Hurricane

♦ Дата, время, погода: конец весны 1997 года, ночь, ясно ♦ Место действия: мужской туалет на седьмом этаже ♦ Сюжет: Драко Малфой все сильнее осознает невыполнимость данной ему задачи, и это рвет его нервы в клочья, ведь на кону не только его жизнь, но и жизнь матери, отца. Он все чаще закрывается в туалете, не в силах сдерживать истерику. Удивительно, но слезливое привидение Миртл не раздражает, а даже слегка облегчает страдания, если их вообще можно облегчить. Гарри Поттер не прекращает попыток выяснить, чем же занят Малфой. Очевидно, это что-то связано с деятельностью Пожирателей Смерти, ведь он уже проклял Кэти Белл и отравил Рона. Ублюдка нужно остановить, пусть даже Гарри никто не верит, он доберется до правды. А судьба, как известно, - та еще стерва, и она снова решила разложить карты по-своему. Гарри, возвращаясь с ужина в одиночестве, по привычке бросил взгляд на Карту Мародеров и обнаружил там Малфоя, да еще и в компании Плаксы Миртл. Подстегиваемый любопытством, он устремляется туда. А Драко как раз сегодня забыл закрыть дверь... бессилие Когда Драко Малфою не снились сны, проснувшись, он долго лежал в постели, не открывая глаз и наивно мечтая, что сейчас он встанет, пойдет на уроки и все будет, как прежде, когда единственными поводами для беспокойства были оценки, квиддичные матчи против Гриффиндора и слишком довольные лица Поттера, Уизли и Грейнджер. И даже несмотря на то, что чем дольше он лежал, тем больше реальность наваливалась на него тяжелым грузом, Драко все равно продолжал обманывать самого себя, хоть и безуспешно. Когда Драко Малфою снились сны, это всегда были кошмары. И в очередной раз умерев от заклятья Лорда, замучив до этого Круциатусом собственную мать, как велел Повелитель, он просыпался, тут же открывал глаза и вставал с постели. Пижама противно липла к телу, колени дрожали, не слушаясь его, а на щеках огнем горели дорожки слез. Малфой шел в ванную, едва не врезаясь в дверной косяк, и умывался холодной водой. «Ненавижу», - думал он, мельком глянув на свое отражение в зеркале. На него смотрел бледный мальчишка шестнадцати лет в смятой пижаме, с распахнутыми от страха глазами и глубокими тенями под ними. - Слабак, - презрительно выплевывал Малфой, отворачиваясь, словно бы это не он сам смотрел на него с другой стороны стекла. Он винил во всем себя. Он ненавидел себя за то, что сделал. Ненавидел то, каким он был идиотом чуть меньше года назад, когда с предвкушением ждал церемонии - этого жалкого мероприятия, в результате которого на его левом предплечье навечно останется уродливая черная татуировка в виде черепа с выползающей из его рта змеей. Ненавидел то, каким он был придурком, полагая, что посвятит свою жизнь правому делу, очищая мир от магглов и грязнокровок. Ненавидел то, каким он был мудаком, когда думал, что это легко и круто, когда игнорировал мольбы матери не делать этого, когда подписал себе смертный приговор, а заодно и родителям. Но, черт, что он мог сделать? Отец сидел в Азкабане, кто-то должен был защищать честь семьи вместо него. Нельзя было позволить Лорду списать Малфоев со счетов. Он был уверен, что легко обучится непростительным, а магглов он и так всегда ненавидел. Полагал, что защищает семью, но так жестоко он никогда не ошибался. Драко с отвращением морщил нос, глядя на эту метку – символ того, что он хранит верность Темному Лорду. Он повторял эту экзекуцию каждый день, вспоминая, как мечтал об этом, и жалея, что его никто не оглушил тогда и не показал, что с ним станет. Ошибка всей жизни, которую он никогда не сможет исправить. Он дрожал от гнева, думая о том, что гребанный старик Дамблдор ни на йоту не приблизился к смерти, сколько бы он, Малфой, усилий для этого ни приложил. Он закрывал глаза, думая, что Нарциссу могли в этот самый момент мучить Круциатусом, потому что Лорд всего-навсего не в духе. Он закрывал глаза, потому что не мог ничего сделать. Бессилие. То, что сводило его с ума, и стало частью его. Как бы он ни пытался, он все равно бессилен. Бессилие душит и утягивает в омут, обвивает щупальцами вокруг горла, от него невозможно избавиться, потому что оно невидимое. Бессилие… И после всего этого он, конечно, не возвращался спать, независимо от того, сколько времени было на часах. Он просто не выдержит еще одного такого кошмара. Разве что вечером, когда воспоминания о нем притупятся, а день наполнится новыми, можно снова попробовать обмануть себя и понадеяться, что на этот раз снов не будет вовсе. И все же однажды ему удалось стащить из больничного крыла зелье снов без сновидений, и это была лучшая неделя за весь этот год, но на большее растянуть не удалось, и потом мадам Помфри усилила защиту своего кабинета. Малфой вышел из ванной и вернулся в спальню, чтобы одеться и спуститься в гостиную. Ему повезло, на этот раз до подъема оставалось всего пару часов, можно что-нибудь почитать и подумать над своей миссией. Дамблдор просто не может быть неубиваемым, а дурацкий Исчезательный шкаф совсем скоро удастся починить. Правильно, Драко, уговаривай себя, тешь надеждами. Оказывается, врать себе не намного сложнее, чем врать другим. Словом, день прошел как обычно, за исключением одного обстоятельства – Кэти Белл вернулась из больницы Святого Мунго. Невозможно перепутать: все гриффиндорцы поздравляли ее с выздоровлением. У Малфоя моментально пропал аппетит. Что если она все помнит? Что, если знает, что это он наложил на нее Империус? Что если она все расскажет Поттеру? Или уже рассказала? Малфой быстро поднялся и пошел к выходу из Большого Зала, проигнорировав вопросы Панси Паркинсон, заботившейся о его режиме питания. Его тревожили проблемы покрупнее. Он быстрым шагом пересек коридор и вышел к лестницам, не замечая никого вокруг себя. Успел уже прокрутить в голове все возможные варианты развития событий, включая свое заключение в Азкабане и смерть от руки Лорда, карающего его за невыполнение задания. Дышать стало тяжелее, Малфой в раздражении дернул галстук, ослабляя узел, но легче не становилось, словно бы душило его что-то посерьезнее форменного галстука. Бессилие… Удавка затягивалась все туже, и Драко судорожно вдохнул воздух, проникший в легкие с какой-то странной колющей болью. Нервы, так трепетно связываемые в узлы целый день, лопались, не выдерживая напряжения. Малфой понял, наконец, куда несут его ноги. Туалет на седьмом этаже. Именно там он все время оказывался, когда сил показаться на людях не было. Едва распахнув дверь, он бросился к раковине, включил воду, заглушая собственные всхлипы, вырывавшиеся помимо воли. - Ты пришел! – обрадовалась Плакса Миртл, неизменно сопровождавшая его тут. Он ничего не ответил, швырнул чертов галстук на пол, расстегнул верхние пуговицы рубашки, но все еще задыхался. Слезы душили его, желая вырваться наружу. Малфой вцепился руками в раковину, склонив голову, чтобы не видеть своего отражения. - Ну не надо… - пробормотала Миртл, жалея его. – Не надо… Расскажи мне, что тебя мучает, я тебе помогу. - Никто мне не поможет! – Малфой захлебнулся в собственных словах, содрогаясь всем телом. – Я не могу… не могу… не получается… - Ему не удавалось даже сформулировать свои мысли. – Он убьет меня… Слезы капали в раковину, руки дрожали… Бессилие. Бессилие сожрало его целиком, проникло под кожу и убивало изнутри. * отчаяние Он стоит на платформе 9 и 3/4. В роскошном чёрном костюме от Кельвина Кляйна с безупречно белой рубашкой и блестящими серебряными запонками с изумрудными вставками. Просто стоит, прямо здесь, прямо на виду у всех. ОН. Сам лорд Волан де Морт! В суетящейся толпе школьников, в клубах пара от поезда, выпрямившись во весь рост, ничего не страшась. Сам он оборачивается за спину, но и там никто не обращает внимания на это. Он оборачивается обратно, но Тёмный Лорд стоит там, не двигаясь, просто улыбается, так мерзко и жутко наклоняя голову, будто потягивает шею. Он ничего не делает, просто стоит и всем этим ввергает Гарри в полнейший ужас... Гарри... Гарри Поттера... простого ученика Гарри... - Гарри... Гарри! - словно сквозь толщу воды, он слышит требовательный голос Гермионы. И тут Гарри просыпается, сидя в поезде "Хогвартс-экспресс", отлежав щёку на холодной раме окна. Теперь на лбу, помимо всеми узнаваемого шрама в форме молнии, красовалось большое красное пятно от того, что он прислонился лицом к стеклу. А ещё в разные стороны топорщились волосы. - Всё в порядке? Мы почти приехали... - уже тише и более заботливо добавила Гермиона. В этом взгляде всегда было много заботы и понимания... даже больше понимания, чем порой хотелось. Казалось, подруга видела его насквозь, какую бы ложь он не говорил ей, как, например, и сейчас. - Да, всё в порядке, - кивнул коротко он и потёр лицо. Но всё было чертовски не в порядке. Он постоянно видел эти видения. Он гонялся за тем, сам не знал зачем. Он чувствовал груз всей ответственности, зная, что только он может победить Тома Реддла. Он терзал себя мыслями о том, как остановить эту безумную надвигающуюся угрозу постоянно, но, как будто этого было мало, он терзался этим даже во сне. Это начинало сводить его с ума. Казалось, что он остался совсем один, даже когда ехал в битком забитом поезде или стоял на перроне, полным людей. Прямо как в этом странном видении. Вокруг были все, но никто не замечал опасности, никто в упор не видел такой смертельной угрозы, только он. И от того он чувствовал себя всё более и более беспомощным. Он бы сделал всё, что угодно, чтобы остановить тёмного лорда, но не знал, что именно... никто не знал. А бездействие затягивало петлю на его шее всё туже. Он ощущал это каждой частичкой своей встревоженной души. Хогвартс был его домом, он был для него всем, но теперь даже тут он чувствовал себя как никогда одиноким. Он мог достать до лорда, хоть что-то предпринять только через Малфоя. Который, к слову, давал предостаточно поводов думать о том, что он что-то замышляет. Он не часто его игнорировал, всегда находил минутку плюнуть в избранного ядом, но в этом году у него словно были занятия поинтереснее. Но раскусить его никак не получалось, не было ни одной зацепки! А что говорить про его поведение в поезде? Несмотря на откровенную ненависть по поводу его отца и стараний Гарри на эту тему, он отделался сломанным носом и возможной поездкой обратно в Лондон. Для Поттера это показалось малостью. Но подобраться к Малфою было просто невозможно, всегда тенью за ним следовал профессор Северус, прикрывая своим крылышком. Это раздражало. И при этом никто ему не верил! Ни Гермиона, ни даже Рон. А Рюмус и другие просто напросто запретили даже ставить под сомнение что преданность Снейпа, что веру в то, что Драко представляет из себя хоть какую-то угрозу и уж тем более пользу для Тёмного лорда. Поэтому Гарри, снова один, вёл своё расследование. Но долго шпионить за ним не пришлось. Почти сразу по приезду в Хогвартс они с Дамблдором были затянуты в решение более глубокой проблемы. Попытки расколоть профессора Слизнорта звучали как что-то действительно важное и Малфой на время отошёл на второй план. Дамблдор никогда не ошибался, Гарри верил ему, поэтому старался как мог, искал любой повод, пробовал любые методы. Но, как по волшебству, когда Гарри выпускал Драко из поля зрения, забывал о нём за другими делами, тот появлялся из ниоткуда. Он был как будто "Инь" для его "Ян". Как будто как только взгляд Поттера больше не был к нему прикован, тот специально манил его. Снова посиделки у Слизнорта, приключения с любовным зельем, столько всего произошло, что за завтраком в большом зале, Гарри не мог ни о чём думать. Голова устала, отчаяние достигло своего апогея и он опустил руки. Но как только последняя мысль покинула его голову, а взгляд бездумно уставился на учебник по зельеварению, за спиной пронеслось несколько девчонок с шёпотом "Кэти Белл вернулась!". Гарри дёрнулся, как током ужаленный и обернулся назад. Наспех перескочив через лавку, он направился к ней, не забыв захватить и книжонку, которая его так спасала все эти дни. И даже Рона. Кэти, завидев его, зажевала нижнюю губу. - Привет, - неуклюже начал он, хотя по взволнованному тону и широко распахнутым глазам было ясно, как он взбудоражен на самом деле. - Я... знала, что ты спросишь меня. Но я, правда не помню, кто меня проклял, - она посмотрела ему за спину и, обернувшись, он увидел входящего в зал Малфоя младшего. - ... я правда пыталась вспомнить, но не могу. Прости, - честно ответив, почти виновато, она опустила голову и прошла мимо него за столик своего факультета. Но странно было не это. Стоило посмотреть на Малфоя - всё стало ясно как белый день. В принципе, Гарри и до этого не сомневался, что именно Драко причастен к этому происшествию, других подозреваемых даже не было, но сейчас, видя, как Драко занервничал, как он, только войдя, развернулся и спешно вышел обратно, увидев Бэл. Поттер, конечно же, поспешил сразу за ним следом. - Так это был ты... ты проклял Кэти Бэл... - войдя в туалет, тихо, но отчаянно пробормотал Гарри. Он крепко сжимал учебник в одной руке и палочку в другой. Он видел только спину Малфоя, что тяжело вздымалась от тяжкого дыхания. Он слышал всхлипывания, он явно плакал. И Гарри, впервые, понял, что не рад тому, что оказался прав. Не в этот раз. Конечно, они с Малфоем не сдружились, хотя, будь тот помягче к его знакомым с поезда, может быть и поладили. Они всё время были как огонь и пламя, но без Малфоя школа была бы не школой, какой он её так любил и запомнил. И все эти противостояния всегда были на уровне юношеского азарта, соперничества. Он был как ложка дёгтя, после которой бочка мёда была так сладка. И конечно, никто по-настоящему не желал друг другу зла... тем более смерти. Но детские игры кончились, теперь они были не просто разного характера или взглядов на мир, они были по разные стороны баррикад. И это война. - Малфой... - тихо прошептал Гарри. Ему так хотелось сказать что-нибудь, спросить, умолять Драко уверять, что Поттер ошибается. Фамилия, так часто произносимая с ненавистью в голосе сейчас для него самого прозвучала так омерзительно горько. - Драко... - уже с полным, обессиленным отчаянием позвал он парня тихо. * ненависть Драко Малфой вздрогнул от едва различимого за собственными всхлипами звука чужого голоса и резко развернулся, наставляя палочку на того, кто случайно (а может, и нет) стал свидетелем его слабости. Поттер. Лицо Малфоя исказила гримаса отвращения и ненависти. Почему он? Почему, черт возьми, именно Поттер должен был войти в этот гребанный туалет, дверь которого Малфой по собственной же глупости забыл запереть, и увидеть здесь Драко, рыдающего от бессилия? Почему именно он вечно появляется рядом, чтобы испортить жизнь Малфою, расстроить его планы и смешать его с дерьмом? Какого хрена этот Избранный всегда сияет, как начищенный галлеон, в какие бы неприятности он ни попадал, а Малфой все больше страдает от того, что он, видите ли, враг, а не друг великого Гарри Поттера? Ненависть. С того самого момента, как этот защитник грязнокровок и предателей крови предпочел дружбу с рыжим оборванцем Уизли, Малфой возненавидел его всей душой. Но тогда это был лишь детский лепет по сравнению с той ненавистью, которую он вырастил в себе за эти годы к сегодняшнему дню. Поттер, который засадил отца Драко в Азкабан. Поттер, который весь этот год оказывается рядом, чтобы испортить планы Малфоя, чтобы не дать ему выполнить то, за что его могут убить в случае невыполнения. Поттер, любимчик Дамблдора, которого все готовы пожалеть, бедняжка-сирота… Волна ненависти захлестнула Малфоя с головой, слезы, которые видел этот ублюдок, огнем стыда жгли щеки, пальцы сжимали палочку до посинения. «Остолбеней!» - подумал Малфой, швыряя заклятье в Поттера, а сам тут же спрятался за колонну. Звук удара о плитку подсказал, что заклятье влетело в стену. Малфой глянул в зеркало, Поттера у двери уже не было, должно быть, он увернулся, прячась за другой колонной. Драко тяжело дышал, прислушиваясь. «Одного оглушающего маловато, чтобы размазать эту мразь по стенке, - думал Малфой. – Пора показать, чему меня научили». Но вместе с этим в голову лезли и другие мысли. Он был совершенно уверен, что ему не послышалось – Поттер назвал его по имени. Какого черта? Что он хотел этим сказать? Быть может, проявить жалость? Как он смеет жалеть Драко Малфоя?! А если это не жалость, то что это? И даже если это жалость, неужели Поттер, так яро поддерживавший их вражду все эти годы, способен пожалеть ненавистного ему Малфоя? Драко медлил, пытаясь обдумать все сразу. А может, он и сам не хотел сражаться? Боялся проиграть Поттеру? Кажется, за эти годы можно было к этому привыкнуть. Он горько усмехнулся своим мыслям, чувствуя, что ненависть куда-то уходит. Тем не менее, это пугало его еще больше, чем вполне осознанное желание прикончить Избранного здесь и сейчас. - Где ты там пропал, Поттер? – крикнул Малфой, все еще не видя его в зеркале. – Сбежал, как последний трус? Он заставлял голос звучать как можно более равнодушно и непринужденно. Еще бы, он не собирался даже близко дать понять Поттеру, что он чувствует. Да и сам он, черт возьми, этого не понимал. Если вдуматься в суть вещей, особенно, когда горячая ненависть отпускает мозг, он был мало на что способен из того, чему его учили. Ни тебе пристойного Круциатуса, как Беллатриса Лестрейндж ни изгалялась, приводя ему все новых и новых подопытных кроликов, которых в итоге убивала сама. Ни дельного Империуса, которому начинают сопротивляться даже не самые сильные маги. А об Аваде и говорить нечего. Ведь именно поэтому он все еще не мог убить Дамблдора. Как говорит Кэрроу, у него кишка тонка, чтобы прикончить человека, и можно сколько угодно оправдывать себя тем, что Дамблдор слишком силен, слишком хорошо себя защищает, да и вообще он, Малфой, простой ученик. Все его чертовы ухищрения с этим проклятым ожерельем и отравленной медовухой только идиот мог посчитать действительно отличными планами по уничтожению самого сильного волшебника. Второго самого сильного, поправил себя Драко, вспомнив о Лорде. И что уж говорить о Поттере, который в очередной раз оказался не в том месте и не в то время, даже если Малфой и смог бы применить к нему Круциатус, через секунду сам бы отдернул руку, не в силах смотреть на его мучения. Гребанная ненависть не настолько сильна. Но что же это тогда? * страсть Поттер замер, с отчаянием сжимая учебник в руке, словно он был круче любого другого щита. Во второй дрожащей руке он в потной ладони сжимал свою волшебную палочку. Он стоял и наделся докричаться в немом порыве до Драко. Так надеялся, что тот услышит запретный крик его души. Что всё это недосказанное, что так и не сорвалось с губ избранного, было очевидно для слизеринца. Что не обязательно такие странные вещи говорить вслух. Ведь сам Поттер не сможет. Он храбрый, порой даже безрассудный истинный гриффиндорец, но не настолько, чтобы понять эти чувства и принять. То, во что это превратилось, то, чем это было всегда, просто он отказывался понять. Он всё это время так неистово хотел доказать, что это Малфой стоит за всеми этими странными происшествиями. Что это он проклял Кэти Бэл, что это он подсунул отравленную медовуху, всё это он, и именно он Пожиратель Смерти теперь. Но вместо пьянящего триумфа и желания тыкать всех носом в то, что Гарри в очередной раз был прав, ему почему-то хотелось услышать сладкую ложь с этих змеиных бледных губ. В которую он был готов поверить, просто потому, что правда была слишком горькой... Малфой вскинул палочку и вместо сладкой лжи и отрицаний, в Гарри полетело заклинание. Безобидное и всё же, Гарри не знал насколько. Он почему-то был уверен, что он ни за что не кинет в Гарри что-то вроде Авады Кедавры. Змею, раковину, слизняка, но никогда что-то такое, что реально могло бы доставить Гарри что-то серьёзнее гематомы на пол задницы. Но при попытке увернуться, он подскользнулся на мокром полу и, смешно и нелепо гребя всеми конечностями, чтобы не упасть и при этом спрятаться, уполз за колонну у входа. Плитка на том месте, где ещё недавно стоял Поттер с грохотом взорвалась и осыпалась на пол. Гарри прижался спиной к колонны и зажал палочку у груди, зажмурив при этом и глаза. Хотелось крикнуть что-то вроде: - Малфой, не глупи, ты совсем не такой! - но даже в его это прозвучало нелепо. Было ужасно иронично, насколько Гарри хорошо знал Драко, проучившись с ним столько времени. Они никогда не были друзьями, но при этом, на самом то деле, врагами тоже не были. Может Малфой старший особенно рвался прикончить мальчика-что-никак-зараза-не-подохнет, будто чувствовал, что Драко от общения с ним ничего хорошего не ждёт, уже зная Поттера старшего в школьные годы. Ведь иного мотива пытаться убить Гарри у него не было, если вспомнить, что тогда случилось на турнире трёх волшебников. А вот младший Малфой, как капризный ребёнок, просто не понимал, почему Гарри предпочёл ему Уизли. Это сильно ударило по его гордыне, а упрямый Поттер даже если в начале и хотел бы изменить решение, не менял, потому что упрямый был и не менее гордый, чем сам Малфой. Вот два барана и бодались, потому что бараны... Но, кажется, Гарри начал копать слишком глубоко в себя, искать оправдания, собирать из крошек полноценную картину и сам страшился того, что у него получалось. И это заняло время, которое ему следовало бы потратить на то, чтобы следить за передвижениями Малфоя. Тот, заметив, что Поттер притих, начал вытягивать его оскорблениями в бой. Гарри никогда не был трусом и не позволял так себя называть, и Малфой знал это, чем ловко пользовался... чёрт, они слишком хорошо знали друг друга. Слишком. Гарри ударился затылком о стену. Он не знал, что делать. Что сказать. как это всё прекратить, как вернуть их, пусть бодания, лишь бы не то, что выходило теперь. - Чёрт тебя дери, Ма... Драко... я здесь. Здесь! Я всегда здесь... всё не должно быть именно так! - решив начать издалека, крикнул Гарри и, пригнувшись, пробежал к другому укрытию. Какое-то не хилое заклинание просвистело над его головой. Он сам не знал, что хотел сказать, не понимал, что изменилось так резко. Наверное, так было всегда, просто он избегал этого, прикрывая чем угодно, чтобы не называть вещи своими именами. Но столкнувшись нос к носу с этим в реальности, не имея возможности, как раньше, просто увильнуть, он застрял. Сунув палочку за пояс сзади, он притих, чтобы голосом не выдавать своё местоположение. Сам пробирался на ту сторону туалета, к Малфою. Он не хотел кидаться заклинаниями. Он знал, он готовился к этому бою всё то время, что учился в Хогвартсе, но в решающий момент не хочет поднимать против Драко палочку. Через минуту он всё же нашёл Малфоя и накинулся на него в рукопашную прежде, чем тот успел вскинуть вверх свою волшебную палочку и произнести слова, которые не сможет вернуть. Он схватил его за ворот рубашки, напрыгнув и сбив с ног. Оба упали в воду с всплеском. Гарри оказался наверху. Всё ещё крепко сжимая одной рукой его за ткань намокшей белой рубашки, второй он кулаком врезал ему по лицу. Это смазливое, идеальное личико его всегда так бесило. Оно вызывало в нём бурю эмоций. Только пока Гарри всегда считал, что это было ненавистью... ведь чувство было сильным и неконтролируемым, как ураган. - Остановись, Малфой! Хватит! Ещё не поздно всё изменить! - он снова его ударил, кричал и бил. А потом вдруг подтянул обеими руками за ворот и впился в его губы жгучим поцелуем с металлическим привкусом крови. Опачки... * боль …Сумасшедшая, болезненная страсть, основанная на ненависти, на нестерпимой злости и бесконечных обидах. Боль – обязательный спутник неправильной и жестокой любви, а кровь – приятное дополнение с отвратительным вкусом, но неоспоримое вещественное доказательство. «Любовь и ненависть – это две крайности одного и того же чувства», - прочитал Малфой когда-то. В голове почему-то незамедлительно всплыл образ Поттера, и он моментально сжег эту книгу, не заботясь о последствиях. Малфой тяжело дышал, прислоняясь к колонне и глядя на пол, по которому медленно ползли лужи воды. Плакса Миртл, встревоженная и испуганная грохотом от заклятья, ударившего в стену, с воплем нырнула в унитаз, расплескивая воду. Поскользнуться и разбить себе башку – будет самым нелепым вариантом проигрыша Поттеру, думал Малфой, будто это действительно его очень волновало. Почему-то казалось, что сердце в груди бешено бьется именно от этого, хотя на самом деле, причина была в другом. Быть может, Драко и сам догадывался, в чем, но это было так мерзко, так неправильно и так… маняще, что он пихал эту мысль как можно дальше в подсознание. И потому Малфой потерял бдительность, думая обо всем сразу. Чертов Поттер возник из ниоткуда, набрасываясь на него и роняя на пол, прямо в ту самую лужу. Рубашка мгновенно намокла, Драко спиной чувствовал противную холодную сырость. Он больно ударился головой о каменный пол, в глазах все потемнело. А Поттер всей своей тяжестью давил на него, не давая пошевелиться. Пока взгляд слишком медленно фокусировался, а пульсирующая боль в затылке отдавалась волнами по всему телу, Малфой лихорадочно соображал, как ему достать палочку, которую он от неожиданности выронил. Но, похоже, Поттер со своими маггловскими замашками вовсе не собирался заколдовывать его. Удар пришелся ровно по центру лица, кажется, что-то хрустнуло. «Неужели этот придурок мне нос сломал?» Кровь хлынула из ноздрей, оставляя отвратительный металлический привкус во рту. От острой боли и заливающей все лицо крови Малфой едва мог дышать, но Поттер на этом не остановился. Второй удар пришелся в челюсть и зазвенел набатом, отдаваясь во все уголки сознания Малфоя. «Он мстит за тот случай в поезде», - пронеслось в голове, но Драко почти ухмыльнулся этой сумасшедшей мысли, которая прозвучала как анекдот. Еще удар. Малфой даже не понял, куда прилетело на этот раз, лицо нещадно болело, а голова гудела. Он все еще ощущал вес Поттера, оседлавшего его, но как будто отдельно от всего остального тело. Он, кажется, что-то кричал Драко, но слова не долетали до сознания. Малфой уже почти согласился с мыслью, что Поттер его сегодня прикончит. «Пусть лучше так, - звучало в голове, - чем бесконечно умирать от пыток Лорда, а они жду меня очень скоро». А потом вдруг - поцелуй, губы в губы. И, черт, похоже, это губы Поттера так яростно прижимаются к его губам, руки Поттера держат его за воротник, и лицо Поттера слишком близко от его собственного лица, так что контуры расплываются, а дурацкие очки врезаются в переносицу. Ситуация доходила до сознания Малфоя слишком долго, но все же дошла. Он высвободил руку и с силой ударил Поттера под дых, отшвыривая от себя. Лихорадочно поискал волшебную палочку взглядом, размазывая кровь по лицу белым рукавом рубашки, и остановился на Поттере. Не совсем осознавая, что делает, но словно повинуясь какому-то давнему желанию, он схватил его за грудки и с силой впечатал затылком в колонну, да так, чтобы искры из глаз посыпались, а потом поцеловал. Впился в его горячие губы жадным поцелуем, полным ненависти и отвращения, но все-таки поцелуем, олицетворяющим давно зародившуюся страсть. Вжал его в колонну, удерживая за шею и проталкивая язык в его рот, пересчитал верхние зубы, до которых мог дотянуться, и прокусил его нижнюю губу до крови и жгучей боли. - Ненавижу, - выдохнул он, чуть отстраняясь. * одержимость "Слова ничего не значат, они не сделают больно или приятно, они не собьют с толку, не напугают, не лишат сна... это просто слова... пока их не скажет любимый человек..." (с) - Что такое, Поттер, испугался? - весь факультет его подначивал на эту тему, но когда это сказал Малфой, Гарри уже держал в руках волшебную палочку, готовый выкрикнуть любое неприятное заклинание, тыкая ею в лицо слизеринцу. Глаза в глаза. Когда он так издевался, это было обидно... почему? *** - А то что, Поттер, в обморок упадёшь? - Малфой театрально изобразил припадок и Гарри весь воспылал. Об этом шутил Дадли, переживала Гермиона, но чёртов Малфой... пусть хоть все в школе считают его припадочным слабаком, только не чёртов Малфой! Только ему нельзя! А почему? *** - Удивительно, как министерство позволяет тебе разгуливать на свободе, Поттер! - Гарри ринулся уже в рукопашную, как пёс с цепи. Он всё лето чувствовал эту злобу, но даже когда пришло письмо о его исключении, он чувствовал лишь пустоту, апатию. Даже на слушании он не волновался, не злился, а сейчас... если бы не крепкая хватка друзей, наверное, вцепился бы Малфою в глотку зубами. - Ты чего? Это же Малфой... - Не знаю... - прошипел Гарри. Все могли сплетничать про его слушание в министерстве магии и считать преступником, только не Малфой. Почему? Вопросы были очевидны, но ответов на них Гарри избегал, даже самих этих вопросов. Всего, что могло заставить его думать иначе об этом парне. Но он уже тогда точно знал, "чего это с ним", но отрицал, даже когда всё стало слишком очевидным. Проще было просто убегать, ведь то, что творилось между ними, приводило в ужас. Это было неправильно, противоестественно, просто невозможно. Они притягивались друг к другу и с той же неистовой силой отталкивались. Стоило им только перестать сопротивляться, как их несло друг к другу неизвестной силой, но так сильно было это чувство, так пугающе не управляемо, что оба с искрами, взрывами, ненавистью, бежали друг от друга. Но чем дольше они держали дистанцию, тем мощнее была сила притяжения. И вот, видимо, последний рубеж был сломан. Каждый был так долго занят своим делами. Между ними выросла стена. Один готовился к войне по эту сторону, второй - по другую. Притяжение росло, они всё время были где-то рядом, незаметно пересекались, но открытое столкновение произошло только сейчас. И если раньше они просто жали на все тормоза, то сейчас, когда оба были в отчаянии, когда не было никого, кто держал их, вроде друзей, семьи, установленных в мире правил... они были сами по себе, в свободном полёте. Не за что было ухватиться, чтобы притяжение не унесло в ураган страстей. Гарри сам не понял, как это случилось. Всё произошло так быстро, он впал в какое-то состояние аффекта и не контролировал, что творит, он просто отдался порыву чувств. А он испытывал сильные чувства к Малфою, просто безумные. И кроме него не было зацепки... Гарри думал, что зацепки как справиться с тёмным лордом, но на самом деле, чтобы просто справиться со всем, что на него навалилось. Выдержать это. Он ненавидел его за то, что так неистово любил. Поцелуй. Такой внезапный, холодный, со вкусом крови. Насильственный, но страстный, жгучий, почти такой же жестокий, как удар кулаком в лицо. Когда Поттер вдруг понял, что делает, Малфой нанёс удар в поддых. Гарри сложился пополам, не в состоянии ни вдохнуть, ни выдохнуть. Он завалился набок в лужу воды. Одна рука сжимала солнечное сплетение, вторая скребла по полу в попытках найти точку опоры. Кое как пошатываясь, он поднялся... очки треснули и куда-то слетели в сторону. Но Гарри что с ними, что без них сейчас ничерта не видел. Что сказать? Что сделать? Поттер просто потерялся. Он не думал, что ему есть что сказать, слов подходящих не было. Что сделать... он уже тут наделал делов. За палочкой тянуться желания не было, он знал, что пусть и разбил Драко лицо, это то физическое влечение, которое он испытывал... эта магия, что была между ними, имела совсем иную природу. Его схватили и треснули от души о столб. Гарри был уверен, что слышал, как его черепушка и плитка обе со звоном треснули. Он зажмурил глаза, издав сдавленный стон боли, но его стон потонул в губах Малфоя. Настойчиво тот целовал его. - Ненавижу, - прерывая поцелуй, прошипел змеёй Драко. От ощущения его горячего дыхания на своих губах в глотке пересохла. Гарри неосознанно облизнулся, схватив одной рукой запястье Малфоя, второй обхватив его за затылок сзади и снова притягивая к себе. Они стукались зубами, кусались, было больно... но остановиться было просто нереально. Гарри не знал как. Он думал, что должен что-то сказать в ответ, как обычно, но лишь тяжело дышал, прижимая Малфоя к себе. Неистово. Он был одержим Драко, он понял это, почувствовал, назад дороги не было. Он словно все эти годы голодал по этому телу. Чуть скалясь, он целовал его, тёрся пахом, сжимая в кулак белоснежные пряди на его затылке. Жёстко. болезненно. Но, воистину, страстно... * опьянение Если вам когда-нибудь приходилось напиваться, то вы знаете это чувство. Голова блаженно пустеет, остаются только действительно важные мысли, самые потаенные желания, а руки развязываются. А потом ты делаешь то, что хочешь, не думая о том, чем это обернется, не думая о том, как это лучше сделать, не думая вообще. Ты просто делаешь то, что очень давно хотел сделать где-то в глубине собственного сознания, просто потому что ты пьян. Так вот страсть пьянит не хуже, чем алкоголь, высвобождая наружу все то, о чем раньше было даже страшно подумать. Страсть пробуждает зверя внутри тебя, повинующегося инстинктам и своим нуждам. Страсть сносит крышу к чертям. Чувства. Драко чувствовал вкус крови и пульсирующую боль в висках. А еще Поттера. Всем своим телом. Чувствовал его руки, прижимающие к себе, его губы, жадно впивающиеся в губы Малфоя, чувствовал, как тяжело вздымается его грудь, чтобы вдохнуть воздух, которого ему так не хватало. Возбуждение жгло где-то внизу живота, заставляя все теснее прижиматься к Поттеру, расходилось горячей энергией по всему телу и отравляло разум, заставляя забыть обо всем кроме того, что действительно важно. Чужие прикосновения били электрическим током. Малфой громко выдыхал Поттеру в ухо в ответ на каждое касание и вжимался все сильнее в его пах, заставляя и Гарри возбуждаться все больше. Действия. Одежда внезапно стала лишней. Драко рванул окровавленную и мокрую рубашку, пуговицы с тихим треском разбежались по кафельному полу. Слишком тихим по сравнению с их общими вздохами и стонами. Он смотрел на расплывающегося Поттера перед собой сквозь мокрую челку, прилипшую ко лбу, и снова бросался к нему, сжимая до хруста ребер и целуя, целуя, целуя. А потом поймал его длинными тонкими пальцами за подбородок, заставляя встретиться с ним взглядом, выискивая в зеленых глазах то, чего всегда так боялся. Любовь? Но любовь ли это? Всего лишь опьянение, помутнение рассудка, одержимость, если хотите. Сумасшествие. Но точно не любовь. Драко резко развернул Поттера спиной к себе, вжимая в колонну и хватая его за волосы на затылке в точности так, как Гарри только что хватал Драко. Потянул, заставляя его откинуть голову назад, и страстно прошептал ему прямо в ухо. - Я трахну тебя, Поттер. И это будет самая главная победа. А потом толкнул его голову обратно, медленно прошелся пальцами по влажной спине, заставляя Поттера дрожать, скользнул за пояс штанов и резко стянул их вместе с трусами. Мысли. И в голове стучит единственно важное желание, одна-единственная мысль, самая главная и самая верная. Сделать его своим. Раз и навсегда. Драко хотел победить в самой главной битве за все это время. Битве, которая решает исход войны. Пусть в масштабах магического мира это ни значило ничего. В масштабах Драко Малфоя это означало все. Гарри Поттер, мальчик-который-всегда-побеждает, может остаться навечно лишь с тем, кто победит его самого. Пусть и весьма своеобразным способом. * противостояние Когда они пересекли черту, была ли та роковая секунда, когда это случилось. Что было бы, если бы только Поттер пересёк её, а Малфой сохранил бы самообладание... было ли это вообще возможно?! Они как близнецы, пусть все и говорят, что они слишком разные, но нет, они ненавидели друг друга именно потому, что были слишком похожи. Им обоим так нравилось быть "особенным мальчиками", среди своих и чужих, но в то же время они оба ненавидели этот злой рок, что сделал их "избранными". Они понимали друг друга без слов, они танцевали на лезвии ножа страстное жгучее танго, балансируя по краю, ранясь, обжигаясь, но не останавливаясь. И вот снова, они схлестнулись. О да, это было не столкновение, была не встреча, не противостояние даже, они просто были самим взрывом бушующих гормонов и страсти. Все сильнейшие чувства, от любви до ненависти, огненным смерчем закружили им головы. Так неловко, неряшливо, грубо, но уверенно, они ласкали друг друга. Рука прошлась по торсу, дыхание обожгло ушко, в паху свело, в глазах - фейверк. Конечно, это была не любовь, но и без неё хватало жгучих сильных чувств в их дуэте. И всё это, что они так долго сдерживали, получив, наконец, свободу, сводило с ума. Гарри не мог оторвать от него взгляда, затуманенного похотью и неистовым желанием то ли трахнуть, то ли сожрать живьём... наверное от того его поцелуи были порой так похожи на попытки откусить от Малфоя младшего весомый сексуальный кусочек. Он сжимал его тело, пока кожа под пальцами не начинала алеть. Такая белая.... аристократичная бледность была ему к лицу. Всё в нём доводило Поттера до оргазма, просто сейчас он принял это совершенство как есть, а не с завистью, ревностью и прочими спутанными чувствами. Рывок. Гарри не понял что произошло, он так уверенно оголял Малфоя, скользя пальцами мимо пуговиц и прочего ненужного хлама. Он ничего не замечал, гуляя руками по его телу, целуя, кусая, оставляя свои следы, неосознанно, похоже. Хотелось сделать Малфоя грязным, сломать его, сожрать... всё и сразу, так сильно Поттера крыло. Но этот рывок... как он оказался мордой в побитый заклинаниями кафель он не успел сообразить. Он зажмурился и что-то невнятно прошипел сквозь плотно сжатые зубы, задирая голову и прогибаясь в спине. Штаны упали к ногам, путаясь в них и мешая найти точку опоры. Слова Малфоя почему-то не напрягли, не напугали Гарри, он словно бы ждал, когда Малфой скажет это. Что-то такое, их личное, что снова подчеркнёт, что они всегда будут так себя вести, что бы не случилось. Что пусть весь мир рухнет, но между ними останется ЭТО. Гарри хмыкнул. Удар локтем назад, крутой разворот... они перешагнул через свои школьные брюки, чёрт, он ведь чуть не упал из-за них! Но удержался, сделал Малфою подсечку и снова уронил его в воду на спину. Всплеск. Он схватил Малфоя за запястья, прижимая их к полу по разные стороны от его же головы и склонился к нему, тяжело и, словно безумно, дыша. - Чёрт, Драко... ты же знаешь, за кем снова будет поражение, - он так по-издевательски ядовито улыбнулся, глядя прямо ему в глаза и снова впился в губы поцелуем. нежнее, но требовательнее. Коленом он раздвинул его ноги. Подняв обе его руки над головой, он пережал их обе сразу за запястья одной своей, второй, освободившейся, снимая брюки и с него. Не честно же, что Гарри один такой тут со стояком на показ возвышается над ним на коленях. Вдруг в Гарри проснулась жестокость, которой не бывало даже в те моменты, когда сущность тёмного Лорда брала в нём верх. Тут было и так достаточно мокро, чтобы искать смазку и пусть Гарри хотел вставить Малфою по самые гланды и дрочить на его заплаканное личико, он облизнулся и вставил в него палец. Протиснул. С силой, рывком, затем второй... долго ждать он не мог, но понял, что не растянув, просто не пролезет. Всё то время, что он это прокручивал, он в упор смотрел на Малфоя, на выражение его лица, на каждую морщинку боли, что отражалась на нём. - Сладкий мальчик... - в голове тоже всё помутнело, Гарри словно был и не Гарри. Впрочем, его "лидерские качества" можно было разглядеть. Хотя уместно ли... учитывая ситуацию и обстоятельства, хах. * победа Так всегда случается. Каждый раз. Кажется, что ты уже у цели, еще немного и желанная победа будет у тебя в руке. Овации, фанфары, цель достигнута, ты победитель, ты на волне. Но нет. В самый последний момент найдется тот, кто вырвет эту победу у тебя из рук. Тот, кто подпрыгнет выше тебя, махнет рукой прямо перед твоим носом, сжимая долгожданную цель в руках, как маленький золотой снитч. С хрустом треснут серебряные крылышки, ознаменовывая его фееричный выигрыш. С точно таким же хрустом, оглушительно громким, расколются на части твои ожидания. Идиот. Неужели ты действительно надеялся, что на этот раз что-то получится? Что его не окажется рядом? Что он не одержит верх снова? Он. Гарри Поттер... Имя, противное до зубного скрежета, мерзкое и гадкое, как песок на зубах. Человек, что его носит, еще отвратительнее. Ублюдок, претворяющийся ангелом. Как же порой хочется переломать ему ребра. Ох, да если бы Малфой только мог. Но он как всегда позади, как всегда в проигрыше. А Поттер снова и снова щелкает ему по носу, как нашкодившему котенку, который не понимает, что вообще сделал не так. С годами тупая наивная улыбка Поттера сменилась уже нескрываемой ненавистью. Эта ненависть горит огнем в зеленых глазах за стеклами очков. Ненависть, которую они неизменно делят на двоих все эти годы, кто бы ни помогал им враждовать. Ненависть, которая на самом деле и не ненависть вовсе. И сегодня она, наконец, показала свою настоящую личину. Что произошло? Да кто теперь разберет? Они оба, пьяные от всепоглощающей страсти, сливались в единое целое, обжигая кожу прикосновениями, разжигая огонь внутри поцелуями, сжигая все чертовы барьеры между ними, что мешали до сих пор обнажить душу и выплеснуть накопившиеся чувства наружу. Они тонули, захлебывались в этой близости, переходя все границы, разрушая все рамки, неосознанно делая все, чтобы эти минуты никогда не забылись. Быть может, пройдут дни, недели и годы, и даже если они никогда не встретятся больше, разожженный однажды огонь сумасшедшей страсти будет гореть вечно, напоминая о себе во снах и заставляя бросать неловкие взгляды друг на друга при случае. Но сейчас они едва ли могли осознать, чем это для них обернется в будущем, потому что все, что волновало конкретно в эту минуту - это невыносимое желание сделать эту близость еще ближе. Малфой скользил пальцами по горячей коже Поттера, оставляя красные пятна. Вместе с желанием получить удовольствие неразрывно вязалось желание причинить боль. Едва ли старые привычки искореняются так быстро. А может, дело вовсе не в привычке, а в жажде отомстить за все причиненные обиды. Ему показалось, что Поттер даже что-то хмыкнул, он чуть наклонился, чтобы едко переспросить, какие у него возражения по поводу, но тут же получил локтем в грудь. Резкий и неожиданный удар выбил воздух из легких, и Малфой задохнулся, отшатываясь назад и одновременно с Поттером поднимаясь на ноги. Но атака на этом не кончилась. Миг - и Малфой снова летит на пол, сбитый с ног. Отнюдь не мягкое приземление отдалось болью во всем теле, и он опять ударился головой так, что в глазах потемнело. Малфой зажмурился, оглушенный взявшимся из ниоткуда звоном в ушах, а Поттер тем временем снова оседлал его, хватая за запястья и прижимая к полу. Драко открыл глаза. Лицо Поттера так близко. Дыхание обжигает губы. Руки прижаты к полу, а тело сковано весом сидящего на нем сверху ненавистного гриффиндорца. Бессилие вдруг обожгло возбуждением в паху. - Чёрт, Драко... ты же знаешь, за кем снова будет поражение. Малфой сверкнул глазами, продлевая свой внутренний бунт, но не успел ничего сказать - губы Поттера снова накрыли его губы. В глазах помутнело, он тут же ответил на поцелуй, пропуская язык Поттера в свой рот, лаская его, не желая отпускать, совсем уже неосознанно толкнулся бедрами, что могло быть расценено, как попытка вырваться. Но, кажется, Поттер понял все правильно, раздвигая ноги Малфоя коленом, сжимая оба его запястья уже над головой и стягивая с него штаны. Малфой шумно выдохнул, хмурясь. К щекам приливал стыд, он снова проигрывает, но потеря контроля над ситуацией возбуждала даже больше, чем полный контроль. А когда вдруг палец Поттера довольно бесцеремонно протолкнулся в его зад, Малфой крепко сжал зубы, сдерживая рвущийся наружу стон. Стыд. Страх. Возбуждение. Злость. Ненависть. Боль. Удовольствие. Обида. Страсть. Все смешивалось в сумасшедший калейдоскоп чувств и наверняка отражалось на лице Малфоя. Но больше всего на свете ему хотелось отключить мозг, который почему-то все еще работал где-то на фоне, заставляя видеть в этом Поттере, нависающем над ним, того-самого-Поттера и краснеть не столько от жарких чувств, сколько от стыда за все, что тут творится. Но желание было сильнее него, и он что-то тихо проскулил сквозь зубы, когда Гарри ввел второй палец, на этот раз больше от боли, чем от удовольствия. Он закусывал губу, морщась, жмурясь и хмурясь от самых разных чувств и снова и снова встречался с пристальным взглядом Поттера, трахающего его пальцами. Кажется, Малфой до сих пор не осознал до конца, на что подписывается, он даже все еще не понял, нравится ему это или нет. Но член стоял как никогда, а от этого внимательного взгляда зеленых глаз внутри что-то горело огнем, и Драко отдавал ему каждую свою эмоцию сполна, больше не пытаясь скрыть или спрятать. Кажется, все, что он давно запихивал в самый дальний угол сознания, вырвалось наружу, оглушая, сводя с ума, заставляя отдаться этим чувствам. Чувствам к Поттеру, потому что только с ним такое могло случиться. Только сейчас до Малфоя доходил смысл того, что между ними происходило с самого начала. Все те разы, когда Гарри Поттер вырывал у него победу из-под носа. Просто не могло быть иначе. Так должно было быть. Потому что таковы их отношения. И только сейчас, лежа прижатым к полу в туалете, в луже воды, с пальцами Поттера в заднице, Малфой понимал, что он всегда будет проигрывать. И, кажется, он даже был не против. Поттер повернул пальцы внутри него, и Драко выгнулся в спине, ощутив невероятную волну удовольствия. На этот раз ему уже не удалось сдержать стон, и его собственный голос отразился от кафельных стен туалета. Давай, Поттер, трахни меня. Ты победил... * свобода То ли фамилия волшебная, то ли он правда избранный, и это распространяется на все части его жизни, но ему удавалось всегда выходить победителем. Сухим из воды. Мальчик-который-никак-сука-не-сдохнет. Что в нём такого особенного? Не то что мама сделала его особенным или смерть Лорда в ту ночь, а конкретно он? Он ведь просто двигался вперёд, он поступал так, как считал нужным, но, раз за разом, Гарри ловил себя на мысли, что всё делали за него, что всё уже было решено, спланировано давным давно, а он может лишь тешить себя иллюзией, что что-то в мире меняется, потому что он что-то сделал. От него всегда чего-то ждали, а он был "просто Гарри". Он и хотел таким быть, но не мог, ведь все надеялись на него и он ломал себя. Когда он опускал руки, когда не было больше сил внутри бороться, он всё равно двигался вперёд, потому что так хотели другие, не он сам. Иногда хотелось остановиться, бросить всё и исчезнуть. Понять, наконец, чего хочет он сам, а не чего хотят от него другие. Ему нравилось выигрывать в квиддич, нравилось быть лучшим и он не понимал, почему не мог злорадствовать над проигравшими. Разве это неестественно для мальчишек его возраста? Но он же мистер идеальный, ему нельзя. Нельзя первым начинать драку, нельзя манипулировать чужими эмоциями... А тот раз, когда Малфой оскорбил Гермиону... Гарри мог бы заступиться, он стоял впереди, он мог хоть в лицо ударить, но это был Малфой. Но никто не заметил этого прокола мистера совершенства за казусом со слизнями в исполнении Рональда. И это был не единственный случай, когда Поттер поддавался своей слабости. Он не мог причинить Малфою вред. Рон его заколдовывал, Гермиона кулаком прямо в лицо удар нанесла! А Гарри? Вы хоть раз видели, чтобы Поттер задел Малфоя? А знаете почему? Потому что Гарри завидовал. Драко мог всё, неважно, какими путями, кто и что о нём думал. Друзья, семья, место в команде, Драко это было и не нужно, но он жил мечтой Гарри, словно на зло. Поттер видел себя в нём. То, кем он бы стал, если бы все вокруг не навязывали ему идею о том, что он должен быть чёртовым миссией. Гарри с той минуты, как узнал о волшебном мире, спасал его, боролся, как герой, как истинный избранный, он же не мог всех подвести. Когда, где-то в глубине души, он хотел быть обычным школьником. Тусоваться с друзьями, играть в квиддич и быть собой. Поступать эгоестично, нагло... плохо! Просто потому, что так хочется! Но нельзя... однако, Малфой был очень не простым в его жизни человеком. Особенным по всем статьям. Несмотря на то, что он отражение желаний самого Гарри, он был всегда бальзамом на душу. Он всегда так легко выигрывал у него, чувствовал силу победы, вдохновлялся. Казалось, Драко мог бы и отстать от него, забыть, ну проиграл и смирись, но тот раз за разом, терпя унизительное фиаско, находил Поттера в самый нужный момент его жизни. Он становился последней песчинкой и мальчиком для битья. Идеальному Поттеру нельзя просто так взять и психануть, но Малфой появлялся и давал ему повод. Он прикрывал его, помогал разрядиться. И вот после такого становится очевидно, что больше, чем Малфой, для него не делал никто. Все использовали его, управляли, советовали, вынуждали... их заботило состояние Гарри, только они волновались не о Гарри, а о своём избранном. Малфой же, неосознанно, но понимал, что Гарри чувствует и как ему помочь. Ему, а не избранному. Избранного в нём он ненавидел, того самого Поттера. И сам Гарри ненавидел это в себе... это был не он. Он. Да, именно он сейчас прижал Малфоя к полу и потрахивал его пальчиками. Избранному бы такое не позволили сделать, его бы никто не понял, от него бы даже не отвернулись, его бы давили и давили виной, аргументами и прочим. Со слизеринцем, с возможным Пожирателем Смерти, с парнем, в конце то концов! Но впервые Гарри чувствовал освобождение. Ему было плевать, он хочет этого, так неистово, что сводит яйца. Эта попка. Входя под разными углами, с любопытством ребёнка, по выражению лица блондина, пытаясь понять, где то самое местечко. Как приятнее для него. Изучал, дразнил, наслаждался победой. А тот выглядел безумно эротично. Озлобленный, как загнанный в угол зверь, такой дикий, непокорный и, в то же время... как животное, чувствуя доминанта, прогибается, ломается под ним, подчиняется. Алые щёки, сбивчивое дыхание, почти девчачьи, характерные Малфоевские всхлипывания и стоны. Гарри больше не мог ждать! Тем более, что Драко вдруг выгнулся, сдавив коленями его бёдра и затрепетал. Прижал к себе, подался навстречу, раскрылся... И это, чёрт возьми, уже не было похоже на стон боли. Нашёл. Гарри вытащил пальцы и сплюнул себе на ладонь, размазывая по всей длине собственного члена, как смазку. Закусив нижнюю губу, глядя на него, и всё так же держа Малфоя за запястья над головой, толкнулся внутрь. Он упёрся головкой в пугливо сжимающееся колечко. Но Гарри уже исчерпал все лимиты хорошего мальчика, им двигал только один инстинкт, самый низменный и грязный, самый естественный и честный. Они не занимались тут любовью, а от того нежничать не было смысла. И он не мог ждать, поэтому, даже через боль для самого себя, протискивался глубже. После того, как прошла головка, остальная часть влетела со свистом и он со звонким шлепком коснулся бёдрами бледной задницы Малфоя. Гарри замер, чуть подрагивая - чертовски больно, но это же и подогревало страсть. Они делили эту боль и наслаждение на двоих, как обычно, гремучий коктейль. Уже в следующую секунду он начал со шлепками вгонять в него член что есть сил. Всё быстрее и быстрее, стиснув зубы. В какой-то момент поняв, что так ему неудобно, что ему нужно БОЛЬШЕ чувствовать власть над этим телом, он отпустил, наконец, руки Драко, чуть замедлив ход, и закинул его ноги себе на плечи, за бёдра пододвигая ближе. О да, в этой позиции он пробирался глубже. Тесно. Горячо. Влажно. Малфой сжимал его неистово, словно не желал отпускать, но Гарри неумолимо долбился в него, как животное в период гона. Всю накопившуюся ненависть и благодарность, все свои чувства он в прямом смысле вдалбливал в него. Это было что-то вроде признания... Очнулся Драко в больничном крыле. Никаких наказаний, обвинений, ругани, словно не они превратили туалет в руины. Словно всё что случилось, всё что он помнил, было сном... и только боль в заднице ясно давала понять, что это не так.