Игрушка

Все тело затекло, я его почти не ощущаю, мысли разбегаются. "Как в воду глядел" - первая связная мысль мелькает в моем сознании. Медленно прихожу в себя. Глаза я еще не открывал - боюсь увидеть это место. Чувствую, что все плохо, очень и очень плохо. Теплится лишь слабая надежда, что его не поймали. В комнате, где я нахожусь очень тихо, только мерзко трещит камин. Страшно открыть глаза. Как же страшно. Этот страх не дает мне совершить простейшее действие - поднять веки. Раз...два...три...четыре...пять...шесть...считаю, чтобы успокоиться, привести в порядок мысли, набраться смелости, чтобы взглянуть вперед, увидеть, что меня ждет дальше. Двадцать один...двадцать два...двадцать три... Возбужденное сознание поддается на эту маленькую уловку, которой я так часто пользовался в прошлом. На счет тридцать я открою глаза...двадцать восемь...двадцать девять...тридцать! Ад. Нет, я не верю в бога, и не верю в дьявола, и в то, что где-то есть его обитель, где грешники страдают и жарятся на кострах. Нет, ад - это то место, где я сейчас, место на земле, и страдают тут не грешники. Знакомый до боли кабинет, противный запах алкоголя, пота и сигарет, а ещё крови. Я снова, как струна, натянут посреди этого кабинета. Приглядываюсь, пытаясь привести в порядок зрение, моргаю, ещё раз и ещё...Сердце щемит оттого, что я вижу перед собой, слезы наполняют глаза. На стуле со связанными за спинкой руками и ногами, привязанными к ножкам, сидит Эдуард. Он без сознания, а по лицу проходит дорожка уже запекшейся крови. Страх с новой силой овладевает мной. Меня трясет, но я молчу, нельзя доставлять удовольствие этой свинье. В комнату кто-то вошел, через мгновение я вижу одного из охранников, он выливает ведро воды на Эдуарда, тот тихо стонет, начиная приходить в себя. Охранник удовлетворенно хмыкнув выходит, но через пару минут снова открывается дверь, чувствую, как кто-то приближается...шаг...еще один...он уже стоит за мной и я чувствую этот мерзкий запах, тошнота подкатывает к горлу, и я начинаю задыхаться от волны ужаса и омерзения. - Ну, вот моя игрушка ко мне и вернулась, – произносит мой мучитель слащавым голосом. – Думал избавился от меня? Но нет, все не так просто, я никогда не откажусь от такой интересной игрушки как ты. – Я молчу, от каждого слова внутри все сжимается, а страх усиливается, мне страшно не за себя, я боюсь за Эдуарда. Я не знаю, насколько он сильный, сможет ли выдержать все, что произойдет сегодня. Все-таки я ничего о нем не знаю. А я...я сдамся, если его не станет, потому что жить без него уже точно смысла не будет. Я понимаю, что ради тех моментов, которые я с ним провел, ради них я выныривал из тьмы и боролся с безумием, которое каждый раз подбиралось ко мне после очередной пытки, с желанием умереть. Я ждал их - минуты счастья, которых было так мало. Но ради них стоило жить. - Я устрою нам с тобой представление, – продолжает говорить он, противно растягивая слова и подходит к Эдуарду. Он вкалывает ему какую-то дрянь. – Это то, что я колол тебе в последний раз. – Зачем-то сообщает он, а я вспоминаю то мерзкое, липкое возбуждение, которое охватывало мое тело от этой гадости. В комнату снова кто-то входит, опять тот охранник, в руках он несет, что-то похожее на плетку в виде цепи, с каждым его шагом она мерзко звенит, заставляя меня вздрагивать. Становится все страшней. Я застыл когда встретился со слегка затуманенным взглядом Эдуарда, в нем была растерянность, страх, беспокойство и непонимание. Он тоже смотрит мне в глаза, хотя я вижу, как трудно ему концентрироваться. Охранник кидает плетку на пол. Гадко ухмыляется, снимает пиджак, потом отвязывает Эдуарда, тот не сопротивляется, и я его понимаю - в таком состоянии невозможно нормально соображать. Бугай ставит его на колени и привязывает ноги к кольцам на полу, руки снова стягивает за спиной в запястьях и локтях. Откуда-то он достает кинжал и срезает одежду с Эдуарда, оставляя на теле порезы. Сердце пропускает удары, когда расстегивается ширинка этого бугая, я закусываю губу, чтобы не закричать. Надо закрыть глаза, но я не могу и продолжаю смотреть. Он уже возбужден и, особо не церемонясь, резко без каких либо действий, в один сильный толчок натягивает Эдуарда на свой член. Я дергаюсь, когда раздается громкий стон боли, Эдуард закусывает губу и пытается молчать, а из моих глаз катятся слезы, мне больно так же как и ему сейчас, но я не могу закрыть глаза. Громила трахает Эдуарда, долго и жестоко, тянет за связанные руки, заставляя выгибаться до боли в пояснице, и выдирает волосы, не давая тому отдышаться, а мой мучитель сидит в кресле сбоку от меня и наслаждается этим зрелищем. Из-за слез я почти ничего не вижу, размытые пятна и стоны боли, один за другим разрывающие мне душу. Наконец, бугай кончил и вышел из измученного Эдуарда, но это не конец, потому что охранник взял в руки свою железную плетку. Он только гадко ухмылялся, когда нанес первый удар по ногам, потом руки, ребра, удар за ударом и сдерживаемые стоны боли. Я снова считаю, хотя грудь сдавливает и тело содрогается от рыданий, ещё немного и я лишусь рассудка. Нельзя, он ещё жив, ещё можно все исправить, спасти его, он поправится, выживет, он не должен умирать. Да что же я такого натворил, за что так страдаю? За что страдает дорогой мне человек? Я не понимаю, почему все это происходит со мной. Впервые я задаюсь такими вопросами. Сейчас больней, чем когда-либо, сердце рвется на части, я бы сделал что угодно, лишь бы Эдуард никогда меня не знал. Он не заслуживает этой боли, а все из-за меня, я виноват в том, что он сейчас здесь. Всего двадцать ударов и охранник молча уходит, а Эдуард бесформенной кровавой кучей лежит в нескольких шагах от меня. В голове пусто, есть только желание убить эту мразь, и боль, дикая животная боль в сердце. - Надеюсь тебе понравился спектакль, - тянет боров. - А теперь я развлекусь с тобой, – говорит он мне и все также не получает ответа. – Ты похорошел, поэтому я тебя трахну, – пыхтит эта скотина мне в ухо. – Попроси, чтобы я не делал тебе больно, и я тебя сегодня не покалечу. - Не делай мне больно, – произношу я то, что он просит, безжизненным, тихим голосом. Я послушная кукла, игрушка, у которой уже не текут слезы, мне плевать на все. - Моя игрушка наконец-то стала послушной, – он сам отвязывает меня и кидает на пол рядом с телом Эдуарда. Я не чувствую ног и не могу ими управлять, так и лежу на спине ничего не предпринимая. Он раздевается, а я лежу и не шевелюсь. Вижу, как он в камин кладет металлический прут, прекрасно понимаю, ЧТО он им сделает, но я не дергаюсь. Вот он подходит ко мне и опускается на колени между моих ног, его рука скользит по моей ноге, я не чувствую прикосновения, он подбирается все ближе, вот он уже почти приблизился к моему лицу. Вот этот момент! Резко оттолкнувшись рукой от пола и принимая почти сидячее положение, я со всей своей силы вгоняю кинжал, забытый охранником, ему в шею. Он входит легко, по самую рукоять, упираюсь свободной рукой ему в грудь и, вытащив кинжал, отталкиваю назад. Пол быстро заливает его кровь, он несколько раз открывает и закрывает рот, но мне уже плевать на него, с трудом подползаю к Эдуарду, он весь переломан, несколько костей торчат из ноги, глаза закрыты, он лежит в луже крови и, кажется, не дышит. Дрожащей рукой пытаюсь нащупать пульс, кажется есть, слабый но бьется, или это лишь дрожь в моих руках? Но что же делать, как его спасти? Дверь в комнату с шумом распахивается, ударяясь о стену, чьи-то знакомые голоса вокруг, кто-то подхватывает и пытается поставить меня на ноги, но они меня не держат, их как будто нет. Ничего не вижу, лишь размытые силуэты, склонившиеся над Эдуардом, я тянусь к нему - никуда не пойду, я должен быть рядом. - Дэни, пойдем, – шепчет кто-то. – Ты ему уже не поможешь, – меня снова пытаются поставить на ноги, но я опять падаю. Меня подхватывают на руки и несут неизвестно куда, я пытаюсь вырываться. Не уносите меня, я его не оставлю! Противная давящая боль в груди сжимает все сильнее, не давая нормально вздохнуть, какая-то горечь во рту и темнота. Спокойная тихая темнота, в которой нет ничего, кроме меня. Цепляюсь за свое слабое сознание, не знаю, зачем, просто так надо. Медленно считаю...Сто тридцать...сто тридцать один...сто тридцать два...сто тридцать три...сто тридцать четыре...