***
Поселение аякаси встретило нас редкими прохожими коих не смог разогнать даже усилившийся дождь, огнем в окнах и насыщенной атмосферой вечного праздника. Пройдясь по его улицам и словив лишь несколько любопытных взглядов не распознавших во мне ханъё аякаси, мы зашли в украшенное приметным красным фонарем заведение. Здесь было шумнее. Множество екаев различавшихся размерами от гигантов трех метров росту, до не превышающих в размерах десяти сантиметров, сидели за столиками, пили, ели, болтали, пели песни и разумеется — дрались. Пропустив при входе сцепившегося с неведомым тентаклеобразным екаем Хитоцумэ-кодзо, мы прошли к ближайшему столику в углу, занятому небольшой группкой из четырех екаев среди которых я узнал лишь довольно слабого, молодого хёсубэ, где Химари, откинув капюшон и выставив на показ кошачьи ушки, остановилась за спиной одного из сидящих и принялась сверлить его взглядом. Все шумы разом стихли, сменившись напряженной тишиной когда на нас дружно обернулись все присутствующие. И немудрено! Слухов и легенд об отмороженности бакэнэко ходило не меньше чем о красоте и хитрости кицунэ, или силе и жестокости они. Не зря ведь безумные кошки входили в число самых известных екаев Японии! Буквально позеленевшие от страха екаи поспешили уступить нам место и довольная Химари первой усевшись за столик принялась диктовать заказ поспешно подскочившей подавальщице. Выслушавшая заказ девушка — что характерно так и не спросившая меня и, судя по эмоциям, принявшая за котенка самой нэко, — испарилась в мгновение ока, а я осмотрел зашептавшихся за соседними столиками аякаси. Ловившие мой взгляд екаи спешно отводили глаза, чем изрядно веселили. — Сейчас перекусим, — с улыбкой сообщила мне нэко, демонстративно кладя Цукико на стол. — Ты не спросила что они берут в качестве платы? — я чуть отодвинул клинок в сторону. — Что угодно, от современных йен до золота. — Отлично, — одобрил я подобный прагматичный подход и вновь окинув взглядом окружение откинулся на стену. Провел когтем по столешнице снимая слой потемневшего дерева, прислушался к барабанящему по крыше дождю. Посмотрел на Химари. Нэко, положив голову на сцепленные ладони пристально за мной наблюдала. — Интересно живут, да? — Наши тоже не хуже, — заметила она. — Тут атмосфера другая, более… жесткая… интересная. — Может потом тут прогуляемся? — Да ну?, — я удивленно вскинул брови. — Ты ведь была против прогулок. — Ну, была, — не стала отрицать нэко. — Теперь-то не против. Я лишь хмыкнул, наблюдая как лавирующая между столиками разносчица несет наш заказ. Поставив тарелки аякаси в ожидание застыла. Пошарив в кармане я достал завалявшийся там камешек и кинул ей. Бормочущая благодарность девушка исчезла, а я столкнулся с неодобрительным взглядом Химари. — Зачем ты ей кинул обычный камень? — тихо поинтересовалась она. — Камень? — я фыркнул. — Ты что-то перепутала. Это был рубин на двадцать карат! — Но… — Рубин, Химари! Это рубин и он будет рубином для всех! — …Иллюзия? — Искажение восприятия. Я потыкал палочкой в еще дымящегося жаренного карпа, краем уха отмечая раздающиеся с улицы вопли — одноглазый монах перешел к более активным действиям, доказывая с помощью кулаков и железного посоха своему оппоненту как тот неправ. — А почему я заметила? — Потому что связана со мною… давай уже есть! Фыркнув, нэко принялась за еду. Посмотрев на нее несколько секунд, я последовал ее примеру. Рыба была вкусной, а вот чай был зеленым и потому крайне отвратительным, хотя Химари понравилось. Насытившись я отложил палочки и принялся ждать кошку, попутно оглядываясь. Наткнувшись взглядом на тащившегося от входа монаха, махнул ему, подзывая. На несколько мгновений замешкавшись, хитоцумэ неохотно поплелся к нам с видом идущего на эшафот смертника. — Зачем нам эта пьянь? — неодобрительно прошипела кошка, морща носик от запаха перегара и жженого сахара, удушливым облаком окутывающего приближающегося монаха. — Пригодится, — краем рта ответил я переводя взгляд на воздвигающегося рядом потрепанной колонной духа. — Чем могу служить? — на этих словах екай с опаской покосился на Химари, с намеком подтянувшую к себе клинок. — Садись! — я указал куда, и махнул разносчице заказывая у нее несколько бутылок саке. Налил полную пиалу и пододвинул ему. Жадно втянув запах спиртного и почти не колеблясь екай осушил пиалу и потянулся к бутылке. Я не стал ему мешать здраво рассудив что пьяным он будет меньше бояться, и уж точно более разговорчивым. Покончив с первой бутылкой монах, стал хорошим и настолько пьяным что позабыл про всякий страх. — Чего от меня надо безумным кошкам? — Слухи, последние новости, — я неопределенно пошевелил пальцами, — все что можешь рассказать. — Это будет стоить минимум еще три бутылки. — Идет, — я кивнул разносчице и подался вперед, старательно не обращая внимания на вонь исходящую от екая. — Начинай! Пьянчуга принялся в полной мере отрабатывать полученное спиртное, рассказывая про все события и происшествия случившиеся во всей восточной части Хонсю за последние две недели. Рассказал про ссору двух старост деревень духов и последовавшую за ней битву. Рассказал про прошедшего здесь десять дней назад дайдароботча сопровождаемого хиноенмой, рассказал про заварушку у подземных кузнецов у горы Хаккода, вылившуюся в потепление всех подземных источников вокруг горы, и парализовавшую туризм на неопределенное время, и поделился «новейшей» новостью про вернувшуюся к жизни Тамамо-но-Маэ. К концу рассказа его речь стала уж совсем неразборчивой и Химари, с трудом терпящая ароматы пьяницы, твердо решила что пора и честь знать. Я ее молча поддержал и мы принялись собираться, не обращая внимания на уже клюющего носом екая. Накинув капюшон она секунду подумала и в последний раз обернулась к монаху. — Скажи, а если надо кого-то найти, или спросить про него, к кому тут можно было бы обратиться? — В храме… неподалеку… хакутаку… Кеине зовут… — он уткнулся носом в стол и захрапел. Мы переглянулись, и вышли под ливень, остановившись под козырьком на самой границе дождя. — Сходим туда? — Можно, — рассеяно согласился я приглядываясь к бредущей под струями воды, и будто размывающейся в их токах фигурке. Меня что-то насторожило в ней и я пригляделся повнимательнее. Человек: лет тридцати, небритый, в очках, одет в классический деловой костюм на вид — обычный офисный работник… Вот только офисный планктон в деревне аякаси, смотрелся также неестественно как и рыба в Сахаре! Я прищурился, начиная сплетать вязь чар. — Но думаю, в этом нет смысла. — Почему? — Он нас уже сам нашел! — С этими словами я метнул «Копье льда» пришпиливая фигуру марионетки к мостовой. Быстрым шагом подошел и заглянув в глаза куклы, не сдержал злой усмешки. — Ведь так, тварь?! — Нассследниик Аммакааваа — прошипела-прохрипела кукла. Через крохотные отверстия грязно-бордовых зрачков, виднелся бесконечно чуждый людям, жестокий и злобный разум. — Яаа нашеелл тебяя! — Теперь поймай! Разбив нити души и тела я освободил измученную душу от оков подчиненной плоти отпуская ее на перерождение. Тело рассыпалась прахом. — Кажется, нас ждет хорошая битва, — Химари предвкушающе улыбнулась, сверкая алыми глазами. В духовном спектре, нэко буквально горела жаждой разорвать марионеточника на мелкие кусочки. — Не здесь, — решил снизить число случайных жертв я. — Выйдем за деревню и там подождем. Он сам явится.***
Подходящее место: достаточно далеко от поселений и соответственно внимания богов, и в тоже время не совсем в глуши, нашлось довольно быстро. Небольшая долина судя по валявшимся вокруг костям послужившая однажды в качестве поля боя притаилась меж трех отвесных скал окруженная их острыми вершинами как клыками была сплошь усеяна примостившимися в густой траве валунами различных форм и размеров. — Неприятное местечко, — заметила Химари, и воткнула обратно в землю подобранную берцовую кость. Я с завистью покосился на ровно вздымающуюся грудь нэко: от безумной пробежки по маршруту «Деревня — долина» она лишь зарумянилась как яблоко — не то что я, до сих пор с трудом переводящий дух. — Наоборот, — не согласился я подыскивая более-менее свободную площадку. — Отличное место! В крайнем случае я смогу поднять духов мертвых и они нам помогут. — Может заранее призовешь? — нэко запрыгнула на громадный белесый валун округлой формы, козырьком приставив ладонь ко лбу и огляделась в попытке разглядеть хоть что-то вокруг. Ливень хлестал с такой силой что сбивал листья с деревьев, и мы были относительно сухими лишь благодаря защитным рунам на одежде. — Что это за звон? Тихий звон так похожий на тот что раздается в голове при оглушительной тишине, тихо, но отчетливо рассекал шум дождя. — Это гашодокуро недоволен что ты по его голове топчешься! — Что?! — Химари птицей слетела с затрясшегося валуна и длинным прыжком скакнув ко мне обнажила клинок. Валун затрясся сильнее и начал постепенно вылазить из почвы, попутно стряхивая с себя комья мокрой земли и принимая более узнаваемые очертания гигантского черепа. Я подтянул нэко за вспыхнувшую белоснежную линию и положил руку на лезвие Цукико. — Сейчас она не понадобиться. Он нас не заметит. — Ты уверен? — опасливо поинтересовалась Химари, наблюдая как по бокам от черепа выплывают костлявые руки, упираются в землю и начинают, медленно, рывками выволакивать массивное костлявое тело из земли. Роняя целые пласты чернозема из межреберных промежутков и отверстий таза, гигант выпрямился, медленно повел черепом по сторонам и резко встряхнулся всем телом расшвыривая по сторонам остатки налипшей почвы. Мы синхронно поморщились от раздавшегося в голове писклявого грохота: — Еда?! — Гашодокуро повернулся шагнул в нашу сторону, нелепо наклонился, заглядывая за один из валунов поднял «голову» и обвел взглядом пустых темных глазниц окрестности, — не замечая нас в упор. — Где еда?!!! Хочу есть!!! Есть!!! Несуразное чудовище принялось исследовать долину, заглядывая за валуны и издавая пронзительно тонкие вопли: сообщая всему миру о терзающем его голоде. Убедившись что здесь ничего и никого нет, он медленно убрел вглубь гор. Дождавшись пока его вопли не стихнут вдали, я снял защитный барьер. — Теперь нам ничего не мешает. — А это не опасно, — отпускать его? — забеспокоилась нэко. — Опасно, но у нас нет на него времени и сил, — враги близко! — Сколько у нас времени? Я замешкался с ответом. Построенная в моем сознании трехмерная карта местности — с отражающейся на ней темной массой приближающихся врагов, реальное расстояние отображала, но предсказать точно сколько у нас времени было затруднительно, — враги двигались слишком странно: одни отряды отставали, другие наоборот — выбивались вперед или даже в стороны. Создавалось впечатление что враг не только не знает точно где мы, но еще и плохо управляется с такой массой марионеток. Решив ему помочь я выпустил в пространство приличный объем маны, и дождавшись пока войска не начнут двигаться по направлению к нам, посмотрел на Химари: — Минут двадцать. — Готовимся! Пока Химари бегала, прикрепляя к валунам многочисленные талисманы и защищая их от дождей я раскидал по местности в произвольном порядке несколько сотен ловушек, закрепил их на тактической карте в сознании и полоснул по запястью ножом. Тягучие серебристые капли падая на землю впитывались в нее и притягивая к себе свободную ману начали тянуться, образуя вокруг меня чудовищно сложный восемнадцатиконтурный заклинательный круг. В данный момент, обойтись без него я не мог. — Химари, — закончившая с амулетами кошка стояла рядом. — Послушай меня. Когда придет время битвы, ты ни в коем случае не должна выходить за эту линию, — я указал на проявившуюся линию круга. — Что бы не случилось, даже не думай выходить за нее! Ты поняла? — Э-э-э… почему? — нэко по птичьи склонила голову набок. Тяжко вздохнув я принялся объяснять, попутно создавая плетения: — Магию высших порядков быстро заметят все мало мальски могущественные существа, и боги — не исключение. А нам их внимание совсем не нужно — потому я создам купол рассеивания что будет маскировать созданную мною магию. Но ты не сможешь выжить в зоне разрушения, потому я и говорю тебе — сидеть здесь! Эх, опять тратить силы… — я горестно скривился. Чувство опустошенного резерва и затухающей Искры, по праву делили второе место в моем списке неприятных отношений… — Юто. — Хм? — Может пойти более простым путем и не тратить свои драгоценные силы? Я отвлекся от вязи плетений. — Что ты имеешь в виду? — Почему бы просто не призвать всех наших? Несколько сотен екаев сотрут в порошок всех врагов, и не надо будет принимать крайние меры! От шока я потерял концентрацию, но не обращая внимания на рассыпавшиеся чары, в восхищении уставился на нее. От такого внимания девушка аж попятилась. — Что?! — Химари… ты гений! — я обнял девушку изо всех сил, не обращая внимания на сдавленный писк «Ребра!» и отпустив, запрыгнул на ближайший валун, воздвигая над солидным участком непроницаемый для дождя купол. — Почаще это вспоминай, — заявила польщенная нэко, украдкой потирая бока, и уже тише спросила: — а почему? Я лишь улыбнулся, зажигая на ладони серебристое пламя. Я ведь и в самом деле не вспоминал про возможность призвать своих вассалов на битву — не воспринимая их воинами, способными действовать в масштабных битвах… Эх, да что там уже говорить! Инерция мышления как она есть… Как просто бы было жить без нее! Направив руку к небу, я вложил почти все свои силы в масштабный зов. Пламя на ладони, взметнулось столбом, застыло колонной холодного света и от нее начали отделяться маленькие огоньки. Касаясь земли они вспыхивали бесцветным маревом, оставляя вместо себя моих вассалов — недоумевающих, озадаченных и даже испуганных, но всех как один одетых и с оружием. Я не стал идти сложным путем и на душе каждого пришедшего в мой клан, ставил самую что ни на есть вульгарную метку, — являвшую собою сложнейшую печать. Эта печать являвшая собою комплекс витиеватых, растянутых по времени и воздействию чар, усиливала способности моих вассалов, увеличивала их личную силу, давала возможность обрести те способности о которых они сильнее всего мечтали, прививала им стимул развиваться и учиться, подавляла агрессию и ускоряла акклиматизацию в клане, внушала чувство абсолютной верности и духа братства… а также позволяла мне в любой момент найти любого из них где угодно и когда угодно, — и призвать к себе! Но позвал я лишь сильнейших. Первой — как сильнее всего связанная со мною, появилась Тама, за ней Хашан, Цицерон — в окружении воинов-теней, Сураи, Арго — с компанией из пятнадцати Они, в числе коих, был и Карнаж, Мияко со своей сестрой и многие другие… Ближе к концу прибыла Кёко, а самым последним — Рум, — тот самый, избавленный от безумия Химари, кот. Все прибыли и на меня уставились в немом ожидании двести восемнадцать глаз. Старательно откашлявшись, я постарался придать себе более внушительный вид (судя по ухмылке Тамы, неудачно) и начал рассказывать зачем я собственно всех собрал таким… экстравагантным образом. На словах о битве, екаи чуть оживились, при упоминании численности врага и собственно о том кем они являлись и как сюда попали — возбужденно загомонили, а при упоминании что Кабал уже нападал на меня и теперь повторяет попытку — взревели от ярости. И я ясно видел алый туман ярости, гнева и ненависти, поднявшийся над уже даже не толпой, а чем-то куда более опасным и грозным, чем-то что собралось с одной целью — уничтожить того кто покусился на их предводителей, восстановить честь и сокрушить врага, сокрушить настолько жестоко, насколько возможно! Выбить из него само желание выступать против нас… Я не стал возражать. Пламя в моей груди пылало, обжигая грудь и внося в разум толику такого далекого, давно забытого, но вернувшегося вновь желания обрести упоение в битве. Забытые давным давно чувства истинного демона, жаждали собрать жатву душами и жизнями на поле боя… — Коль мы желаем единого — сокрушим врага, — я говорил тихо, но слышали меня все. — Но став одним целым — сокрушим без потерь! Вы согласны доверить мне свои души и разумы? — Да! — Химари шагнула первой. — Разумеется — вильнула хвостом Тама. — Мы и так едины — пророкотал Хашан. Его стальной лик выражал полное одобрение: пусть я и редко сейчас с ним общался, но Архивариус был моей Эмблемой, этого было не изменить, это было предрешено, и он не мог поступить иначе кроме как одобрить. — Я ваша Тень! — глаза Цицерона пылали белизной. Его тень вихрилась вокруг него, обращаясь острыми клинками, и вновь расплываясь туманом. — Да! — Арго оперся на свой атрибут — массивную золотую секиру. Земля вокруг ее лезвия стремительно умирала, трава засыхала на корню, а вода превращалась в пар. Один за другим, они все кричали «Да», и я решился. Мир поплыл и взорвался мириадами осколков зеркал, разбиваясь на части и собираясь вновь. Ослепительные пушистые клубки разумов и душ раскрывали свои тайны, сплетаясь в единую сеть со мною в центре и делясь секретами друг с другом. Магия и Дух, переплетались, объединялись, сливались и умножались, образуя одно целое — из множества тел, но одно. Мы стали едины и мир для нас никогда более не будет прежним… но нас это уже не волновало. Единым порывом, мы развернулись к темному приливу, захлестывавшему тысячами тел край долины…