И все восстало

— Думаю, это был лучший секс в моей жизни. — Мммм. Согласен. Но ты уже говорил подобное прежде. — В этот раз было еще лучше. — Спасибо. — Эй! Это совместная работа! Но да, ладно, и тебе спасибо. —...всегда пожалуйста? — Ты. Забавнейшая личность. Подвинься, я едва могу поместить тут свою ногу. — Честно говоря, Джон, твои слова не сильно воодушевляют. — Они и не должны. Я настаиваю. Двигайся! — Хорошо. Но я не об этом говорил. — Хм-м? — Если каждый раз, когда мы занимаемся сексом — лучший в твоей жизни, следовательно, предыдущий перед ним явно был каким-то низкопробным. — Просто прими комплимент, болван. — Сравнение без базового образца — бессмысленно. Нельзя строить градацию, используя только опыт сексуальных отношений, которые есть у нас, коль скоро все твои предыдущие сексуальные истории были ужасны. — Возможно, именно такими они и были. — В этом нет смысла. Ты бы не занимался сексом снова и снова, меняя множество партнеров, если бы тебе это не нравилось. — Эй, ты только что обозвал меня блядуном? — Если Три Континента соответствуют... — Мудак. Считай это практикой. Ты не можешь достигнуть совершенства в чем-то, если не будешь тренировать... навык. — О, боже. — Что? — Ничего. Просто кое-что вспомнил. Итак... и какой же из всех твоих сексуальных опытов оказался самым ужасным? — Ужасным? Уточни — самый ужасный партнер, поза, идея или оргазм? — Все, что придет на ум. Видимо, у тебя обширный каталог неприятных воспоминаний. — К сожалению. Ну, первое, что вспомнилось — это история с маслом чили. — Звучит... не очень приятно. — Конечно. Мне было шестнадцать, и я почти полгода забавлялся с девчонкой — Шеннон. Мы перешли от второй базы к третьей*, и определенно двигались к финишу. Никто из нас не понимал, что мы творили, но оба хотели продолжить. А потом, Шен где-то услышала о согревающей смазке, и ей захотелось поэкспериментировать с этим, но никто из нас не захотел идти в аптеку, чтобы купить ее. Думаю, я б умер от смущения, а Шен не хотела, чтобы кто-то увидел, как она покупала такую компрометирующую вещь. Поэтому она предложила использовать масло на основе чили из закромов ее матери. Это будет дешевле, кроме того, мы сможем понять, понравится ли нам подобное. — Продолжай. — Ну, короче, мы целовались целый час, а потом, наконец, сняли с себя все шмотки. Шен лежала передо мной, и я подумал — пришло время. Поэтому мы налили немного масла на руки и принялись дрочить друг другу. «Может, в этот раз мы все же пройдем весь путь до конца, кто знает?» — думал я. И сначала действительно с этим маслом было очень приятно. А потом появился жар. Мне казалось, будто мой член объят пламенем, да и Шен было не намного лучше. Это, разумеется, поставило жирный крест на наших романтических планах на вечер. — И что было дальше? — Она больше никогда не заговорила со мной. — Правда? — Нет, конечно, я же рос не в ситкоме! Мы с Шен поржали, а затем провели остаток вечера, то стоя в душе, то обмазываясь йогуртом. Мы неделю не могли смотреть друг на друга, чтобы при этом не рассмеяться. Расстались через три месяца, когда она разлюбила меня. Не нужно этого жалостливого взгляда. Так бывает, особенно в молодости. — Я не хочу разлюбить тебя. — Хорошо, я тоже. Мы просто будем продолжать наши отношения в прежнем духе. — Да. — Договорились. Так, а теперь моя очередь. Давай. Каким был твой самый ужасный сексуальный опыт? — Скрипичный концерт. — Это обещает быть либо очень тревожащей историей, либо невероятно скучной. — Определенно первое. Мне было пятнадцать, и я несколько месяцев готовился к выступлению в филармонии. Одной из композиций, которую я играл, была «Дьявольская трель» — очень сложный кусок из сонаты Тартини. Красивое, но абсолютно изнурительное произведение из-за множества переходов на одновременную игру на двух струнах. У меня была запись Ицхака Перлмана, исполняющего эту вещь, и я слушал ее снова и снова, каждую ночь, чтобы запомнить ритм. — Это отлично, но не вижу тут никакой связи с сексом, Шерлок. — Каждую ночь. Мне было пятнадцать. И я отчаянно занимался онанизмом. Постоянно. Чтобы... вдохновиться. — О, нет. — Поэтому, когда пришло время концерта, и я предстал перед полным залом любителей классики, начав играть... Пробудились павловские рефлексы. — О, боже. — Хуже всего было то, что мне пришлось доиграть все до конца, пока мой член натянул мои брюки, превратив их в огромный шатер. — Огромный, да уж. О, боже. — И я видел своих родителей, сидящих в первом ряду, — им было невероятно стыдно за меня, но они думали, что это был лишь досадный побочный эффект полового созревания. Но я точно тебе говорю — Майкрофт понял, он знал, что на самом деле стало причиной этого позора. Ты бы видел эту жирную, ухмыляющуюся жабу. — Нет. Нет. Остановись. Я не могу... — Майкрофт позже установил ее на звонок. — О, нет. — О, да. На пять лет. Перестань смеяться. — Я не могу. Я умру сейчас. Мне нужен воздух. — Джон. Я ведь над тобой не смеялся. — Моя история не была такой смешной. — Нет была. Ты обмазал член маслом чили. — А потом йогуртом. — А потом йогуртом. — Ладно, мы оба умудрились вляпаться в кошмарный ранний сексуальный опыт. Итак, видишь, я был прав. Исходные условия были ужасными, поэтому все, что последовало после можно было считать явным прогрессом. Итак, давай посмотрим, насколько мы продвинемся в улучшениях по сравнению с последним заходом. — Вряд ли я смогу возбудиться после этого разговора. Он был откровенно унизительным. — Спорим на банку йогурта, что я с легкостью это исправлю? Подай мне мой ноутбук. — Зачем? — Увидишь. Так, где у нас YouTube? Вот так. — Ты не посмеешь. — Уже посмел. Хм, и, правда, дивная мелодия. Ну как, сработало? — Нет. — Да неужели? — ...нет. — Отлично. Иди сюда.