чанёль не пытался скрыться от них. Он шёл по тротуару, просто наслаждаясь самой атмосферой и бесцельно бродя по полупустым улицам. И пусть он был промокшим от головы до пят, его переполняло счастье. Он с глупой улыбкой думает о том, как мама наверняка опять будет по-доброму ворчать и заставит сына раздеваться чуть ли не догола прямо у входной двери, чтобы как можно быстрее закинуть одежду в сушилку. Тонкие струйки воды стекали с копны беспорядочно уложенных волос. Иногда капли дождя попадали на пушистые ресницы, из-за чего ему приходилось часто моргать, но это не мешало парню, что размеренным шагом брёл в парк, как вдруг в него что-то врезалось сзади. Словно в какой-то дораме, которые обычно показывают по телевизору. Обернувшись, Чанёль увидел, как в луже сидел парень, одетый в школьную форму. Над головой он продолжал держать сумку, которую он, видимо, использовал как зонтик. — Чего встал, помоги мне. Они притягивались, как магниты. Уже через несколько минут они весело смеялись, узнавая друг о друге всё больше и больше. По дороге они узнали, что учатся в параллельных классах и живут совсем недалеко друг от друга. У них оказалось много общих интересов, и они быстро нашли темы для разговора. Они обсуждали только что вышедшую игру, и Чанёль рассказывал так увлечённо, что иногда, жестикулируя руками, задевал своего нового друга. Спустя два месяца они уже стали лучшими друзьями. Оба любили дождь, но если Бэкхён всё же предпочитал оставаться сухим, то Чанёлю больше нравилось, когда дождевые капли стекали по его лицу. Прошло ещё некоторое время, и они познакомили друг друга с их семьями. Бэкхён очень понравился родителям Пака. Они часто бывали у них дома, и Бэкхён не раз говорил Чану, что его мама очень красивая и добрая. Однажды он случайно обронил, что хотел бы себе такую же маму. Когда Чанёль спросил его «Ты не любишь свою маму?», он грустно улыбнулся и сказал, что, конечно же, любит, но она надолго уехала, и он очень скучает. Так Чанёль узнал, что Бэкхён живёт со своим старшим братом. Они и не заметили, как наступили летние каникулы. Пак вместе с родителями уехал заграницу, а Бэкхён к бабушке в другой город. За месяц разлуки они оба очень изменились, особенно Чанёль. Он стал выше ещё примерно на голову и шире в плечах, а его голос, казалось, стал ещё ниже и грубее, чем прежде. Бён не мог сказать точно, действительно это, или же он не видел его так долго, что отвык. Настоящая дружба, ровно как и настоящая любовь, явление достаточно редкое. Но, если она всё же есть, её надо беречь как зеницу ока. Ведь, теряя друга, мы теряем частицу себя. Всегда надо помнить, что его потерять легко, но найти безумно трудно. И чем старше становится человек, тем труднее. Пройдя через все тягости, ругаясь и смеясь, они несмотря ни на что оставались вместе. Окружающие удивлялись, насколько близки они были, некоторые даже завидовали. За проведённых вместе три года ни у кого не было серьёзных отношений, что было довольно странно для парней их возраста. Как-то Чанёль сказал, что его перестали привлекать девушки, обосновывая свой вывод тем, что они все слишком однообразные. Бэкхён просто принял это, не насмехаясь и не осуждая, и лишь улыбнулся. — Надеюсь, ты найдёшь свою любовь. Теперь. У Бёна появилась девушка, но уже спустя пару месяцев они расстались. Чанёль спрашивал, почему, но Бён лишь отмахнулся, и они больше не заговаривали на эту тему. «Просто так вышло». Шёл второй месяц реабилитации. Чанёль до сих пор лежал в больнице и продолжал ходить на разные процедуры для лечения ноги, а Бэкхён всё так же посещал его, не пропуская ни дня. Сегодня день рождения Чанёля. Сразу после занятий Бэкхён забежал домой, чтобы забрать давно приготовленный для Пака подарок. Наспех открыв ключами дверь и влетев в квартиру, он заметил распахнутое окно. Раздавался тихий шум, и, подойдя вплотную, Бэкхён протянул руку. На ладони разбивались капли дождя, и Бён заныл, осознавая, как не вовремя начался ливень. Он скинул с себя куртку и прошёл вглубь квартиры. Он направился к столу и, глупо улыбнувшись, достал из ящика подарочную коробку, в которой лежали нотные тетради, диск, рисунок и открытка. Приоткрыв крышку, он ещё раз проверил содержимое и посмотрел на рисунок. На нём были изображены глаза. Глаза, которые даже на бумаге излучали ту жажду счастья, которой были полны глаза Пака. Бэкхён одёрнул себя и заторопился, вспомнив, что Чанёль совершенно один. Убедившись, что всё в порядке, он переоделся, как вдруг его внимание зацепил аккуратно сложенный листок бумаги, торчащий из кармана куртки. Бэкхён не любил карманы, именно поэтому никогда не клал туда ничего, даже ключи или мелочь, и он озадачился. Он достал листок и раскрыл его, тут же приложив ладонь к губам, стоило ему увидеть знакомый почерк. «Прощание — это всегда больно. Наверное, потому что приходится отказываться от чего-то привычного и родного. Слов обычно не хватает. Или не хватает смелости? Почему пишут письма, в которых прощание изложено в красивой форме, а не говорят это в лицо? Письмо можно несколько раз переписать, а произнесённые слова уже никогда не вернёшь. Поэтому я напишу тебе письмо. Бэкхён, ты можешь неправильно понять мои слова. Ты ранимый, так тяжело переживаешь каждый случай, пусть и не показываешь мне этого. Жизнь распорядилась нашими судьбами по-своему, и наши пути теперь разошлись, как это ни прискорбно понимать. Это чувство, эти прекрасные отношения так и не смогли начаться, лишь потому что я не смог сказать тебе: «Люблю. Ты станешь моим?». Хранить в себе светлое и тёплое чувство даже сложнее, чем негативное и тяжёлое. Прошу, пусть это прощание станет началом нового пути, в котором старый опыт поможет быть счастливее, прекраснее. Добрее. Прости меня, Бэкки, прошу прости. Я не смог. А сейчас, как последний трус, пишу тебе об этом, не представляя, как бы я сказал тебе это в глаза. Мне кажется, что я скоро умру. Если это произойдёт, прошу, найди диктофон. Я сочинил для тебя стих, пусть ты и говорил, что я не умею их писать. Бэкхён, я люблю тебя». В груди заболело так, словно что-то разрывалось изнутри. Дрожащими пальцами он схватил телефон и набрал номер брата, который совсем скоро должен был приехать с работы домой. Через раз всхлипывая, он просит срочно отвезти его в больницу, и уже через несколько минут слышен шум колёс под окнами. Сидя в машине, он размышляет о всех возможных проблемах, которые могут непременно навредить Чанёлю. Бэкхён находится в состоянии тревоги и ожидания какой-то трагедии, но пытается отгонять неприятные мысли, пытается успокоиться. Как только машина тормозит, он вылетает из неё и бежит по мокрым от дождя ступенькам лестницы, задевая и расталкивая людей на своём пути. Ни на кого не обращая внимания, он несётся к палате, где лежит его Чанёль. Сейчас он откроет дверь и увидит улыбающегося ему Чанёля, который приветственно помашет ему рукой, сидя на кровати. Кажется, Бэкхён с такой силой толкает дверь, что она слетит с петель. Он замирает и медленно оседает на пол, зарывшись пальцами в волосах и закрыв глаза. Нет. Так не может быть. Он вновь и вновь открывает глаза в надежде, что это всё — лишь страшный сон, но результат не меняется даже спустя несколько минут. Кровати Чанёля нет. А это означает лишь одно: его увезли в операционную. На коленях Бэкхён подползает к прикроватной тумбочке и открывает ящики один за одним в поисках диктофона. — Кхм-кхм, — раздалось тихое покашливание в пустой палате, — Бэкки, раз ты слышишь это, значит, я так и не успел сказать тебе «люблю». Я записал для тебя обещанные стихи… Бэкхён чувствует, как слёзы текут по его щекам. Рвано хватая воздух, Бэкхён пытается подняться и держаться на ногах. Шатаясь из стороны в сторону, он ступает по белому стерильному коридору. Одежда противно липнет к телу, Бэкхён оставляет за собой мокрые следы и глазами ищет Чанёля. Он чувствует лёгкое касание и оборачивается, но видит перед собой взволнованную медсестру. Она что-то спрашивает про его самочувствие, но он лишь сдавленно хрипит: — Где Чанёль? Он ничего не видит сквозь пелену слёз, он ничего не понимает. Медсестра лишь сочувственно смотрит и молчит. Бэкхён злится. Он придерживается за стену, чтобы не упасть, ноги не слушаются. Он с трудом движется по коридору. В глазах всё размыто, Бэкхёна тошнит. Он вспоминает строчки из письма и стихотворения, и боль с новой силой накатывает, Бэкхён вот-вот задохнётся. Ему кажется, словно воздух перестаёт поступать в лёгкие. Он видит перед собой широкий силуэт, который приближается к нему. Ему удаётся разглядеть лицо лечащего доктора Чанёля, который иногда посещал его в присутствии Бэкхёна. Он старается не смотреть Бэкхёну глаза. Опустив взгляд, он на выдохе произносит: — Мне жаль, но мы не смогли… Бэкхёну хочется закричать, что они даже не пытались. Горло раздирает жгучая боль, а врач делает низкий поклон. Кажется, он всё-таки сделал это. Сейчас он ничего не чувствует. Лишь пустоту, которая поглощает всё внутри него. Он убеждает себя, что справится. Он сможет. Чанёль всё ещё с ним. Он проходит мимо врача и уставившихся на него медсестёр и срывается на бег. Он никогда не бежал так быстро. Мышцы жгло, а в голове не раз пролетала мысль о том, что он хочет упасть, разбиться на осколки, никогда больше не подниматься. Выбежав на улицу, он крепко сжимает две вещи, единственные, что оставил ему Пак. Сбегая по лестнице, он чувствует, как поскальзывается на мокрой плитке. На секунду Бэкхён потерялся в пространстве, взмыв в воздух. Он видит хмурое серое небо, затянутое громадными тучами. Прозрачные капли дождя, падающие с небес. Он видит Чанёля. На мгновение тело пронзает острая боль и тут же отступает, оставляя за собой темноту, которая накрывает собой Бэкхёна. Красные нити судьбы связывали их до самой последней минуты. Дождь, связавший их тогда, не хотел их разделять, но никто из них так и не сумел сказать друг другу заветное и такое тёплое «Люблю».Часть 1
18 июля 2016 г. в 15:23