(Don't) Leave me

Кёнсу точно помнит, как всё это началось. Точно помнит день, когда его горло начало стягивать так, что едва дышишь, когда начало накатывать одновременно и волнение, и спокойствие, когда захотелось видеть-слышать-касаться этого человека больше, чем следует. Когда он понял, что в большом дерьме и имя ему Ким Чонин. Ким Чонин, что настолько же потрясающий насколько влюблённый в О Сехуна, который вообще потерялся в жизни и был за свободные отношения и всё такое. До Кёнсу влюбился в Ким Чонина, который терпел все эти измены, терпел не отвечающий днями телефон, терпел засосы и «ну ты понимаешь, я не могу иначе» (Потому что О Сехун не любил его и это знал каждый. Особенно Чонин. Но надеялся? Скорее всего.) Надеялся ли Кёнсу? Возможно. Он мог сравнить свои чувства с пожирающими его паразитами, которые с (наверное) одинаковой вероятностью могут и превратиться в бабочек, и превратить его самого в разлагающийся труп. И эти паразиты словно были реальны – он чувствовал, как они выедают все мысли в голове, когда Чонин засыпал рядом, неизменно касаясь головой чужого плеча и Кёнсу хотел продлить эти моменты до бесконечности. Впервые, наверное. Он был не самым тактильным человеком, даже сказать далеко не тактильным. Он не любил оставаться на ночь с партнёрами, а совместное проживание с ними для него имело один огромный минус – они его касались. Постоянно, разрушая личное пространство, разрушая момент, мешая элементарно спать. Кёнсу всегда дожидался, когда его партнер засыпал и откатывался к краю кровати, где нет этих горячих рук, горячего тела, которое не сводит с ума -лишь вызывает раздражение и «господи, почему нельзя уже спать без этих нежностей». Но с Чонином почему-то было всё совсем иначе. Когда они собирались шумной компанией друзей (обычно без Сехуна, которого не столько не были рады видеть остальные, сколько он сам отгораживался от всего связанного с не-бойфрендом) Чонин постоянно был рядом. Чонин смеялся, пряча лицо в плече Кёнсу. Чонин сидел на узком диване, касаясь горячим бедром бедра Кёнсу. Чонин за компанию находился на кухне, пока Кёнсу готовил на всю ораву (периодически, конечно, отбирая кухонную утварь из рук и «всё, моя очередь готовить») Чонин был слишком близко, слишком обращал особое внимание, чтоб не хотеть хоть на минутку построить воздушный замок, но Чонин всё ещё давно и бесповоротно влюблён в О Сехуна. И если честно. Это пиздец какой-то. Пиздец, который Кёнсу так не хотел, чтоб случался вновь. Хотя, конечно, каждый раз всё по-разному, но влюбляться в мудаков, с которыми у него никаких шансов – классика. Собственно, как и заканчивать очередные отношения потому что не то, не так, не цепляет. А Чонин цепляет. Его смех, его голос, его шутки и какие-то моменты «на двоих» которые дают дурацкую надежду именно в ту секунду, но после понимаешь – нет. Нет этого. И Чонин видит в нём друга, того, который имеет схожее чувство юмора, над которым можно бесконечно шутить на тему роста (ну серьёзно сколько можно), с которым можно обмениваться музыкой. Кёнсу знал его давно, но так, поверхностно, общаясь в основном с общими друзьями и вообще не особо вылезая из своей компании. Но потом как-то так вышло, что он попал в компанию к Чонину и просто попал. «Ну скажи ты ему» - пишет ему в катоке спустя две недели страданий Чанёль. «В жопу иди, ты же сам понимаешь, что я никогда это не сделаю» - отвечает Кёнсу и отбросает телефон. В этом всём мракобесии эмоций раздражало больше всего то, что не отпускало. Вот вообще. Обычно всё шло по одному сценарию: Кёнсу находил объект симпатии – Кёнсу страдал (был влюблён) – Кёнсу начинал любить, не страдая – Кёнсу остывал. А тут как зависло на стадии влюблённости этой пожирающей и иногда аж на стену лезть хотелось. - Банку помочь достать, гном? Кёнсу закатывал глаза и хотел было ответить, но Чонин уже какого-то хера подошёл со спины и достал эту чёртову банку с верхней полки. Всё это напоминало какую-то слезливую штампованную дораму, которые Кёнсу не переносил. - А где спасибо? - Обойдёшься. И подвинься, я готовлю. Кёнсу толкает Чонина бедром и собирается было начать резать зелень, как из-за этого мудака нож едва ли не валится из рук, потому что - Кёнсу-хён, кажется я недооценивал твой рост, раз ты головой ветки деревьев цепляешь. – и запустив руку в тёмные волосы Кёнсу, достаёт оттуда листок. Это всё ещё словно дорама, но Кёнсу не главная героиня и не стоит рассчитывать на хэппи-энд. Потому что это жизнь. В жизни хэппи-энды достаются всем, кроме Кёнсу. - Мне кажется ты слишком пессимистичен. Подумай, он ведёт себя с тобой очевидно заинтересованно, а ты всё равно закапываешь в песок и себя и все надежды. - Потому что шансов нет. Он влюблён в О Сехуна. Без сильных чувств невозможно подобное терпеть. Конец. - Как обычно. Кёнсу морщится и переключает канал. Когда к нему в очередной раз подкатывают в клубе Кёнсу сдаётся. Парень вполне в его вкусе, от мыслей, пустых ожиданий, от всего происходящего в жизни нужно просто отдохнуть и отвлечься и это - лучший способ. Когда чужое дыхание опаляет ухо в танце, а горячие, чуть влажные руки скользят там, где обычно нельзя – Кёнсу ловит затуманенным взглядом взгляд Чонина, тоже, видимо решившего прогуляться сегодня в клуб. Кёнсу не знает иллюзия ли это уставшего сознания или реальность, но в тот момент это становится неважно. Кёнсу закрывает глаза, отключает разум и действует на одних лишь инстинктах. Он позволяет расстегнуть на себе рубашку ещё в клубе, отвечая на это мажущими поцелуями шеи парня, имени которого даже не запомнил. Тот в ответ что-то непонятно, заглушаемо громкой музыкой, хрипит и Кёнсу безвольной куклой идёт за ним, в туалет, по дороге вновь скользя взглядом по словно знакомому силуэту. Кёнсу срывает все ограничения, ему словно снова 18 и в нём какой-то незнакомый коктейль, потому что он, кусая губы и впиваясь короткими ногтями в руки, которыми упёрлись по две стороны от него, даёт в грязном туалете клуба и после даже отсасывает этому парню, который по-мудачному лез в его волосы, дергая за пряди и мешая. Язык скользит по твёрдому стволу, выкидывая все мысли, как чужой член в нём минутами ранее. В этом всём есть какой-то особый смысл, который Кёнсу нравится, который спасает, который вытягивает. Кёнсу уже давно не 18, но он готов вернуться в них и их, если это спасёт. Партнёр пачкает рубашку Кёнсу спермой и хочет было как-то продолжить знакомство, но Кёнсу увиливает. Он медленно идёт по тихой ночной улице, приятно пахнущей озоном после не так давно прошедшего ночного дождя. Ноги хлюпают по лужам, телефон разрывается от оповещений, но Кёнсу игнорирует всё. Он бы и жизнь проигнорировал, но как же. Его паразиты превратились в ядовитых бабочек, что разрушают организм при каждом взмахе крыльев, оставляя язвы и червоточины, разъедая и убивая. Кёнсу начинает привыкать. За столько лет пора. Ему никогда не везло с отношениями и закономерности лишь подтверждают основное правило. Он бы и рад влюбится в хорошенькую девочку или парня, которые будут любить его, замечать детали и никогда не оставлять в тяжелой ситуации, но слишком легко, слишком скучно, слишком не для него. Для него - сложности, люди с вселенной в душе, люди, что разрушают своим существованием и заставляют восставать из пепла. Отношения как игра, секс и чувство защищенности, доверие. Кёнсу не из тех, кто доверяется каждому, Кёнсу не из тех, кто пускает каждого в свой мир. Расслабиться, отпустить вечной чувство одиночество и ненужности могут лишь те, кто к этому не стремиться и это чёртов замкнутый круг, который парень не в силах порушить как бы не хотел. Светлые, положительные люди – не для него. И этот чёртов Чонин, с его шутками, с очаровательным сонным лицом, с приятной улыбкой – хранит в себе много тёмного, манящего, разрушающего. Того, во что Кёнсу видимо никогда не перестанет влюбляться. Перемены приходят медленно, незаметно для Кёнсу. Он их не замечает, живёт, заполняя разъедающую чёрную дыру почти обязательным сексом в течение недели и всё реже тусит с той компанией. «Хён, если ты сегодня не придёшь – мы отправим за тобой Чонина в клуб. Он уже давно порывается оттуда тебя вытащить» - приходит ему как-то вечером от Чондэ. Кёнсу кривовато улыбается и игнорирует, засовывая телефон в задний карман джинс. Сегодня пятница, сегодня надо там быть почти обязательно, сегодня в обязательных планах влить в себя что-то по-экстримальнее и забыться с кем-то новым (благо сейчас много свежей крови). Этим экстремальным оказывается новый коктейль от бармена, который бьет в голову сразу, а новым становится высокий блондин, приторно называющий его «крошкой». Кёнсу плевать, Кёнсу хорошо, Кёнсу уже позволяет себя лапать, когда его хватают за запястье и куда-то тащат несмотря на сопротивление и недовольство того парня. Чонин. Чёртов Ким Чонин. Он него пахнет сигаретами и улицей, когда он толкает Кёнсу к стене и подходит слишком уж близко. - Мне кажется, Чондэ тебя вполне ясно предупредил. Затуманенный взгляд скользит по слишком хорошо знакомым чертам лица, тело напрягается от близости и Кёнсу молчит, смотря прямо глаза, горящие чем-то новым, опасным, непривычным. - Почему ты стал предпочитать нас клубам? - С чего я должен отчитываться перед тобой? - Слова как раскалённый головёшки угля на языке, Кёнсу не может их держать, прожигают. – Я взрослый человек, Ким Чонин, и не надо мне тут нотации читать. - Я и не читаю. – перебивает он и наклоняется слишком близко. – А может я скучаю, хён? Кёнсу едва находит силы не смотреть на губы, не смотреть на Чонина, отвернуться, как его грубо хватают за челюсть и целуют. На холодных губах вкус сигаретной горечи мешаются с вкусом того коктейля и у Кёнсу как впервые едва не подкашиваются колени и руки беспомощно хватаются за тонкую белую футболку. Чонин кусает его губу, спускается поцелуями по шее и, вернувшись к уху, шепчет «я очень скучал по моему забавному Кёнсу-хёну, возвращайся» Моему. Скучал. Кёнсу не осязает реальность происходящего, вся кажется бредом, больным сном, чем-то, лишенным реальности. Чонин сжимает в руке его член, прикусывая мочку и продолжает «без тебя мне так одиноко.» Всё это – лишено какого-либо смысла. Кёнсу теряется, диссонанс происходящего не укладывается в голове и не складывается воедино. Вещи, что Чонин говорит и делает совершенно противоречат всему и это подобно взрыву сверхновой в голове. - Я слышал у тебя квартирка тут недалеко. Происходящее уже никак не укладывается в сознании, но Кёнсу устал сопротивляться, скрывать и говорить себе, что «никогда». Даже если Чонин это делает, чтоб забыть о Сехуне, Кёнсу всё равно отвечает, всё равно тяжело дышит и ведёт скорым шагом за собой в квартиру, держа идущего чуть поодаль Чонина за руку. Всё как в плохом сне, больной фантазии, всё слишком нереально. Но его прижимают к двери стоит только ей закрыться за ними, стаскивают футболку, кусают плечо. - Какой-то ты молчаливый, хён. Кёнсу тяжело дышит и жмурится, когда губы находят сосок. - Спальня... спальня чуть дальше, пошли. Чонин ухмыляется, но позволяет увести себя. В комнатке на 12 этаже незакрытое окна и лишь луна роняет свет на происходящее. Кёнсу неловко садится на кровать и наблюдает за тем как Чонин расстёгивает ремень, как снимает с себя джинсы вместе с ремнём и старший откидывается на спину, в напряженном ожидании, словно на смертной казни перед тем, как гильотина закончит его жизнь навсегда. Чонин залезает на кровать, Чонин растягивает джинсы Кёнсу, и медленно, дразня, снимает. - Я вот как увидел тебя тогда в клубе, никак не мог выкинуть этот образ из головы. – пальцы касаются члена Кёнсу и начинают его стимулировать. – Ты был такой другой, совсем. – губы скользят по колену ниже, по бедру, останавливаясь на головке члена Чтоб обхватить её. Кёнсу рвано дышит, сжимает в пальцах простынь и, закрыв глаза, запрокидывает голову. Чонин делает всё умело, более чем, Кёнсу теряется в ощущениях и вскоре неловко кончается куда-то на одеяло, всё же немного задев Чонина. Тот, усмехнувшись, стирает это с живота одним движением и переворачивает Кёнсу, ставя на четвереньки. Чужие губы скользят по ягодицам, как-то слишком нежно и Кёнсу не может не думать о чёртовом Сехуне, о том, что тот проебывает такого человека, о том, что это всё какой-то фарс и шутка судьбы. - А потом я расстался с Сехуном. Две недели назад. – словно прочитав его мысли, говорит Чонин и слышится звук открывающейся упаковки лубриката. – Меня отпустило. Словно вывих давно болящий вправили. Пальцы с холодным лубрикатом касаются ануса и Кёнсу, прогибается и слышится короткий смешок Чонина. Следом пальцы проникают внутрь, сначала один, следом второй, аккуратно и очень умело разрабатывая упругие стенки. - Ты что-то поменял во мне. И пропал, когда я начал меняться, анализировать всё происходившее с нами, с мной, с тобой. – пальцы заменяются членом и Кёнсу вновь прогибается, сдавлено шипя. - Я действительно скучал без тебя, хён. – чёртов Чонин двигается в нём, впиваясь пальцами в бедра и сложно всё ещё в это сложно верится. Кёнсу тихо стонет, каждый из разов, когда по чувствительной точке проезжаются, и пытается переварить сказанное Чонином. Это всё не чтоб забыть Сехуна? Это всё потому что Чонин заинтересовался Кёнсу? Увидел что-то большее, чем друга? Это не сон? Как в доказательство словно Чонин заставляет чуть сменить позу и в этом положении Кёнсу приходится кусать губы, пряча срывающийся громкий стон. Потому что под этим углом всё очень чувствительно и он едва держится ещё пару минут, прежде чем взять свой уже болящий член и за пару движений кончить. Чонин заканчивает сам, но быстро и валится на кровать рядом. Кёнсу тяжело дышит пару минут прежде чем слова собираются в связное предложение. - А что дальше? - Ну я надеялся на хэппи энд. - Фу. Чонин смеётся и легко чмокает в плечо. - Где у тебя душ?