У "Пурпурной розы"

      Утро понедельника всегда было самым отвратительным временем для работающих и учащихся людей. Особенно утро понедельника в середине Июля, когда палящее солнце висит над головой, в воздухе плотным слоем стоит удушающая жара и пыль, а единственный источник бесплатного питья — это городской фонтан, который в пору просто заселять замученными этим временем годом людьми. Тщательно выстиранная и выглаженная рубашка с красивыми манжетами и изумрудной брошью на груди, плотно прилегающая к телу, казалось, душила, особенно в районе горла, что тоже было прикрыто белоснежным накрахмаленным воротником, а широкий пояс клетчатой юбки слишком давил на живот и уже четвертый час вызывал рвотные позывы. Размеренный и краткий стук метронома с недавних пор стал вызывать больше раздражения, чем желания сосредоточиться на аккуратных линиях рисунка, сделанных толстым маркером на интерактивной доске, а низковатый голос преподавательницы успешно аккомпанировал ему в этом деле. - Надеюсь, у Вас достаточно веская причина, чтобы не сметь ответить на вопрос учителя в присутствии своих одноклассниц, мисс Кёркленд. Алиса вздрогнула и поджала тонкие губы, ловя на себе пристальный взгляд пожилой женщины в юбке-карандаше и с отвратительным вкусом на маникюр. - Я попрошу Вас подняться со своего места, юная леди. - Послушно кивнув, девушка поднялась на ноги, как можно тише отодвинув стул назад, чтобы не получить еще одно замечание в свой адрес. - Прошу прощения, миссис Томпсон, я немного задумалась над самим рисунком. - Нельзя позволять себе выходить из себя, нельзя поддаваться на провокации и ни в коем случае нельзя позволять себе выглядеть умнее своего руководителя. Три простейших правила, и Алиса всегда считала, что идеально справляется с их соблюдением. Но, как оказалось, нет. Преподаватель с откровенным презрением осмотрела хрупкую фигурку ученицы и вздохнула, кажется, постепенно остывая от недовольства. - Это уже не первое замечание на Вашем счету, мисс. Еще одна такая же ошибка, и я буду вынуждена связаться с Вашими родителями. Это достаточно понятно? - Да, миссис Томпсон, - сдержанно ответила блондинка, вынуждая себя опустить пристыженный взгляд в парту и ни в коем случае не глядеть прямо в ядовито-серые глаза женщины. За спиной не слышалось надменных смешков или комментариев, — не то воспитание — но зато Алиса особенно ярко ощущала на себе взгляды одноклассниц и будто слышала их мысли через громкоговоритель с помехами. Им предстояло еще целых пять часов томиться в этой «коробке для благородных девиц», пока на небе не возникнет тусклая луна, а во всем городе не загорятся вывески круглосуточных магазинов, ресторанов и дорогих отелей для ночных утех взрослых. Алисе никогда не понять этого мира, никогда. Поэтому, дрожащими от волнения и накрывшего ее стыда пальцами она берет в руки карандаш и в точности с инструкцией преподавателя ведет им по белоснежному листу альбома. Крытый рынок кипит жизнью, едва стоило солнцу появиться из-за горизонта. Нет, даже раньше. С самого раннего утра мужчины и женщины открывают свои палатки, магазины, начинают готовить хлеб и мягкие булочки в своих пекарнях, и накрывать столы в небольших семейных ресторанах, славящимися своими особенными фирменными блюдами вроде редчайшего русского борща или же французских круассанов. В одном из таких заведений восточной направленности туда-сюда крутилась пара молодых людей, пахло лапшой с мясом и домашним рисовым вином. Здесь их семью знали многие, особенно мужчины средних лет и пожилые дамы, любительницы хорошенько покушать после долгой борьбы за продукты по скидкам. Чунь всегда удивлялась этой их способности сначала кричать и со спортивной выдержкой преодолевать огромные расстояния, оказываясь на верхних этажах универмага быстрее эскалатора, с пятью сумками на плечах, а затем жаловаться как тяжело нынче хрупким старушкам и как мало молодежи добродушной. Вот уж точно никак в темноволосой голове не вязался образ боевых бабулей со словами «хрупкие» и «утонченные». Кстати, последним себя описывала весьма увесистая мадемуазель восьмидесяти лет отроду и с огромным чемоданом у ног. Но стоило ей попытаться выразиться об этом вслух, как девушка тут же ловила на себе укоризненный взгляд отца и торопливо замолкала, продолжая вытирать столы и собирать с них грязную посуду. В этот раз посетителей оказалось на удивление мало, что совсем уж испортило настроение старику и так с утра едва не упавшему с лестницы и обронившему на себя открытую упаковку с молотым красным перцем. Впрочем, по такой жаре и неудивительно. Даже если в меню ввели большой стакан мороженого. Собрав в поднос пару мисок и несколько пивных кружек, девушка мельком глянула на настенные часы в зале и тихонько ругнулась под нос, а после сразу же заозиралась по сторонам. А вдруг кто услышал? - Chun, немедленно иди сюда! - с привычным уже китайским акцентом подозвал ее хрипловатый голос, и девчушка немедленно прижала поднос плотнее к животу и направилась на кухню. Миновав занятые пару столов и перешагнув через небольшой порожек, Чунь пихнула тяжелую дверь локтем и прошла в пропахшее моющим средством помещение, в котором уже находилось порядком больше трех людей. Младшие братья, один из которых души в сестре не чаял, с особым упорством отмывали миски, а позади них строжайшим коршуном сгорбилась фигура отца. Подобная картина сразу же пробила азиатку на смех, который она торопливо скрыла за грохотом ставившейся на железный стол посуды. - Снова филонили, ba*? - поинтересовалась девчушка у старика, и тот медленно перевел свой пытливый взгляд на единственную дочь. Ей то и самой было особо нечем похвалиться, но Чунь хотя бы не пропуская свои смены, работала честно и всегда умудрялась заработать чаевые. Только вместо похвалы за эту особенность она почему-то получила довольно забавную кличку. - Fukusī**, - беззлобно прошипел старик, глядя на неумолимо расплывающуюся по лицу дочери ухмылку. Довольна даже такому. И злиться уже сил не было, и желания читать морали тоже. Старик только бороду потер, да вздохнул как-то особенно устало, не забыв прикрыть на пару секунд посеревшие от старости глаза. - Когда же взгляд вновь наткнулся на довольную физиономию дочери, господин Ван неразборчиво пробормотал что-то на кантонском*** диалекте, и все же заговорил уже нормально и достаточно ясно: - Посетителей, гляжу, мало сегодня… Это стало каким-то условным знаком для Чунь, и та тут же утвердительно кивнула, почему то сжимая маленькие, но крепкие ручки в кулаки. - Ладно уж… Можешь идти. - Правда!? - Девушка тут же просияла и всем своим видом дала понять, как рада такому временами доброму и снисходительному до чертиков отцу. При этом она даже впритык не заметила на себе пару испепеляющих взглядов, хотя один из них все же был больше наполнен радостью за сестру, нежели гниющей завистью и обидой. Вместо ответа Чунь получила еще больше сморщившееся лицо старика и легкий взмах его тонкой руки, что со стороны выглядело как повелительный жест убраться с глаз его измученных долой. Что Чунь и сделала. Она пулей рванулся прочь из помещения, преодолела крутую лестницу на второй этаж и заскочила к себе в комнату, напрочь позабыв закрыть за собой дверь. На город постепенно наступали сумерки. Прекрасное время суток, когда алеющий закат исчезал за массивными постройками многоэтажек, повсюду проступали прохладные тени, а школьная детвора торопилась домой, на ужин. Последний пронзительный звонок, извещающий об окончании внеклассных занятий, и Алиса не может подавить в себе облегченный вздох. Библиотека была почти пуста, за исключением нескольких учениц, физрука и уборщицы. Библиотекарь отсутствовал уже третий час, видимо решив, что и без его присутствия там все соблюдают выученные еще на линейке при поступлении элементарные правила поведения в подобных заведениях. В целом, он был прав, но от работы всё равно филонил, причем конкретно. Стучать здесь на других, к сожалению, не научились, чего Алиса совершенно не понимала. Зная, в каком мире они живут… - Пора. - Хлопнув страницами толстой книги о животных, девушка медленно поднялась с мягкого стула и торопливо подошла к одному из массивных книжных шкафов, на которых были наклеены специальные разноцветные бумажки с названиями секций, и алфавитный порядок книг в них. Пробежавшись беглым взглядом по уже знакомым наименованиям, Алиса остановилась на слове «Зоология» и с трудом втиснула свою книжку между двумя такими же. После чего она смогла вернуться к своему месту и подхватить ремешок сумки, закидывая его на плечо и покидая помещение, в котором единственным источником звука был шелест переворачиваемых раз за разом страниц. Хлопотное дело — работать с утра до позднего вечера, особенно в жару, рядом с пышущей жаром печью и отдающей уже ставшим тошным запахом свинины лапшой. Другое же — гулять по людным улочкам, кушая прохладное мороженое и глядя на играющую с тени ребятню. Такое времяпровождение Чунь нравилось гораздо больше первого, в чем отец был явно не согласен с ней. Но сегодня, вероятно, случилось что-то из ряда «вон», раз уж этот хмурый, пунктуальный старик решил дать волю дочери и отпустил раньше обычного. - Хоп! - Прыжок и девушка оказывается балансирующей на слегка покривившемся бордюре, делая шаг за шагом и грозя упасть прямо на проезжую часть. Благо, автомобилей было не так уж много, да и те старались ехать не быстро, потому как совсем рядом находился детский сад, и малыши всегда норовят выбежать прямо на дорогу: то мяч улетит, то в догонялки играют. К тому же, растяжка у Ван была что надо, а старые растоптанные балетки не стискивали ноги и позволяли свободного переставлять их с пятки на носок, неторопливо, раздразнивая собаку во дворе обшарпанной пятиэтажки. Кажется, её построили еще в восьмидесятых. Та еще рухлядь. В какой-то момент она перестала рассматривать асфальт под ногами и подняла взгляд на неоновую вывеску. "Rose pourpre" — вульгарное и вызывающее название, и непонятно был ли это магазин или же какое-то общественное заведение с живой музыкой и красивыми официантами, одетыми в аккуратную форму с галстуком-бабочкой и фартуком от пояса до колена. Именно таких девушка каждый раз видит на семейных банкетах, устраиваемых ее отцом или матушкой, особенно обожающей такие мероприятия. Она не шла сюда нарочно. Ноги сами привели Алису на совершенно незнакомую улочку с перекошенными от пьяного бреда лицами прохожих и громко хохочущими подростками с крохотными пакетиками чего-то белого и рассыпчатого в трясущихся руках. Что там и почему эти парни так старательно скрываются от посторонних глаз девушка и думать не хотела. Поэтому, стоило ей встретиться взглядом с одним из них, тут же отвернулась и продолжила разглядывание всё той же вывески на французском. Одно неудачное движение, один шаг не на ту улицу, и Чунь уже стоит рядом с компанией каких-то накуренных парней в куртках от надоевшей уже фирмы, и ловит своим морщащимся носиком запах травки и сигарет без фильтра. Один из них даже едва не натолкнулся на азиатку, но та вовремя спохватилась и выставил вперед ногу, упираясь ею в спину незнакомца. Тот испуганно шугнулся и отскочил, глядя ошарашенным взглядом с расширенными зрачками на внезапно очутившуюся за спиной девчонку. Спросить о том кто она и откуда взялась парни банально не успели. Чунь просто раздраженно зарычала и стала идти напролом, распихивая наркоманов в стороны и на удивление сдержанно ругаясь на них, временами переходя на родной диалект. - Наглая малышня! А ну разойдитесь, laoshu!**** Этого громкого и возмущенного вопля оказалось достаточно, чтобы привычный мир перевернулся вмиг, оставив от себя лишь напоминания и смятые в пыльном альбоме фотографии из детства. Алиса шагнула назад, прочь от здания, как внезапно натолкнулась на кого-то и испуганно отшатнулась. Их взгляды встретились впервые, но казалось, так было всегда. Азиатка с темными волосами и карими с золотистым оттенком глазами, и англичанка с прямой осанкой и тускло-зелеными, скрытыми за стеклами очков. - Не знала, что таким девочкам по вкусу любовные отели, ару. - Нежный шепот над ушком, глупый китайский акцент, манящее влажное от пота тело. Без очков было трудно разглядеть последнее, но скользящие по внутренней стороне бедра мягкая ладонь ощущалась очень хорошо, так что жаловаться было не на что. - А я не знала, что в Китае учат не только боевым искусствам, но и… такому. - Какому «такому»? - переспросил нежный голосок, оставляя на тонкой коже шеи влажный поцелуй. Обладательница последней шумно выдохнулся и отстранила голову в сторону, позволяя касаться себя там, где никогда бы прежде не позволила. - Вот… такому. Ах… Автомобильный шум заглушал теперь раздающиеся в переулке голоса удивленных парней, но не мог отвлечь от созерцания тонкого и наполненного замешательством личика китаянки, которая так же смотрела в ответ и постоянно хлопала своими раскосыми глазами. - О, а ты не похожа на местную! Чего это ты, с любовником встречаешься, ару? Он старше, да? - Слишком огромный шквал вопросов обрушился на Алису с такой скоростью, что та даже не успела сообразить и смогла лишь отрицательно покачать головой. Только потом до нее дошло, что именно спросила у нее незнакомка. - П-почему… Вы сказали, любовник, но… Разве это подходящее место для свиданий? Робкий и слабый голосок, как обычно сокрытая в скорлупе благородности и той самой утонченности личность. Это так похоже на Алису. Она всё ещё стояла на прежнем месте, теребя края юбки и выжидающе смотря на свою собеседницу. А та только пожала своими острыми плечиками и указала рукой вверх, на вывеску. - Это же любовный отель, нет? Тогда почему ты тут стоишь, если не ждешь никого, ару? Поцелуй получается особенно грубым и жадным, но Алиса не вправе отталкивать от себя любовницу. Не может сказать что-то против, так как язык уже переплетен с чужим, глаза плотно закрыты, поэтому лишь крепко обнимает стройную талию и спешит ответить с не меньшей страстью. Она уже давно запомнила каждый уголок этой смугловатой от солнца кожи. На правом бедре есть маленькая родинка, на среднем пальце левой руки — крохотный шрам от ожога. Неудачно поигралась с утюгом в детстве. А на спине, если подняться тонкими пальчиками чуть выше, слишком хорошо ощущается длинный росчерк шрама и следы от швов. На её же теле почти нет изъянов. Кроме, разве что, одного… - Боже, я не знала, что это отель! Я… Я лишь случайно забрела сюда по ошибке, мне было невдомек… Ох, отец будет в гневе, - немедленно принялась оправдываться, топчась на одном месте и пытаясь сообразить куда будет лучше свернуть и отправиться домой. Пусть даже не на такси. Её непременно поругают, запретят из дома выходить, сделают!.. - Хэй! - словно отрезвляющая пощечина раздалось над ухом и Алиса резко замолчала, глядя на девушку, что так нагло нарушила её личное пространство, стоя почти вплотную и опаляя ухо англичанки теплым дыханием. - Ты занята сейчас? - Что?.. Татуировки всегда были чем-то особенным, интимным, говорящим о личности человека, о его прошлом, настоящем и даже планах на будущее. Алисе же было просто необходимо сделать такую, чтобы доказать всем, включая себя, что она не какая-нибудь хилая неудачница, что у нее есть право решать самой. Когда она рассказала это Чунь, китаянка громко рассмеялась и еще долго дергалась на постели, не в силах остановить смех. Алиса даже уйти после этого хотела, оскорбленная насмешкой в свой адрес. Но позже, когда она уже собиралась выйти из номера, Ван остановила ее, обвив руками талию и положив ладони на живот, объяснив, как бы перекосились лица ее родных, услышь они сейчас слова своей ненаглядной дочурки. Теперь смеялись уже обе. Чуть, словно была живой и новой. Грязно-серая футболка с какими-то иероглифами, шорты цвета хаки, запах чеснока вперемешку с мясом и табака. Широкая улыбка, бесстыдная и развязная речь, заплетенные в две «булочки» волосы по бокам. И берет с картузом. Само воплощение уличного человека, лишенного всяких рамок о морали и принципах, отмахнувшегося от самого понятия «богатство и изящество». Алиса же гораздо отличалась от своей новой знакомой. Белая рубашка, клетчатая юбка ниже колена, кожаная сумка из дорогого бренда. Она пахла вишней и почему-то чаем, а ее очки обрамляла темно-серая рамка, на которой выгравированы инициалы девушки. Мир для таких четко делится лишь на две линии: Золото общества, самые его сливки, в коих была ее семья, и простые смертные, идущие наперекор судьбе, как Чунь. Из совершенно разных миров, столкнувшись двумя волнами, они слились в одну и придали друг другу совершенно новый аромат, имена, даже взгляд на окружающий мир. - Хочешь попробовать? Безумием было не только предлагать незнакомке заняться сексом в дорогом отеле, но и давать согласие на это. А Алиса просто не могла не согласиться, стоило ей только представить себя — скованную и серую — предстающую в обнаженном виде перед этой бойкой и бесстыдной девицей с мальчишескими повадками. Эта мысль будоражила кровь, нет, всё тело, и заставляла ноги подкашиваться. И как только сильные руки внезапно подхватили ее под локоть, а теплое дыхание вновь опалило ставшую горячей кожу, Кёркленд не смогла отвернуть голову, промолчать или уйти. Лишь кивнуть в ответ на повторенный вопрос и прикрыть глаза. Она отдавалась эти ласкам снова и снова, ночь за ночью. Сминая розовые простыни, открываясь своей любовницы с новой стороны каждый раз. Стонала, откровенно наплевав на то, как сейчас выглядит. Шестнадцатилетней девчонкой она влюбилась в живое воплощение грязных и обблеванных улиц, отдала себя — чистую и невинную — на корм зверю, от которого нельзя теперь укрыться. И не пожалела, потому что сердце при виде этой пары карих глаз колотилось до смешного быстро и испуганно, а тело уже на автомате расслаблялось и готовилось к очередной страстной ночи, наполненной запахами и звуками совершенного нового мира, не знакомого другим людям. Только им двоим. Их встреча с самого начала была откровенным сумасшествием, но кто теперь скажет, что это так? Стены не умеют говорить, стоны не выдашь за бред шизофреника, а золотую татуировку не сотрешь мокрой тряпкой, потому что она уже впитала в себя достаточно запаха улиц и вареной свинины, отдавая в ответ привкус вишневых духов и отбеливателя.