О темноте, Черничке и диване

Пьетро взбешен. Пьетро расстроен. Пьетро готов рвать и метать. А какого, спрашивается, хера в институте ни с того ни с сего отключили свет, а?! Он только шел на очередной рекорд в «пэкмене», как случилась эта хрень! Темнота — вечный недруг Максимоффа. Как бы быстро он не бегал, во тьме его скорость абсолютно бесполезна. Он ведь даже не видит, куда бежит! Но несмотря на собственную нелюбовь к темноте, больше всего спидстера беспокоит не столько он сам, сколько его Черничка. Любимая, нежная и ранимая Черничка. Имя которой — Курт Вагнер. В институте уже давно заметили, как, далеко не дружески, два мутанта к друг другу относятся, как смотрят друг на друга, как выискивают глазами постоянно. Некоторые даже отпускали глупые, скользкие шуточки по этому поводу, но тут же огребали. От Ртути. Потому что каждая шуточка, даже самая маленькая, доводит его Курти чуть ли не до слез. И Пьетро как никто другой знает, на сколько Вагнер пугливый. Иногда кажется, что синекожий мутант боится вообще всего, что только есть. В том числе и темноты. Ртуть так и видит, как его Змейка сидит в углу комнаты или, и вовсе, телепортнулся в шкаф, и дрожит-дрожит-дрожит. И всхлипывает испуганно, сквозь слезы зовя его — Пьетро Максимоффа. И сероволосый, вооружившись старым фонариком, отправляется любовь свою спасать. Собственно, все оказывается менее прозаично, чем кто-то мог себе представить. Кажется, даже сам Максимофф не ожидает этого, открывая дверь в комнату Ночного Змея. Курт действительно сидит на полу, действительно дрожит. Но не плачет. Не зовет Пьетро. И даже не молится. Ртуть впадает в каплю. Ему начинается казаться, что вместе с отключением света у Здравого Смысла отключило мозги. Иначе как этим он не может объяснить происходящее. Потому что Курт, его любимый, нежный и ранимый Куртси, раскачивается туды-сюды и матерится. Католик. Ругается. Матом. Да еще как! Даже дядя Сэм, бывший сосед-алкоголик Ртути, так не ругался. А, судя по всему, тут был не только английский, но и немецкий, русский. Это как-то странно, не? Заметив Пьетро, Вагнер резко затыкается и как-то скукоживается. Возможно, даже краснеет, но даже при освещении фонарика этого не видно. — Воу… Ну… Это, наверное, круто! — Максимофф садится на край кровати Найткраулера. — и неожиданно. Даже не думал, что ты можешь быть и таким, Черничка. — Питер… Я… Просто это было так… — Неожиданно? — Да! Я испугался… И… — Ну, все с тобой ясно, Печенька. Пошли в гостиную на третьем, там есть камин. И есть, где посидеть. — Ну… Пошли… — Кто быстрей?

***

Оба парня оказываются на месте одновременно. Доли секунды не в счет, верно? Все ученики разбрелись по комнатам. Кто-то собрался рассказывать страшилки, кто-то играет в карты с зажженной свечой, кто-то… Кхм… Развлекается, а кто-то просто спит. Так что сероволосый облегченно вздыхает, не обнаруживая никого возле камина. Горящего, к слову, камина. Пьетро плюхается на старый скрипучий диван, утягивая за собой Курта. — И зачем ты привел меня сюда? — Вагнер поворачивается лицом к спидстеру, заставляя того нервно сглотнуть — освещенное лишь светом огня, лицо Змея кажется таким загадочным. И эти его горящие неестественным оранжевым светом глаза… Да и сама атмосфера такая… Интимная. — Просто так. Чтобы не страшно было. — Мог просто оставить мне фонарик. — Да брось! Неужели ты не хочешь провести этот вечер со мной? — Пьетро от деланного удивления даже с дивана поднимается. — Ты только посмотри — какая кругом романтика! И, словно в опровержение его слов, на улице с неистовой силой загрохотало. Ночной Змей тут же с хлопком перемещается куда-то в дальний угол, потом с все тем же хлопком возвращается обратно на диван, при этом схватив в объятия цепких лап и хвоста Пьетро, словно медвежонка плюшевого. — Ты чего это, Черничка? — С… Страаашно, ууу. — Так… Ты, это… Не реви только, ок? — Угууу. Однако Курт в ту же секунду заливается горючими слезами. Он и сам не понимает, почему так. Просто так страшно, так обидно от собственной трусости, что просто ух! А Максимофф даже и вырваться не пытается, только руками за милые щечки притягивает Вагнера и целует нежно, успокаивая. Настолько трепетно, что синекожий мутант даже плакать перестает.

***

Тот момент, когда они перевели поцелуй на горизонтальную поверхность дивана, Ртуть как-то упускает. Да и не до того сейчас. Действительно, как можно обращать внимание на ненужные детали, если любимый под тобой стонет сладко, стоит прикоснуться к обнаженной коже, а то, что в любой момент может прийти кто-нибудь из учеников, только добавляет азарта и подстегивает на дальнейшие действия. Огонь в камине почти догорает. Курт вцепляется трехпалыми ладонями в спутанные волосы спидстера, выгибаясь от приятных прикосновений к чувствительным точкам на своем теле, всхлипывает от наслаждения, когда горячий язык возлюбленного проходит по отметинам на шее, руках, груди, и только судорожно оплетает хвостом ноги Максимоффа, когда тот стягивает с телепорта нижнее белье. Огонь догорает. Пьетро медленно разрабатывает пальцами дырочку Ночного Змея, боясь навредить тому, и каждый раз стараясь зацепить простату. Судя по вздохам и стонам, ему это вполне удачно удается*. Огонь догорел. Сероволосый приспускает свои штаны вместе с трусами и медленно входит, стараясь не сделать больно любимому. И, эй, он, конечно, понимал, что это может быть необычно, но… Как-то внутри демоненка было сухо и слишком холодно… Спустя некоторое время Ртуть ускоряется, параллельно надрачивая член Змею. Тот, в свою очередь зажимает рот рукой, кусает губы, лишь бы сдерживаться и не стонать громко. Первым выплескивается синекожий мутант, выгибаясь, прикрывая глаза, а за ним и Пьетро. Еще с минуту оба лежат, пытаясь отдышаться, после чего Максимофф поднимается с Курта и, напялив на себя штанцы, оборачивается к телепорту и с серьезным выражением лица спрашивает: — Ну как? — Что «как»? — Ну… Тебе не было больно? А сейчас, когда ты сел? — Эм… Нет, а должно? — Ну, я читал, что в первый раз — да. — Так это всего лишь пальцы, Питер. Ими не так как… Кхм… Ну, ты понял… — В смысле?! Я же вошел! — Пьетро тут же зажимает себе рот руками и продолжает тише, — Я же вошёл в тебя. Не только пальцами. — Когда? — Курт только глазами хлопает, а потом его взгляд резко падает на дырку в диване, из которой виднеется что-то белое… Курт икает. Курт скукоживается и сжимает зубы и губы. Все, что угодно, лишь бы сдержаться и не заржать. — Пьетро, ты идиот! Ртуть не понимает — как? — черт возьми! — как можно было так лохануться?! Даже со своей неуклюжестью он не мог предположить подобный исход. Это же дибилизм какой-то! Тупая шутка Саммерса, сто пудов! Циклоп все обещался ему отомстить за очередную пакость. Наверняка, он сванговал грозу и заранее пробил своими глазами-базуками дыру в этом чертовом диване! Ну он этому Скотту задаст! Это ж надо! А на другом конце злополучного предмета мебели уже не сдерживаясь, в открытую ржет его любимая Черничка. Хотя, может, не все так плохо?