После встречи с тобой

Машина неторопливо завернула за угол улицы. Мы неспеша ехали вдоль незнакомых мне переулков швейцарского городка. Мое сердце разрывалось на части. Я мысленно умоляла водителя ехать как можно быстрее, и в то же время хотела оттянуть момент, когда все случится. А вдруг он меня не дождется? Вдруг это какая-то злая шутка? Я крепко сжала зубы, чтобы не разреветься, как маленькая девочка, прямо здесь, в машине. Не хватало еще, чтобы Уилл увидел мои распухшие глаза и красный нос. Тогда наверняка он опустит какое-нибудь ехидное замечание. Я грустно улыбнулась и продолжила смотреть в окно невидящим взглядом, отгоняя невеселые мысли. Шины зашуршали у подъездной дорожки ничем не примечательного на вид дома, и мы остановились. Я открыла дверцу машины лишь с третьего раза — так тряслись мои руки — и вышла наружу. Тут же в лицо ударил холодный, пронизывающий до костей ветер, и я втянула голову в плечи. Я прошла по деревянному настилу и постучала в дверь. Женщина, пустившая меня внутрь, без предисловий сказала: — Он здесь. От этих незамысловатых слов по моей спине пробежала волна холодных мурашек. Я зашла в ЕГО комнату. Здесь не было никого, кроме нас, и я заставила себя улыбнуться, подходя к его кровати. — Я приехала, Уилл, — тихо сказала я. Он взглянул на меня из-под полуопущенных век и вымученно, словно его уже пытали здесь, улыбнулся. Меня передернуло от этой мысли. Он был таким беззащитным в этой комнате, лежа на кровати и не в силах пошевелиться. — Луиза… — прошептал он так, будто голос перестал его слушаться. — Ты все же приехала. — Разве я могла поступить иначе? — отчего-то так же тихо пролепетала я и вдруг разразилась рыданиями. Эти слезы, которые я сдерживала несколько дней, теперь полились наружу. Они текли по моим щекам, шее, спускались под кофту. Я пыталась быстро их вытереть, но они прибывали с новой силой. Я стояла, как дурочка, и размазывала их по щекам вперемешку с тушью. Уилл озадаченно смотрел на меня, не зная, что предпринять. — Иди сюда, — наконец спокойно попросил он. Я в бессилии опустилась на его кровать и положила голову ему на грудь. Он слабо прикоснулся к моей спине в попытке обнять. Он был таким теплым, живым и настоящим! Мне хотелось схватить его крепко-крепко и заорать на весь дом о том, что он мой, и никто, даже он сам, не посмеет у меня его украсть. Мне хотелось закричать, срывая голос: «Да катитесь вы все к черту, он мой, мой, мой!!!» Он, словно почувствовав мою боль, зарылся лицом в мои волосы. — Не надо, Луиза, — проговорил Уилл. — Взгляни на меня. — Нет, — неожиданно резко воскликнула я. — Я не хочу, чтобы ты запомнил меня такой — глупой плачущей девчонкой с распухшим лицом. Я вдруг ясно и четко услышала тиканье часов, хотя никаких часов не было поблизости, я в этом уверена. Этот неумолимый звук давал мне понять: время на исходе. Уилл молчал. Наконец его голос раздался в тишине, нарушаемой тиканьем часов: — Ты так ничего и не поняла, Луиза. Я в недоумении подняла на него глаза и поняла — он здесь, совсем близко, он ЖДАЛ МЕНЯ. Уилл воспользовался тем, что я повернулась к нему и медленно стал собирать мои слезы горячими поцелуями. — Если бы ты не приехала, все было бы по-другому, — продолжил он с закрытыми глазами. — На свете есть только одна причина, которая может заставить меня жить, и сейчас она дрожит, всхлипывая, у меня на груди. Я затаила дыхание, боясь услышать то, что последует за этими словами. — Я люблю тебя, Луиза Кларк, и ты заставляешь меня жить. — Но тогда что… почему… — я боялась дышать, чтобы не спугнуть этот хрупкий, неправдоподобный момент. — Я же сказал, что ты заставила меня передумать, — немного раздраженно оборвал меня он. — Я хочу, как сейчас, вдыхать твой запах, видеть твой красный нос и потекшую тушь. Я невесело усмехнулась, хотя мне полагалось вопить от счастья. Мне хотелось заплакать с утроенной силой, но слезы уже закончились. — Но они все… — снова начала я. — Они говорили, что ты упрям и не можешь так существовать. Осознав, что я сказала, я чуть было не ударила себя по губам. Мои слова звучали так, словно теперь я отговаривала его от этого решения. — Теперь моя жизнь обрела смысл, — Уилл нежно поцеловал меня. — И знаешь что, Кларк? Я никогда не чувствовал себя таким свободным! Этим утром я снова проспала. Эти полночные разговоры не дают нормально выспаться, хотя я была совершенно счастлива слышать в горячей телефонной трубке голос Уилла. Ему-то хорошо — можно хоть до утра не спать, а затем проснуться в три часа пополудни. Я быстро умылась, закрутила любимые «кренделя» на голове, натянула пчелиные колготки в сочетании с болотно-зеленым платьем, которое Трина, закатив глаза, назвала бы старомодным и безвкусным. Я наспех накрасилась, схватила картонный пакетик, приготовленный еще с вечера и выскочила на улицу. Я, как ошпаренная, неслась вдоль по переулку, размахивая на бегу пакетом. Я ненавижу опаздывать, а особенно в такой день. Сегодня Уилл отмечает свой день рождения. В моем картонном пакетике лежали маленький подарок в ярко-оранжевой оберточной бумаге и открытка. Подумать только, ведь совсем недавно все, включая самого Уилла, не полагали, что он встретит свое тридцатишестилетие. И теперь я несусь на всех парусах к его дому, размахивая праздничным пакетом, как веслом. Я с каждым шагом приближалась к особняку, и теперь нас с Уиллом разделяла лишь автодорога. Я припустила еще быстрее, почти физически ощущая, что он меня ждет. Сейчас я, запыхавшась от быстрого бега, ввалюсь в прихожую, и он с укором глянет на меня. — Ты снова опоздала, Кларк, — скажет он. — Именинный пирог давно остыл. Я помедлила у края автодороги и огляделась по сторонам. Задерживаться на лишние две минуты совсем не хотелось. На дальнем конце улицы из-за угла выехали две машины, но я успею пребежать дорогу. Вдруг я увидела его в окне второго этажа. Я секунду помедлила. Он смотрел на меня без привычной улыбки, какая-то страшная гримаса исказила его красивое лицо. Я испугалась даже раньше, чем следовало. Услышав нестерпимый лязг шин об асфальт, я молниеносно отвела взгляд от окна и повернулась на приближающуюся машину. На ум пришли слова Уилла: «Ты заставила меня передумать, и теперь моя жизнь обрела смысл». Еще мгновение, резкая чудовищная боль, разрывающая душу — и меня обступила темнота. Уилл сидел в гостинной. Перед ним на столе лежала коробочка в ярко-оранжевой оберточной бумаге и измятая открытка. Он в сотый раз перечитывал строки, написанные ее заботливой рукой. «С днем рождения, Уилл Трейнор. Я обещаю тебе, что этот год будет, несомненно, самым ярким и красочным в твоей жизни. Я сделаю все, чтобы ты был счастлив. Я рада, что мне удалось поселить в твоем сердце искру света и любви. Не дай ей никогда погаснуть. С любовью, Лу Кларк». — Да, Луиза, — наконец произнес он охрипшим от волнения и долгого молчания голосом. — Она будет гореть вечно.