naturalist

Серость, вокруг лишь одна серость.Что же делать в эти чертовы будни? Работа пока стоит, внеплановый отпуск, так сказать. Подозрение, что мероприятие, в котором работает парень, скоро прикроют. Ну и пес с ним. Зато сейчас выходной, свежий воздух, приятный теплый ветерок, ласкающий светлые волосы. Поправляя сумку на плече, Мин о чем-то своем задумался. Он старался морально отдохнуть от серости своих будней и погрузиться в тишину парка. В нем было не особо людно, что очень было по душе. Даже надоедливых, вечно шумных детей нигде не было на горизонте. В какой-то степени это было даже странно: время приближалось к полудню, не уж-то всех детей посадили, наконец, на чертов замок. Можно было бы тогда просто ликовать данной новости, что все дети под замком, и они не будут мешать своими криками. И да, Юн детей не любил, это хлопотно и ответственно — не его это. Сам только недавно перестал быть ребенком. Погодка начинала портиться, и поэтому надо было дойти до другой части парка, чтобы поближе к дому. Прогуливаясь по парку, он неожиданно встретил своего однокурсника, Ким Тэхена. Хотя, чего тут неожиданного — мир тесен. Но Юнги не особо хотелось встречаться с ним нос к носу, а уж тем более, болтать. Ким, естественно, замечает своего хена и машет ему рукой, и с добродушной улыбкой подбегает скорее к нему. Отношения у них были дружеские. В колледже. Но это только дружба между одногруппниками, лишь бы не скучать и не быть белой вороной. Мин плохо ладил с людьми, да и вообще со всем миром. Благо на работе его никто не трогает толком. Короче говоря, полный социопрофан. Наконец, когда бегущая субстанция приблизилась достаточно близко, невежливо было ливать куда-то. Поэтому, дружелюбно улыбнувшись, Юн машет рукой, приветствуя. — Юнги~йаа хен! Привет! Слушай-слушай, я же знаю, что тебе нечем заняться. У меня есть для тебя предложение.  Мин очень удивился и смотрит на парня в недоумении. «Так сразу? И почему сразу нечем заняться? Я очень занятой человек. Хотя, кого я обманываю?». Тяжело вздохнув, Юнги пофигистично пожимает плечами, и Тэхен продолжает. — У меня тут друг занимается съемкой людей. А ты очень даже тянешь на модель. Поэтому я с радостью готов тебя к нему отвести. — Эмм. А ты уверен? Я не похож на того, кто будет позировать фотографу, да еще и буду появляться в каких-то журналах.  «Слишком высоко планку держишь, только если распечатки получу, и то не факт.»  — Поэтому откажусь. — Так и знал, что тебе слабо. Фыркает Ким, сложив руки на груди. Он прекрасно знал, как действует эта фразочка на Юнги. — Мне не слабо! Резко повысил голос. — Давай сюда адрес! *** «  Улица Мендон, дом 24. Чертов Тэхен, и вообще на кой я туда еду? Хотя я уже тут». Юнги сглатывает комок неуверенности и все же решается сходить хотя бы на разведку. В любой момент он может уйти от туда, так что бояться нечего. Ну, так думал Мин. Он поднялся по лестнице, вспоминая слова Тэтэ. «Хен, не забудь. Его зовут Чон Хосок, сколько ему лет я к сожалению не знаю, но ты не переживай. Поднимаешься по лестнице до самой первой двери и позвони в звонок.» С выдохами, словно парень старый дед, он отдышался и увидел дверь, направляясь скорее к ней. Подойдя, он решил сначала прислушаться. А то мало ли это какой-то наркоманский притон и сейчас бедного на органы сдадут. На страх парня дверь тут же открылась, тот аж вздрогнул. Перед ним стоял парень, немного выше Юнги, с кожей цвета молочного шоколада, светло-карими глазами. Черные, угольные волосы и короткая стрижка. Улыбка, какая улыбка, на нее можно было смотреть вечно. Тело было подтянуто, майка открывала слегка накаченные руки. Они были без четко выраженного рельефа, но выглядел неплохо. На бедрах повисла зеленого цвета рубашка в клеточку. Ноги были открыты чуть выше колена, из-за одетых на парня шорт. На ногах были одеты простые шлепки. И каким бы парень ни был социофобом, он неприлично рассматривал стоящего перед ним незнакомца. Белый свет освящал спину, и это выглядело словно дверца в рай. Витать в облаках пришлось не долго. — Вы на фотосессию? — Поинтересовался темноволосый. — Д-да. Промямли Юнги. — Проходите, чувствуйте себя как дома. Желаете что-то выпить? — Любезничает незнакомец и тут же вспоминает. — Ах да, я не представился. Я - Чон Хосок, мне 24. Рад знакомству. Парень неловко посмеялся. — Хотя, Вам, наверное, неинтересно, как меня зовут. Просто чувствуйте себя как дома. — Кофе, пожалуй, если есть. Черноволосый тут же помчался в сторону кухни. А Юн так и не решился представиться, а уж тем более говорить свой возраст. « Странный какой-то ». Подумал Юнги и прошел вглубь светлой комнаты. В конце комнаты был белый фото угол. С другой стороны стояла светлая кровать, а точнее, кусочек студии, походящий на часть квартиры. Оформлена комната была потрясающе, все было чисто и опрятно. И очень грязное пятно из всего этого - кухня, в который на вид не убирались лет триста. « Ужасный беспорядок!». Парнишка там вился и мотался, делая Мину кофе. С кухни уже веяло кофе, ореховый запах, несмотря на кошмар на кухне, он решается зайти на территорию ужаса и грязи. Он тихо подходит к возящемуся перед плитой парню и внимательно смотрит. Вылив содержимое в чашку, Чон повернулся к притаившемуся парнишке и дергается от испуга. — О, Боже, ты так тихо подошел, я даже не услышал. — Резко без «Вы», начал говорить Хосок. — Кхм. Я старше тебя, малец. Называй меня, как надо. Хеном, слышал? — Да-да, как тебе удобнее. Безразлично буркнул. «Беспардонный какой. Сам начал на вы, а потом представился и перестал быть приветливым.» Фыркает Юн и смотрит на парня, который протянул чашку с кофе. — Благодарю. Выдавил из себя парень и принялся пить. «Вкусно! Надеюсь, у него такой же талант в фотографиях, как в варке кофе.» Парень допил кофе, пока Чон настраивал аппаратуру, готовил место для фотосессии. А еще принес кучку какой-то одежды. Юнги все больше и больше напрягало, что он должен еще и переодеваться во что-то. Но, может, все не так плохо. — Эм, прости. Ты не мог бы представиться. Хотя бы, сказать свое прозвище, псевдоним. — Ты, вроде бы, фотограф, а значит, должен дружить с этим сам. Я в плане прозвищ для твоих моделей. Хосок на время замолчал, будто Мин был прав, прямо в яблочко попал. А ведь он был прав, Чон действительно давал прозвища своим моделям. Каждый был чем-то особенный, чем-то красив собой. Но эти люди позировали только в частях одежды, аксессуарами: хвостов, ушек, крыльями. Или совершенно без одежды. Чон снимал натуру людей. Ему нравилось фотографировать под разным падением света кожу на торсе или на филейных частях тела. Нет, он не извращенец и не фетишист, просто это его работа, его хобби. Вот только Юнги явно не обрадуется такому повороту событий, что ему придется позировать нагишом. Хо рассматривал старшего и заметил его очень явную особенность. Бледная, как снег, кожа. На самом деле, он не заметил этого, пока тот не стал сливаться с атмосферой вокруг него. «Но он будет хорошо смотреться на белой кровати.» Промелькнуло в головушке младшего. Он подошел к напряженному парню, который вжался в кружку, ожидая чего-то страшного и невозможного. — Послушай. Тебе ведь сказали?.. — Нет, это ты послушай. Перебил его Юн. — А ты точно фотограф? Ты ведь не собираешься меня трахнуть? — Ты немного не туда тогда пришел. Не занимаюсь такими вещами со своими клиентами. Нет, если у тебя есть такое желание, я могу позвать своего друга Чимина. И он отымеет тебя где тебе только захочется. — У тебя слишком острый язычок, ты не думаешь? — А ты постоянно выебываешься. Ты пробыл в моей студии меньше часа, а я уже сложил впечатление о тебе. Но ничего, живу. И так, раз ты меня перебил, значит, ты не в курсе. Но я не собираюсь терять такую потрясающую модель. Не переживай, я буду нежен. Хо аккуратно вжимает старшего в стену, стараясь не навредить тонкой бледной коже. — Что? Что ты себе позволяешь? — Помолчи. — Йаа! Помогите! Хрипло заорал старший. — Кричи-кричи, тебя все равно никто не услышит. Парнишка успешно раздевает буйствующую стихию, хотя бы до боксеров. Естественно, ему дали пару оплеух, подзатыльников, его кусали и пинали. Но настоящего фотографа не так уж и просто остановить. Ведь это ответственная работа, а не просто сфотографировать и выложить куда-то в сеть. Юнги, естественно, смущала вся эта ситуация, его трогали везде, без его разрешения, нарушая его личное пространство. Ему убить хотелось Хосока, с каждой секундой находясь тут. Он занимается явным принудительным процессом, после которого он выкрутится только через суд. Младший по случайности проводит рукой по ребрам парня, тот тут же покрылся мурашками, и его ненависть тут же сменилась на мягкую дрожь в мышцах. Что же делать, прикосновения Хо были такие мягкие, приятные. От парня, приятные. Телу чертовски они нравились, и хотелось еще. Поэтому весь негатив словно просто скомкали и выкинули. Чон, конечно же, заметил, как смягчилась его головная боль, и решил проверить очередным неловким прикосновением по телу. Юнги был словно кот, ластился к руке и самому парню. Это было странно и забавно. В ту же секунду он придумал прозвище для очередной модели. — Сахарный, а лучше Шуга. Шугушка. Вот твое прозвище. Погладив голову против роста волос, Юн тут же мурлыкнул с довольной улыбочкой. Пока старший, наконец, расслабился, младший уложил того на кровать и начал фотографировать. А тот, словно кот под валерьянкой, выгибался дугой на нежной ткани простыней, сминая и сворачивая их. Походу, Юнги вообще не понимал, что происходит и просто отдался ситуации. Прикосновениям Чона и вспышке его камеры. Хосоку было мало эмоций на лице старшего, ему хотелось еще и ещё. Чем больше он водил рукой по телу, тем больше парень реагировал. На лице появился отблеск похоти и желания, того самого желания, когда хочешь оказаться в ком-то или кто-то в тебе. Накал эмоций рос, у Юнги уже венки на шеи вздуваются от прилива возбуждения. Пока Хо наслаждался процессами съемки, у Мина уже во всю твердело. Бедные боксеры становились тесными и влажными, от чего старший начинал непроизвольно постанывать. Младший не ожидал такого поворота событий, он и не думал возбуждать свою модель, но придется оставить все так. Старший точно на него в суд подаст за соблазнение и принудительные сексуальные отношения. Но от вида своего Шугушки ему захотелось узнать, как его хриплый голосок издаст стон наслаждения. Как его тонкие пальцы будут сжимать шелковые простыни, как его бледные ножки будут расходиться в стороны по гладкой мягкой поверхности. Все это не давало покоя. Это дало толчок на то, что бы сделать Шугу своим. Своей моделью и не только. Хосоковские руки оторвались от фарфоровой кожи, Мин в ту же секунду взвыл от нехватки прикосновений, елозя и скользя по простыням. Он возбужден, возбужден как мартовский кот, желающий прикосновений и чужой ласки. Вот, что не хватало ему в эти чертовы серые будни. Оставалось только надеяться на то, что его сознание не придет в норму, и это все не оборвется. Мин сам подскакивает на пятую точку и бросается на Хосока в жарком поцелуе. В таком влажном и пошлом, неумелом. Ведь у Юнги никого не было прежде. А сейчас он отдается первому встречному, желая его всем телом и душой. Разум давно отключен и хуй бы с ним. А вот у самого парня уже колом стоит и медленно стекает по изголовью что-то липкое, впитываясь в боксеры. Чертовски хорошо, просто обалденно. Юн ластится ближе к телу Чона, елозя грудью по груди. Парень совсем слетел с катушек, он хватается за волосы своего фотографа и сжимает тонкие пальцы на угольных волосах. Что ещё больше заводит Хо. «Какие странные чувства?»  Проскользнуло в голове у парня. Ему так хотелось увидеть, как это чудное создание стонет своим хриплым голоском, как эта сахарная кожа скользит по простыням, как ноги расходятся по гладкой поверхности, как они сливаются телами, создавая цвет — молочной карамели. Как внутри все пылает, как мир просто становится на паузу. «Черт, черт, черт! Стоп! Почему я делаю это с ним? Алло! Разум. А, к черту». Хо еще глубже стал целовать старшего, ведя мягкими подушечками пальцев по талии. Он тут же ощутил дрожь, а в губы горячо выдохнули с мягким стоном. Ох, это было восхитительно, просто будоражит, все внутри и сжимается. Чон отводит губы от шуговских и валит того обратно на постель, и продолжает мучительную кару поглаживаний, пока не замечает, что у старшего-то уже во всю стоит. А боксерки немного влажные. Он сглатывает комок смущения, ведь он не хотел, ему неудобно. А еще и этот жаркий поцелуй. Его манил этот парень, его запах смешался с запахом орехового кофе, который он пил недавно. Фотографий явно уже было много, и можно было закончить фотосессию, вот только, что делать с ним. С этим раскрепощенным котом, который так и просит ласки. « Что же делать?»  Промелькнуло в голове у Чона. Оставалось только одно отдаться влечению, чертовскому влечению. Словно сам демон лежит на постели и просит: « возьми меня, Чон Хосок, пожестче!». Голова пухла от всего, а руки действовали. Легким и плавным движением он ведёт по слегка влажным боксерам, чувствуя пульсацию члена. Мин вздрагивает от прикосновения и елозит бедрами, скользя. Нет, у этого парня нет шанса уйти неудовлетворенным и довольным от «фотосессии». Хосок продолжает водить по всей длине набухшего пульсирующего органа, который все больше и больше твердеет. — Во-возьми меня уже, черт подери! Резко зашипел Юнги. — Но ты же не готов. — А? Юнги поднимает голову и не понимает, к чему он там не готов. В миг старший остаётся без последнего элемента одежды, моргнуть и не успел, как оказался без боксеров. По голой коже пробежал холодок, а затем, волна мурашек. А Чон уже навис над прижатым к животу, от возбуждения, члену. Опустив свою мосю поближе, он одарил орган горячим дыханием, заставляя старшего вжиматься в постель сильнее. Горячий и влажный язык покрывает почти все ширину ствола, идет по всей длине и чем ближе к голове, тем меньше была давка языком. А ближе к головке он нежно провел кончиком по изголовью и заботливо чмокнул головку органа. Тихо хихикает и поглаживает бедра парня. Юнги задрожал и весь вжался в постель. Никогда, просто никогда не было таких ощущений! Это же, словно маленький конец света. Конец для левой и правой сестрички, под стоны актрисы из фильма. Это уже совершенно по другому, словно совершил все в жизни и больше ничего не надо. Словно в лотерею выиграл, все тело дрожит и замирает, ожидая продолжения. Парнишка поджимает губы, закусывает их ровным рядком зубов и отпускает, издавая очередной стон-наслаждение. Длинные пальцы Хосока поглаживают бедра и держат их, чтобы не елозили и не мешали процессу. Продолжая двигать языком, смачивая кожицу слюной, ему захотелось сделать снимок. Снимок этого прекрасного считания бледной кожи переходящей в нежно розовый, а потом в алый красный. Он тянется за фотоаппаратом, но все тщетно - он не может оторваться и не продолжать делать приятно. До чего он докатился, желание важнее всяких принципов, от которых отталкивался когда-то Чон. Да и сам колкий Шугушка смирился со свой судьбиной и отдался страсти и ласкам. Ведь все хорошо и потрясающе. Жаль, Мин не знает этого чувства, находясь с девушкой. Но с Хосоком его тоже вполне себе устраивает. Как ни странно. — Эй, Шугушка, тебе нравится? Оборвал тишину Хоби с довольной улыбкой. Парень приоткрыл крепко зажмуренные глаза и посмотрел на младшего. Он видел только улыбку, от чего сердце затрепетало. В животе бабочки запорхали. «Влюбился? Черт, нет, я его даже не знаю». Яркий свет части студии, был ярким и резал глаза. Довольно мурлыкнув с кратким кивком, он дает понять, что все его устраивает. Кроме его резкой влюбленности. Бабочка, в коконе страсти, приобретается и меняется в лучшую сторону. Или в худшую? Блядский Чон Хосок со своей фотосессией, улыбкой. Юн хрипит, а Хосока это забавляет. Он оторвался на мгновенье и искал, то, что поможет для того, чтобы растянуть старшего. А точнее, что-то скользкое, в голову приходит только масло. Сливочное, холодное, прям из холодильника. И маленький ножик, и, естественно, полотенчико, чтобы не испортить постельное белье. Подойдя, он осмотрел парня с ног до головы и, отрезав маленький кусочек от масла, отложил его в сторону, и провел им по кольцу мышц. — Ащщ! Ты с ума сошел?! Что это? Громко зарычал Шугушка. — О, котик шипеть может и коготки выпускать. Мияу. Люблю дерзких. — Мудак. Промурлыкал Юнги, как только Хо поместил в него один палец. — Аищ, что-что-что это? — Это, мой друг, наслаждение. Хотя, откуда ему знать? Только пару часов назад он считал себя натуралом, а сейчас он доставляет удовольствие мало знакомому парню. Вот так дилемма. Двигая внутри пальцем, Чон понимал, что сам уже сдерживаться долго не мог. Родные шорты стали тесными, а тело загоралось, и ему хотелось скорее войти в этого наглого кота, который получает удовольствие, а Хосок не принимает ничего в ответ. Хоть какого-то телодвижения в его сторону. За плечи подержаться или впиться в волосы, как он делал ранее. Сейчас словно он работал на Юнги, работал для его благополучного оргазма. Но в эту игру они могут играть и вдвоем. Проникнув вторым пальцем, Мин выгибается в пояснице от того, что больно и одновременно хорошо. Как ни странно все «идет по маслу» — самая подходящая фраза для данной ситуации, не правда ли? Шуга заелозил бедрами сильнее и выдал хриплое: — Возьми меня. Чертов фотограф, Чон Хосок. Его взгляд горел, а в глазах виднелась неприличная похоть. Рот немного приоткрыл, а по краю аккуратно скатывалась капля слюны. Язык, слегка торчал за зубами. Все его тело вздрагивало и дрожало, покрывалось твердыми мурашками. Бедра непроизвольно двигались, насаживаясь на пальцы — этого мало. На данный момент обоим хотелось еще и еще. Чтобы сил не было встать, дышать, существовать. Погрузиться в друг друга и забыться. От фразы у Хосока огонь в глазах, он снимает с себя проклятую майку и шорты, кидает их в сторону и нависает над лицом Юнги, и дарит ему жаркий поцелуй, прижимаясь всем своим горячим телом. Вот и соединилась карамель с молоком. Юн обнимает ногами бедра Чона, и рукой дотягиваясь до боксеров, мягко ведет тонкими пальцами по возбужденному бугорку. Хмыкает и вжимается в губы младшего плотнее, слегка покусывая их. Старания Хосока словно окупились, старший стал обращать внимание и на него. Что делало его счастливым. Странно ведь, счастливым. От того, что кто-то трогает и хочет его таким. Пальцы Шуги стягивают ткань по темной коже и, довольно мурыкая, он отдаляется, чтобы вздохнуть немного воздуха. Младший, не особо сопротивляясь, помогает освободится от ненужного элемента одежды. Не нужного в данный момент. И как только он освобождается, он дарит Юнги краткий поцелуй в уголок губ и тихо шепчет, смотря в глаза: — Ты не будешь об этом жалеть, после? — Пожалею я только от того, если ты не сделаешь это. А сам-то жалеть не будешь? — Я не буду жалеть об этом, хен, ты - моя самая лучшая модель. Этого было достаточно для обоих. И Хо понял, что все-таки его Шугушка старше его, признал только сейчас. Подстроившись поближе, чтобы обоим было удобно, Чон аккуратно входит внутрь. Внутри все сжималось, да и он понимал, что растянул его недостаточно. Аккуратно продолжая входить, он поглядывал на старшего. Но тот держался молодцом, приняв начальную боль, он постарался расслабиться. Что дало свои плоды - Хосок вошел полностью в старшего. Он не двигался, давая привыкнуть к себе. Юнги схватился за плечи младшего и сжал пальцы на них, оставляя полумесяцы от ногтей на коже. И на удивление для Чона, сам же задвигал бедрами вперед и назад. Поджимая губы, он мычал в них. — Не сдерживайся, Шугушка. Шепчет на ухо младший и кратко чмокает в него. Шу кивает на просьбу и расслабляет губы. Парнишка сам задвигался внутри, задавая свой темп, целуя и покусывая шею там, где ему нравилось. Особенно, ключицы, оставляя овальные следы от зубов. Следы краснели, а некоторые даже фиолетовыми становились. А Юнги все нравилось, он постанывал то глухо, то сладостно. Он сжимал ручки то на плечах Хосока, то на спинке и крепче-крепче сжимал ноги на бедрах. Хо начал ускоряться, сжимая одной свободной рукой сосочек старшего, он довольно улыбался от того, насколько громким и шумным может быть его хен. Это его все больше забавляло. Ему нравились стоны с хрипотой, даже в эти моменты он видит некий талант в нем. Но все же ему хотелось бы, чтобы он оставался его моделью. Навсегда. От чего Хо захотелось сделать его своим и полностью своим, начав двигаться грубее и глубже. Вгрызаясь в кожу сильнее, оставляя полу открытые ранки на коже. Шуга застонал громче, крепче сжимая ноги на бедрах младшего. Вжимаясь в него крепче. Потрясающее чувство, теперь Мин открыл для себя новую сторону. Он любит когда кто-то властен над ним и кто-то груб с ним. Потрясающее. Схватившись за плоть Шугушки, он начал двигать рукой вверх вниз. Хосок стонет и рычит, от того, как ему хорошо вместе с Юнги. Восхитительно внутри него, так хорошо. Так тесно, так горячо, адски горячо. Хочется просто растаять внутри него и оставаться в нем. Столько переплетающихся чувств. Старший кусает хосоковское плечо и стонет в него громко. Хосок рычит, двигаясь резче и увереннее. От таких толчков Мин кончает между разгоряченными телами. Хо же кончает после и валится на хрупкое тельце, покрытое укусами. Оба судорожно дышат, тела дрожат. Они оба влажные от пота. Немного отдохнув, Чон ложится рядом и закуривает сигарету. То, что нужно после тяжелой фотосессии и секса. У него словно океан разбушевался внутри, не давая ему успокоиться. Шуга открывает глаза и смотрит недовольно на младшего. Отняв сигарету, он сам затягивается и выпускает клубящийся дым куда-то в сторону. — Нефиг курить, береги здоровье. — Не хен, а мамочка. Улыбается лучезарно Чон и отнимает сигарету обратно. — Хоуп. — М? Смотрит удивленно на старшего Хо. — Хоуп? — Да, я буду Звать тебя Хоуп. Надежда — моя надежда. — Хорошо, Сахарный. Они сидели так долго, смотря на друг друга. Юнги берет руку Чона в свою и мягко сжимает. Положив голову на его крепкое плечо, закрывает глаза и расслабляется полностью. Ему комфортно, комфортнее как никогда. Ведь Хосок действительно, как его надежда. Глоток свежего воздуха, а не того пыльного, которым он дышал ранее. Словно он освободился от оков. Ему хотелось бросить все и стать моделью. Моделью только для Хосока, для этого беспардонного фотографа натуралиста. И все было бы хорошо, вот только бабочки не дают покоя. Любовь ли это или просто удовольствие от секса с ним? Юн не знал, но знал точно, что ему хотелось бывать тут чаще и быть таким единственным у него. — А ты делал это когда-нибудь, с кем-то еще кроме меня? — Нет. Коротко отвечает парень, беря фотоаппарат. Но тут на его лице появилась улыбка. — Ты первый. Больше мне никого не надо. И я хочу еще!