Все еще со мной, все еще рядом.

      Когда мне сообщили о ее смерти, внутри все похолодело. Знаете это чувство? Будто мама застукала, что ты подъедаешь крем во время приготовления торта или охранник спалил во время кражи батончика. Только я узнала о том, что ее больше нет. Это... Это было не больно, отнюдь. Спустя минуту после этой новости, когда пришло осознание, я уже не чувствовала ничего. Лишь что-то ныло в районе груди, надоедливо скреблось, гудело, как осточертевшая муха. В подробности произошедшего меня не посвятили, да и смысла узнавать не было никакого. Ведь ее больше нет, и ничего не изменится, стань информации больше или меньше. Она не придет в гости с извечной бутылкой колы с собой, не улыбнется, споткнувшись как всегда через порог, не возмутится об отсутствии молотого кофе и не поцелует в плечо на прощание. Ее руки со слегка выделяющейся сеткой венок больше не коснутся моей спины, не обнимут исподтишка, не прижмут к себе со всей силы. Тогда я молча встала и вышла во двор, не посмотрев на плохую погоду, бушующий ураган. Но для кого плохая? Ливень мог спрятать мои слезы, хоть прятать было не от кого. Рой мыслей, самых разных, не давал сосредоточиться на чем-то одном, я шла вперед, через закоулки и дворы, с пустым взглядом и покрасневшими белками глаз. Она умерла. Эти девять букв, эти два слова отчетливо въелись в сознание, они всплывали перед глазами, и я была не в силах разогнать это видение. И видение ли? Все напоминало о ней: каждый бордюр, ведь она так мастерски умела о них цепляться; каждый прохожий, ведь мы вместе любили разглядывать всех встречных; каждый круглосуточный магазин, потому что я часто тащила ее ночью за шоколадным мороженым или сгущенкой для блинчиков. Мы, вместе... Вместе. Мы больше не вместе физически, тогда почему я до сих пор чувствую ее взгляд, ее слегка грубые касания? Люди выдумывают всякие вкусы для губ и поцелуев, делают их сладкими, с горечью, с привкусом клубники или карамели. На деле это было бы очень странно. Просто когда любишь человека или хотя бы привязан к нему, поцелуи и касания так ярко ощущаются, что не грех придать этим моментам красок. Ее губы на вкус ничем не отличались от моих: такой же привкус соли летом, такая же сухость и холод зимой. Сейчас я облизываю губы и вспоминаю о ней. Снова. Порой прошу всевышнего, или кто там есть, стереть мне память, убрать все плохие и грустные воспоминания. Но забыть ее... Разве может быть наказание хуже этого? А ведь мы хотели умереть вместе, не желая терпеть страдания в старости, чувствуя, как тело гниет изнутри и с каждым днем все больше слабеет. Жизнь решила иначе, я не в праве корить что-либо или кого-либо. Где бы она ни была, надеюсь, ей там уютнее, чем мне в этом большом, пустом без нее мире.