Засыпай

      За окном было так темно, что могло показаться, будто там ничего и не было. Только кромешная ненасытная тьма, поглотившая штаб Разведывательного отряда и отказывающаяся просто так отпускать. Лишь шум дождя и стучащие по окнам капли напоминали, что снаружи что-то есть.       Отбой уже давно был объявлен, и весь штаб спал, убаюканный колыбельной дождя. Такой красивой и новой. Но по пустому тёмному коридору начал раздаваться чеканный шаг. Было так тихо, что он был очень громким и слышным издалека. Если прислушаться, то можно было услышать очень тихое недовольное бурчание.       Но резко шаги стихли. Причиной стала тоненькая полоска света, тянущаяся из кабинета капитана Разведки — Эрвина Смита. Ещё пара звучных шагов раздалась в коридоре, и они снова стихли. Только скрипнула и закрылась дверь.       — Ты почему ещё не спишь? — раздался тихий, но недовольный голос вошедшего капрала. — Отбой давно был. Да что я тебе говорю, ты сам об этом знаешь. Собирай свои бумажки и иди в постель. Успеешь ещё всё, что нужно написать.       — Тогда у меня встречный вопрос к тебе, — Смит усмехнулся и обмакнул перо в чернильнице. Ему не спалось уже которую ночь, и всё время он просто убивал на работу. Но призраки преследовали его не только во сне и наяву. И Эрвину даже сейчас казалось, что за спиной капрала выстроился в ряд его недавно умерший отряд. Протерев глаза, он снова вернулся к работе. Многие ошибочно полагают, что у Смита совести нет. Но она есть, и это доказывают эти странные и порой пугающие видения.       — Ты прекрасно знаешь, почему я не сплю. Поэтому не отвечай вопросом на вопрос и не увиливай от ответа, — капрал тихо фыркнул и, подойдя к столу поближе, облокотился о него. — Я жду, — недовольство улетучилось из голоса, и теперь он был просто спокойным, мягким и тягучим. Именно таким, какой любил Эрвин и готов был слушать его вечно. Он устало прикрыл глаза и отложил перо. Может быть, ему стоит действительно пойти спать и послушать строгого дядю Аккермана? В конце концов любому организму нужен отдых, а если такового не будет, то он может подвести в самый неподходящий момент. Наверное, всё-таки действительно стоит сделать так, как просит капрал. Поэтому Смит вытер руки о недалеко лежащую тряпку и встал с кресла. Леви же молча наблюдал за этим действием даже с каким-то удовольствием. Наконец-то Эрвин решил его послушаться и сделать хоть что-то для своего измученного организма.       Немного покопошившись у себя на столе, тем самым разложив там всё как надо для завтрашней работы, Эрвин взял в руки подсвечник, в котором стояла свечка, и пошёл к выходу. Леви же шёл за ним, смотря в спину командора. Тихий скрип, и дверь закрылась снова, теперь уже до утра. Все остальные действия проходили в полной тишине, было слышно только стучащие по стеклу капли дождя, чеканный шаг и гром. Свечка отдавала не очень приятным запахом воска и толком ничего не освещала. По коридору свободно можно было ориентироваться без неё из-за то и дело сверкающей молнии, которая будто бы разрывала на долю секунды этот мир на две части. Так что, в ней не было никакого смысла, и Леви искренне не понимал, зачем она нужна Смиту.       — Заходи, — спокойно проговорил Эрвин, открывая перед ним путь в комнату всё с тем же неприятным скрипом. Аккерман чуть поморщился от этого звука, проходя внутрь. Следом за ним прошёл и сам командор, снова создавая этот противный скрежет и закрывая дверь.       — Надо смазать петли, — Заметил Леви. — Это таскание кота за яйца давит на слух и бесит. — выказав своё недовольство, капрал снял куртку и аккуратно повесил на стул, а после принялся бороться с ремнями, которые неприятно натирали кожу под одеждой. После того, как остался в одном нижнем белье, Аккерман устроился поудобнее в постели и похлопал себя по груди, тем самым зазывая Смита лечь к нему. Отказаться от такого предложения было невозможно, поэтому вскоре на груди капрала покоилась голова капитана, а первый поглаживал его шершавой мозолистой ладонью в надежде, что он сможет дать отдохнуть уставшему организму. Но сколько бы не ворочался Смит, сон напрочь отказывался идти.       — Так, надоело, — в конце концов Эрвин сел на постели и посмотрел на Леви. — Я не могу уснуть, когда столько дел. Просто смирись с этим и дай мне спокойно поработать.       — А потом ещё гробик прикупи и похороны оплати, когда я усну прямо на лошади, и меня сожрёт первый попавшийся девиант, да? Ну уж нет, прости, я на это не подписывался. Ложись. Сейчас что-нибудь придумаю. Разве я хоть когда-нибудь тебя подводил?       Это показалось достаточно убедительным для Смита. Да и, в конце концов, почему бы не поверить и не посмотреть на попытки Леви усыпить его. Поэтому он лёг обратно и принялся ждать. Несколько минут стояла гробовая тишина, и Эрвин даже замер. Стало ещё интереснее, что же решил сделать капрал.       — От края до края небо в огне сгорает, и в нём исчезают все надежды и мечты, — пара секунд ожидания, и тишину разорвал до странности мягкий тягучий и низкий голос Аккермана. Смит и без того очень сильно любил его в большинстве случаев успокаивающий голос, но никогда не думал, да что там, никогда не надеялся услышать пение Леви, как минимум, потому что знал, как он этого, мягко говоря, не любит. А сегодня ему так повезло, и он слышит то, чего никто никогда не услышит. Что заслужил только сам Смит. В этот момент Эрвин чувствовал себя в каком-то смысле особенным.       — Засыпай, на руках у меня засыпай. Засыпай, под пенье дождя, — Леви пел тихо, но с какой-то особой нежностью в голосе. Капитан никогда бы не подумал, что голос капрала может быть настолько мелодичным и полным разнообразных чувств. Он мог слушать всё это снова и снова. Он будто находился под гипнозом и готов был сделать всё, что может быть приказано этим чарующим голосом. Дождь, стучащий по стёклам окон, создавал некий аккомпанемент, что добавляло полноты картине, рисующейся в голове. Всё это выглядело как-то запретно. Будто этого не должно было быть, но случилось.       — Бояться не надо, душа моя будет рядом. Твои сновиденья до рассвета охранять.       Эрвин закрыл глаза. Голос действительно убаюкивал. А ласково поглаживающие грудь шершавые ладони Аккермана дарили некую защищённость и спокойствие. Пение Леви действительно успокаивало и одновременно разжигало лютый интерес. Почему же только сейчас? Почему он так не любит петь, если получается у него просто волшебно? Задать вопросы хотелось прямо сейчас, но Аккерман, будто предугадывая ярое любопытство своего командора, прикрывает его губы ладонью, не прекращая петь. Эрвин конечно же понял всё без слов и чуть улыбнулся, продолжая лежать с закрытыми глазами.       — Подставлю ладони — их болью своей наполни, наполни печалью, страхом гулкой темноты.       На этих словах Эрвин почему-то еле заметно кивнул. Ему действительно захотелось поделиться с капралом своим самым сокровенным. Тем, что висит на его сердце тяжёлым камнем вот уже столько лет. Но сейчас просто не хотелось этим портить момент, поэтому он продолжил проваливаться в сладкие объятия Морфея, коих не видел очень долго.       Эрвин даже не понял, как всё-таки уснул. Это произошло как-то неожиданно. Он даже не смог дослушать колыбельную до конца. Просто провалился в темноту без снов, что было, конечно, к лучшему. А Леви допел свою любимую колыбельную и, прижавшись губами к макушке Эрвина, прикрыл глаза. Смит так сладко спал, что захотелось составить ему компанию.

Ты найдёшь потерянный рай.

      Дождь так и стучал по стёклам, а капрал и его капитан сладко спали в обнимку, о чём никто никогда не узнает. Это останется их сладким сном, о котором никто из них на утро даже не заговорит. Просто бережно оставят это у себя где-то глубоко в сердце, чтобы вспомнить перед неизбежной смертью и улыбнуться.