Vino rosado

- Родриго, скажи-ка мне, скажи-ка мне… «Добрый вечер». Австриец изогнул тонкую бровь. - «Добрый вечер»? Серьезно? Я не настолько плох в испанском, чтобы спрашивать у меня такие банальности. Над Веной уже час как сгустилась бархатная темнота, рассеиваемая ярким золотом городских огней. Ночь эта была как никогда уютной – именно такой, какой любил ее Испания. Дорогая люстра в гостиной небольшой квартирки в спальном районе, где Австрия любил время от времени спасаться от общества Германии и Пруссии, уединяясь с Антонио, излучала желтый, почти оранжевый теплый свет, почти такой же, каким освещал дорогой узорчатый ковер старый камин в частном доме испанца, и это добавляло в обстановку комнаты какого-то истинно домашнего уюта – словно он никуда не уезжал и не находился сейчас в чужой стране, сидя на чужом диване и почитывая чужой англо-испанский словарь, купленный буквально сегодня в одном из маленьких книжных магазинчиков, которых в этом районе было огромное множество. - Ну скажи-и-и… Раз уж это такая банальность, - молодой человек устал сидеть и по-хозяйски разлегся на диване, уложив ноги на подлокотник, не обращая внимания на многозначительный взгляд Родериха и то, как он сморщился при виде дырки на носке. Расшитая золотыми нитками диванная подушка нашла свое место под его головой. Австрия еще какое-то время смотрел на него поверх очков, сидя в кресле с каким-то историческим романом и чашкой венского кофе на столике у подлокотника, после чего выдохнул, сдаваясь: - Buenas noches. И что я тебе говорил по поводу этого твоего Родриго? – никогда не в силах долго терпеть наличие каких-либо дыр на одежде, он потянулся, чуть привстав, и стянул с ноги хихикнувшего от легкой щекотки Антонио носок – странная любовь австрийца зашивать и налеплять заплатки даже на уже расходящуюся по швам одежду не столько раздражала его, в отличии от Германии, сколько забавляла. В зеленых глазах Испании искрилось веселье. - Но ты же Родриго. По крайней мере, живи ты в моей стране, тебя звали бы именно так. - Я Родерих, Антон, - отчеканил Австрия, делая акцент на последнем слове. Антонио лишь заулыбался еще шире. - Ты пытаешься меня этим задеть, что ли? Мне нравится немецкая версия моего имени. Это звучит намного естественнее, чем когда ты произносишь «Антонио», - он вновь принялся лениво листать словарь, подыскивая, что бы еще такого спросить у любовника, который уже запрятал неизвестно куда его носок и вернулся к чтению своей книги, забыв про уже остывший кофе, что так и стоял на столике, ожидая своего часа – который так и не наступит; испанец помнил, что Родерих ненавидит холодный кофе, равно как и холодный чай. Единственное, что он способен пить холодным – это вода, - Так… Как по-испански будет… - он задумчиво пожевал губу, бегая взглядом по столбцам различных слов, - …«бульвар»? Родерих слегка нахмурился, не отрывая взгляда от книги, пытаясь вспомнить слово, после чего хмыкнул. - Paseo, если не ошибаюсь, - он пожевал губу и перелистнул страницу; даже звук шелеста бумаги показался Испании нестерпимо домашним и родным. - Ты ткнул наугад, верно? Австрия не ответил, но то, что он отказался встретить улыбающийся взгляд любовника, уже все сказало за него. - Что ж, ты угадал. Paseo, - молодой человек довольно кивнул – идея освежить пусть и очень скудный испанский Родериха нравилась ему все больше и больше, - «Розовое вино»? Ответ Родериха был неожиданным. - На кухне, в тумбе, на которой кофеварка. Словно почувствовав недоуменный взгляд, которым одарил его Испания, австриец замер и поднял глаза, которые спустя мгновение прояснились с осознанием. - О, ты… ты спрашивал про… - Уже неважно! – неожиданно взбодрившись, словно перед трансляцией футбольного матча или корриды, прервал его Антонио и соскочил с дивана, небрежно бросив на него закрывшийся словарь, и, прежде, чем Родерих успел его остановить, скрылся на кухне, полный решимости опустошить хранящиеся в квартире алкогольные запасы. Австрия захлопнул книгу и со вздохом положил ее на столик. Его венский кофе так и не был допит в тот день. *** - Так как же все-таки будет по-испански «розовое вино», м? Антонио уже повело от алкоголя, равно как и от предложения любовника перенести его распитие прямиком в спальню – хотя, стоит заметить, что Родерих ни на что не намекал, потому что от вина у него зачастую начинала болеть голова, да и сам он не был настроен на бурное времяпровождение под одеялами; сегодня ему больше прельщала перспектива просто погрузиться в полупьяную дрему, склонив голову на плечо испанца. По маленькому телевизору, что стоял напротив кровати на специальной тумбочке, шел повтор какой-то оперы – Австрия много раз пытался затащить Испанию с собой в знаменитую Венскую оперу, но тот подобные мероприятия не любил, и в итоге у них образовалось что-то вроде негласного правила: Родерих не пытается уговорить Антонио посетить оперу, а Антонио, в свою очередь, даже не думает поднимать тему о совместном посещении корриды. На том и порешили. Хотя австриец честно не мог вспомнить, когда они к этому пришли. - Я не помню, Антон, отстань, - сморщил он аккуратный аристократичный нос, на что любовник ткнулся носом в его щеку, обдавая кожу горячим, словно севильское солнце, дыханием, - Дай оперу посмотреть. - Ты же ее уже видел… - даже слегка пьяный Испания становился еще более приставучим, чем трезвый Испания, и внезапно Австрия обнаружил его голову со взъерошенными темными волосами на своих коленях, тут же рассеянно опуская ладонь, чтобы погладить их и запустить в них тонкие пальцы, - Ну хочешь, я тебе подсказку дам?.. - Не хочу, - вновь поднимая взгляд к экрану телевизора, отрезал Родерих, и Антонио затих, то ли расстроившись, то ли обидевшись. Скорее всего, и то, и то. А спустя пару минут австрийца, как и ожидалось, начала мучить совесть. Молчаливый Испания настолько выбивался из привычной колеи, что он напряг память, смахивая пыль со старой двери где-то в его голове с табличкой «Испанский язык», и в конце концов тихо произнес: - Vino rosado, верно? По губам прикрывшего глаза Антонио скользнула улыбка, и он кивнул. - А как «я люблю тебя»? На немецком. Родерих слегка наклонился, и испанец тоже подался навстречу, чтобы получить легкий поцелуй. - Ich liebe dich. Ты же знаешь. Когда-то это была единственна фраза, которую ты удосужился выучить в моем языке. Любовник лишь улыбнулся, и Австрии показалось, что алкогольная дымка в его глазах на мгновение рассеялась, оставляя чистый взгляд зеленых глаз. - Я тебя тоже люблю, Родриго. Родерих по-доброму закатил глаза и ущипнул его за нос.