Позволь мне быть твоим первым, Позволь мне быть твоим последним, Отмечать твои победы И поддерживать тебя в неудачах Позволь быть единственным именем, которым ты дышишь, Позволь мне быть… ©Escape the Fate — Let me be
***
В первый раз я увидел его на улице, в одном из тех извилистых переулков среди высотных домов, когда он скрыв лицо за респиратором, наносил на кирпичную стену очередной слой краски из баллончика. Возле его ног взгромоздились две небольшие, походящие на армейские, раскрытые сумки, из которых осторожно выглядывали кисточки, тюбики с краской и прочая подобная мелочь. Ясно дело, было не трудно догадаться, что этот парень — очередной уличный художник, которых теперь не так часто увидишь где-либо — один из того малого числа людей, которые кормятся своим ремеслом, выполняя небольшие заказы за плату, или же просто, ждущие случайной подати от прохожих, которые, кажется, даже не замечали их. От силы, наверное, кто наблюдал за этим зрелищем, было человека два три, не больше, и я соответственно был в их числе. Отойдя ближе к стене и убрав руки внутрь карманов куртки, я смотрел как он продолжает метаться у своего холста, словно бабочка, прилетевшая на свет в ночи, попутно создавая на нем замысловатую картину. Порой у меня возникала мысль, что уж слишком я въелся взглядом в этого художника: рассматривал его в упор, подмечал незначительные детали в его одежде, как пятна краски на его толстовке, или же потертости на его джинсах. Даже расшнурованные кеды не ушли от моего внимания… И самое странное во всем этом — что я не пытался отвести взгляд, когда парень оборачивался в мою сторону буквально на пару секунд, после чего торопливо возвращался назад к работе. Жаль, что эти моменты так редки и быстры, что я даже не могу как следует разглядеть его лицо. Не знаю, как долго продолжалась эта игра в гляделки (судя по всему очень долго, ведь наблюдатели успели смениться и не раз), но в конце концов парень положив баллончик в сумку, стянул с себя респиратор, после чего двинулся на встречу ко мне. Вот тогда я смог как следует рассмотреть его. Эту смугловатую кожу, эти нежные черты лица: грубоватые скулы и голубые глаза, в которых отчетливо читается некая радость и детская наивность; тонкие губы, изогнутые в некой игривой улыбке; короткие взъерошенные иссиня черные волосы развеваются от лёгкого дуновения ветра. Да и признаюсь, выглядел он весьма не дурно. — Ну, что, красиво вышло? — Его голос мягкий, теплый и приятный. Художник встает рядом со мной, продолжая так же улыбаться, а я даже и не знаю, что ему ответить — просто делаю едва заметный кивок. — Конечно же, красиво, — Парень слегка хихикает, после чего прикрывает глаза — Я вижу это, судя по твоему взгляду. Только есть одно, но во всей этой чертовщине — ее смысла так никто и не понимает. Он вздыхает и наступает неловкая минутная тишина, которая нарушается его голосом — Для них это всего лишь рисунок. Плоское изображение без смысла. А я вижу это иначе. Понимаешь? Речь этого художника простая, понятная и быстрая. Кажется, брюнета совсем не волновало, что мы с ним даже не знакомы — парень разговаривал со мной как с приятелем, как с другом, будто бы и нет этой завесы, отделяющей людей друг от друга. Он полностью свободен в своих мыслях и говорит то, что считает нужным. Его хотелось слушать, впитать все его слова, понять его внутренний мир, но… Жаль, конечно, что за этим монологом я даже не заметил, как парнишка успел собрать свои сумки и теперь стоял, слегка опустив взгляд на носки своих кед. — Ну, я наверное пойду — художник встряхнул головой, после чего вновь посмотрел на меня. Теперь же в его глазах вместо той искренней радости, была некая печаль. Наверное, за то недолгое время, что я тут, он успел привязаться ко мне и моему вниманию. Чудак… Да и что мне с этого? На следующий день он даже и не вспомнит этого случая, а вот я… Чего уж тут говорить, я даже не знаю его имени, чтоб вспоминать об этом. А стоит ли сейчас делать подобную глупость? Другой бы, наверное, бы и сделал, но не я. — Было приятно поговорить. — С этими словами брюнет виновато улыбнуся и взяв сумки, поспешил вглубь переулка, начиная медленно растворяться в толпе. Я чувствовал, что он хотел добавить к этой столь нелепой фразе что-то еще, но не смог. Как я. Я провожал его взглядом до самого конца — до тех пор, пока я перестал различать его толстовку среди других цветных пятен, после чего настала и моя очередь оторваться со своего места. Признаюсь, мне было жалко его отпускать, но я даже и не подозревал, что мы с ним так скоро встретимся вновь…