До последнего фаната

У всего есть конец: у жизни, у умирания, у света, и, затрагивая не что-то настолько философское, окончание есть и у манги. Никто не говорил персонажам, что их жизнь остановится, едва отгремит сумбурный бой с Шахматноголовым. Никто не предупреждал, что в сюжете останется огромное количество дыр, дур и заряженных ружей на стене. Все ждали, что слово «чао!», брошенное мангакой на прощанье, сказано не всерьез. Пока на небе не стали возникать черными пятнами, закрывающими солнце мира мафии, печати «Перевод завершен», «закончено», «издание остановлено», «манга подошла к концу», «конец Реборна». - Что это значит? - Нашу смерть. - Что мы должны делать? - Мы бессильны бороться с этим. - Что нас ждет? - Забвение. Словам Реборна не верили – деятельность фанатов даже вспыхнула с новой силой. Строчили многокилометровые простыни обоснуев сюжетных дыр, вели холивары за пейринги, рисовали арты и додзинси, монтировали АМВ, шили костюмы на косплеи. Персонажи радовались, ведь это сохраняло их жизни, пока не пришло жуткое известие: «Пропала семья Лонгчемп». Никто их не похищал, никто их не убивал, они просто исчезли, словно мираж в жаркий полдень. Расстроило это, пожалуй, только Цуну, а вот насторожило всех. Вскоре перестали появляться на радарах Мочида, Хана, Хранители Девятого Вонголы, поблекли воспоминания о Боссах Вонголы со Второго по Девятого, значительно уменьшилось число членов ЦЕДЕФ. Со стола Цуны в никуда растворилась огромная книга рейтингов, уходя вслед за своим хозяином. Ламбо омыл слезами каждую улицу Намимори в поисках не вернувшейся к обеду И-пин. Тускнели места, в которых ребята редко бывали, истории с их участием все реже появлялась в головах бывших поклонников, занятых новыми фендомами. «Куфуфу» и «камикорос» все реже звучало в диалогах. Персонажи боялись. Прогноз Реборна сбывался, причем крошка-репетитор был бы единственным, кто остался в живых после забвения всех остальных, по одной ироничной причине – мимоходом вспомнив мангу или аниме, назвали бы его имя. Проходили месяцы. Бьякуран остался наедине с самим собой, Погребальные Венки двух составов стали украшением собственных пустых могил. Оставшаяся в одиночестве Юни мучилась безвестностью – она далеко не самый популярный женский персонаж, когда придет её очередь?.. Персонажи жались друг к другу, боясь расставаться хоть на минуту и все же страшась увидеть, как кто-то ещё покинет короткую людскую память. Во всем сжавшемся мире остался лишь притихший город Намимори, имевший теперь всего два здания – среднюю школу и дом Цуны. Время от времени Реборн пытался устраивать вечеринки в стиле Вонголы, чтобы хоть как-то разогнать тяжелую атмосферу массовой камеры смертников, и сперва эта идея воспринималась неплохо. Но когда на одной из них Гокудера не досчитался сестры и опекуна, Ямамото и Цуна – родителей, а все Десятое Поколение – Хранителей Солнца и Грозы с Киоко и Хару, оставшихся в живых охватила натуральная паника. Если бы небо было твердым, они бы обломали об него ногти, выскребая путь наружу из фантазии автора. Если бы их мир имел четкие границы, они пошли бы пешком на край света, чтобы вырваться из этого кошмара. Если б можно его было взорвать, искромсать, сжечь, расстрелять, закусать до смерти, наложить иллюзию, пронять криком – не сомневайтесь, они бы это сделали. И пытались, до последней динамитной шашки, до сорванных голосовых связок, до исступленного избиения стены, до подогнувшихся от усталости колен, до слез – о тех, кого не запомнили и кого забудут следующим. Но время в их случае не лечит, оно забрасывает пылью-снегом единственную улочку единственного города. Не холодным, но давящим, не мокрым, а удушливым, не белым, безжизненно свинцовым, шепчущим оду смерти, как далекие воспоминания. - Ненавижу этот «снег», - сигарета щедро делится подожжённым пеплом, привычным движением стряхнутым с кончика. - Я бы так сейчас хотел рассмеяться, сказать, что это игра… - Скажи это, Ямамото. Иначе я сойду с ума от твоей рассудительности-выкидыша. - Хех… Пошли, покидаемся в снежки! - Докурю и пойдем, бейсбольный придурок. Как лепить-то их, «снег» же сухой? - Придумаем, нэ? Сухие, как пыльный снег сообщения пересылались между остатками Вонголы, Варии и Шимон дважды в день, как прогноз погоды. «Больше нет Леви. Забыт Расиель». «Исчезли Хром, Кен и Чикуса». «Умерли все. Остался только я. Энма». - Мы как тараканы в закрытой банке на верхней полке шкафа. Забыты и грызем друг друга от голода. - Я тебя сейчас не грызу, - жаркий выдох в тонкую ключицу. – И не болтай во время секса. - Кто из нас следующий? Болезненный укус в ухо. - Заткнись, Мукуро. Все меньше людей, меньше голосов, реже и полней сообщения. «Пропали Фран и Маммон» «Исчезли все Аркобалено, кроме Реборна. Энма тоже забыт. Джаннини и Юни не выходят на связь». - Врой, Занзас, захрена вообще все это начинали? – ночью философские мысли одолевали ещё чаще, чем днем. - Ты о чем, мусор? - Зачем нас всех создавали? Чтобы затем вот так бросить умирать? - Я не думаю об этом, мусор, и ты не страдай. Иди ко мне. Забудем об этом мире первей него, хоть на минуту, - шрамованная рука ещё сильна, искусственная рука ещё отдает металлом, выдуманные сердца ещё бьются в их телах. Но они уже обречены. Сообщения урезались до перечисления имен; писать слова «забыт», «исчез» и «умер» стало невмоготу. «Луссурия» «Дино» «Бельфегор» «Бьякуран» «Скуало» «Хибари» Уже не страшно. Уже почти все равно. - Цуна, держись. - Не могу, Реборн. Тошно. Почему? Зачем все это? За что? - Так и должно быть, глупый. - Тебе легко говорить! Ты все равно останешься здесь! - В забытом мире, с забытой внешностью и характером, одно лишь имя. Немного смахивает на бога, да? - Я тебя не понимаю. - Когда люди забудут нас, я буду помнить, всех до единого. Чертова мангака, - нервное щелканье предохранителем взад-вперед – последнее, что боялся услышать в этом мире Цуна. Дёргано отшатнувшись от наставника, паренек ощутил прохладу – с него исчезла вся одежда, кроме ненаглядных семейников. - Труселя Цуны…- истеричный смех, в глазах слезы, в горле камень. – Хорошо хоть не голым бегал. - Деся… Цун… - двое вскрикнувших на пороге друзей растворились в воздухе раньше, чем Савада успел оглянуться на их голоса. Мукуро и Занзас, стоявшие за ними, исчезновение восприняли с самурайским спокойствием. - Мы к тебе, мусор. - Хочется, чтобы хоть кто-то узнал о том, что меня больше нет. Слезы высохли, сердца окаменели, разговоров в доме живых мертвецов не слышно. В комнате Цуны, неприлично чистой в память о матери, оставшаяся горстка людей молчит, глядя кто куда: в окно, на свет тускнеющего солнца, на стену с опустевшими рамками, где раньше были фотографии других людей мира Посмертного Пламени, друг на друга в дурной гляделке – кто из нас растворится в воздухе раньше. Занзас. Мукуро. - Вот и все. Цуна. Непроглядная темень, безысходное одиночество. Не было ничего, и лишь память Реборна занимала все место в этой темноте. Сколько прошло времени не сказал бы никто из ныне живущих, но однажды в темноте возник свет, а тишину разорвал голос: - Учитель-мафиози Реборн! Второй сезон! Под звук бойкого опенинга как грибы после дождя возникали персонажи, один за другим, ошарашенные, счастливые, бросающиеся обниматься и драться на радостях. У них есть время. Ещё много времени. До последнего помнящего фаната.