Запомни

…Он отложил телефон. От напряжения его всегда спокойное лицо начала сводить судорога. Левый глаз едва заметно подергивало, от чего учитель то и дело потирал глаза. Его сын, не замечая отцовских тревог беспечно болтал ногами, сидя на стуле, который был для него высоковат. Микроволновка издала немелодичный звук. -Пап, почему мы еще не идем? -Не болтай за едой, Ярослав. — Марк выставил на стол две тарелки к какой-то едой быстрого приготовления и молча, совсем без охоты, начал жевать, то и дело потирая уставшие глаза и присматривая за сыном. Он уже не мог. Он устал. Сердце болело все чаще и он малодушно помышлял о том, что скоро и он отправится в больницу, наверно, от остановки сердца или от переутомления. Но скоро у него начнется отпуск, и тогда, наверняка, он сможет отдохнуть. Но глупо было на это надеяться. -Пап, идем уже, ну. -Ярослав, не бол… -Я уже закончил, пап, и оделся.- мальчик, которому на вид не было и 6, упрямо тянул отца за рукав - пойдем, пожалуйста. Снова его лицо свела судорога, а сердце болезненно сжалось. Как же ему не хотелось, чтобы его ребенок, его единственный, любимый ребенок смотрел на него сейчас такими глазами. Словно бы папа мог что-то изменить. Марк уже давно ничего не мог изменить. Но более чем показывать свою боль и слабость, он не хотел давать этой боли и слабости коснуться его сына. Ему еще рано. Он еще не должен плакать. Не должен чувствовать отчаяние. -Хорошо. Залезай в машину. В бардачке, в бумажнике, отсчитай деньги на цветы, как всегда.

***

Она уже давно не говорила. Очень редко открывала глаза. Ее руки очень медленно перебирали пальчики Ярослава, и тот, глядя во все глаза, взахлеб рассказывал маме новости из детского сада. Беннет в это время разговаривал с доктором по ту сторону двери. Милая медсестра учтиво улыбалась маленькому посетителю. Так было каждый день уже многие недели подряд. -Дядя сказал, что скоро тебе станет лучше. Дядя сказал, что он тебе поможет. — его светловолосая макушка прильнула к материнской руке и ее пальцы осторожно и вяло пригладили мягкие волосы - и мы будем вместе ужинать. И гулять. Мам, папа не умеет готовить… Но я все кушаю. Чтобы ему было полегче. Папе очень грустно без тебя. И мне тоже. Скоро приедет бабушка, мам. Мы сможем приходить к тебе сразу после садика, а не когда папа закончит работу… Он потянулся и что-то шепнул ей на ухо. Скрипнула дверь, и в палату вошел мужчина в белом халате. Темноволосого родителя с ним не было. -Сью, посидите с младшим Беннетом недолго, его отец немного…ненадолго отошел.

***

Это достигло своего предела. Он уже не мог говорить, мыслить, не мог соображать. Его плечи крупно дрожали, а из горла вырывался лишь невнятный дрожащий звук, похожий на — «Хаа…хаа…хх…». Таблетки, данной врачом, не хватало, и он пытался вытряхнуть на ладонь еще одну, но вместо этого высыпалось больше половины, а трясущаяся рука уже не могла их удержать. В этой пустой палате, в этом единственном месте, он уже не был сильным. У него раскалывалась голова, мысли и сердце. Его любимая супруга умирала. И он уже ничего не мог с этим поделать.

***

— Запомни, Ярослав, я буду с тобой, и буду приглядывать за тобой, пока мама будет отдыхать в раю. Я приду к тебе на помощь, даже если ты будешь на другом краю света. Я согрею тебя и утешу. Нам с тобой всегда будет ее не хватать. Но пока мое сердце бьется и пока бьется твое сердце, я буду с тобой рядом, мой маленький. И до тех пор, она будет в наших сердцах. Ты понимаешь? — Да, пап. — Тогда, держи цветы, их нужно положить рядом с камнем. — Мама любит эти цветы… — Потому мы и принесли их, верно? — Верно.