tenerife sea

      Луи проворачивает чуть тронутый ржавчиной ключ в замке и привычно толкает дверь плечом, нажимая на ручку — старой библиотеке давно требуется ремонт, но денег едва хватает, так что это не так уж и важно. Густой запах пыли, книг и апельсиновой крошки щекочет щеки, и Луи довольно жмурится: он провёл в библиотеке, которая досталась ему от отца, ровно половину своей жизни и совершенно об этом не жалеет.       Кресло пыльно ворчит, когда он плюхается в него, почти разливая кофе, и Луи усмехается в ответ. — Можно было и повежливее, мистер Ворчун, — заявляет парень, — в конце концов, я его не разлил, так что Ваш наряд в полнейшей безопасности. — Разговариваешь с креслом? Да ладно, это уже перебор, — Зейн, второй библиотекарь, возникает, кажется, из ниоткуда — в руках неизменное шоколадное печенье, челка острая и ехидная, как, впрочем, и хозяин. — Я только… — робко начинает Луи. — Даже не думай оправдываться, Томмо, я видел, как ты рассказываешь анекдоты бюсту Шекспира, — хохочет Зейн, и Луи обиженно переходит в наступление. — Зато я не плачу, когда смотрю девчачьи мультфильмы, — выпаливает Лу, и да, это похоже на нокаут, потому что Зейн разворачивается и ныряет в беспорядок книжных полок.       Обеденный перерыв подкрадывается незаметно, и Зейн, все ещё капельку обиженный, предлагает сходить в новую кофейню напротив. — Там продают восхитительные пирожки с черничным джемом, а паренек за стойкой просто безобразно-кудряво-прекрасный, но если он тебе понравится, то можешь забрать его себе, — тараторит Зейн, накидывая на плечи кожаную куртку, и Луи лишь колюче закатывает глаза, потому что Зейн… ну, просто потому что Зейн.       Кофейня уютная, маленькая, и занавески на окнах вельветово-зеленые, прямо как глаза мальчика за стойкой, и Луи здесь правда нравится. — Два фирменных пирожка и два эспрессо, — глянцево улыбаясь, опирается на стойку Зейн. Продавец мягко улыбается в ответ, и Луи почему-то представляет, как кудрявый стонет и выгибается под губами Зейна, и пустота в грудной клетке ехидно ворчит и дерется. Луи больно и тонко жмурится и хлопает Зейна по плечу: — Вообще-то, я хотел булочку, — /взъерошенный голос и по-акульи опасные глаза/, — спасибо, дружище. — Без проблем, я ещё не оформил заказ, — робко и туманно говорит мистер Кудрявое Совершенство, голос как банановое варенье и вино из одуванчиков, стрела попадает в десятку, никаких шансов выжить. — Спасибо, эм, Гарольд? — Луи близоруко щурится, пытаясь рассмотреть изящную надпись на бейджике, и Зейн глупо кашляет. — Я, вообще-то, Гарри, но знаешь, для тебя я буду кем угодно, — кофейно-молочно смеётся Гарри, и Луи спотыкается четыре с половиной раза по пути к двери. — Он флиртовал с тобой, — шипит Зейн, едва они выходят на улицу, и Луи испуганно давится кофе. — Нет, Зи, что ты, он был просто вежлив, — сжимается Луи в пушистый комочек. — Ну конечно, — /голос истекает ядовитой карамелью/, — что ты несешь, Томмо, если бы не я, он бы поцеловал тебя вместо приветствия, — невнятно заканчивает Зейн, вгрызаясь в пирожок, и Луи задумчиво открывает пакет с булочкой, и ладно, на салфетке аккуратно выведен номер, так что да, Гарри определённо флиртовал.

***

      Ровно в шесть вечера Луи закрывает библиотеку и поднимается на второй этаж по пыльно-бирюзовой лестнице в свою квартиру. Пока в микроволновке потрескивают макароны с сыром, Луи задумчиво теребит занавеску, прижавшись лбом к приоткрытому окну. В квартиру напротив, похоже, въехал новый жилец, шторы на окнах вельветово-зеленые, как в кофейне этажом ниже, и… Этого просто не может быть. Тяжелые зеленые волны плывут мелкой дрожью, и к стеклу устало прислоняется Гарри. Луи старается смотреть куда угодно, только не на вельветовые пятна напротив. Громкий стеклянный стук повторяется три раза, прежде чем Луи поворачивает голову: улочка узкая и тихая, так что притворяться глухим больше не выходит. Гарри, улыбаясь, машет рукой, и Луи неловко машет в ответ. Микроволновка пищит в четвёртый раз, и Луи, обжигаясь, вытаскивает тарелку. Когда он, дуя на пальцы, возвращается к подоконнику, к стеклу Гарри прилеплен большой белый лист. «почему ты не позвонил?»       Луи не уверен, стоит ли ему ответить, но в конце концов тянется к телефону, набирая сообщение. «на вашем счёту недостаточно средств» — Чёрт, — сквозь зубы шепчет Луи, и… была не была. Вскоре на его окне тоже красуется альбомный листик. «не был уверен»       Глупо. Это бесконечно глупо, но Луи ничего не может с собой поделать. Руки трясутся, закат чернично-фиолетовый, и Гарри появляется у окна только через тринадцать минут /не то чтобы Луи считал/. «да ладно, я же тебе нравлюсь»       Луи возмущенно закатывает глаза и глухо ворчит, как простуженная кошка, но на помятом листочке, наверное, кто-то пишет за него. «а я тебе?..»       Ему безумно стыдно, и стрелка на часах щекочет цифру «12», и Луи определённо нужно спать. Если утром он первым делом кидается к окну, встав на семнадцать минут раньше будильника, то… что ж, это должно остаться в секрете. Гарри оставил ему сразу две записки. «А ты как думаешь? :)» «Доброе утро хох»       Луи заставляет себя поесть, одеться и спуститься вниз, не тратя времени на глупые записки, но пустота в груди уже не совсем пустая, и ему безумно хочется пончиков, но для этого и нужен Зейн, верно? — Я не нанимался официантом, — сигаретно-воздушно отвечает Зейн, выпуская дымное кольцо. — Ты же знаешь, что в библиотеке курить запрещено? — ехидно осведомляется Томмо, закидывая ноги в потрепанных кедах на стол. — Я подумаю над своим поведением, если на него будет жаловаться кто-то, кроме тебя, — тягуче парирует Зейн, делая глубокую затяжку. — У меня аллергия на дым, вообще-то, — внезапно заявляет кто-то третий, и Луи почти падает с кресла, потому что у двери Гарри держит дурацкий розовый поднос с двумя бумажными пакетами и стаканчиками кофе, — я подумал, что раз мы теперь соседи, то было бы, эм, неплохо угостить вас обедом, — Гарри неловко прикрывает нос рукавом, и Зейн пытается потушить сигарету, почему-то о подвороты на узких джинсах. — Это правда мило, дорогой, — шипит Луи, метая глазами молнии, — и если я не загорюсь прямо сейчас, то ты мог бы остаться с нами на перерыв. — Почему ты не ответил на мою записку? — невнятно щебечет Гарри, и у Зейна сверкают глаза. — Записку? — /любопытные змеи и юркие хорьки/, — что за записка? — О, — в который раз давится Луи. — О, я просто… Не успел, да. Я проспал, — Лу лихорадочно оправдывается, Гарри качает головой, а Зейн вообще ничего не понимает. — Неправда, свет на кухне горел с семи ноль трех, — /грустные щенки позавидуют больному взгляду/, — я, пожалуй, пойду.

***

— Вы оба просто влюбленные придурки, — хохочет Зейн, Луи раздраженно размахивает тряпкой, будто клубы книжной пыли могли бы все исправить. — Справишься один? — вяло стонет Томлинсон, нашаривая куртку, и Зейн презрительно чихает в ответ.       Луи ненормально-долго сидит у окна, выводя маркером черные сердечки. Наконец, у двери кофейни копошится кудрявый, и Луи просто прилипает к стеклу, больно и громко стукаясь носом. Гарри, наверное, все слышит, потому что тут же поднимает голову. Глаза в глаза, зеленый и голубой, но Гарри обрывает провода, скрываясь в подъезде. Луи уже давно ждет этого момента, чтобы аккуратно шлепнуть кусочек оранжевого скотча на стекло. «прости меня» «я испугался»       Улыбка у Гарри просто невероятно цветочная, и Луи скуляще скучал по ней и по скачущим красным буквам. «приходи на ужин»       Томлинсон правда не может поверить, что прямо сейчас он стоит у кожано-вишневой двери и крепко давит пальцем на барахлящий звонок. Дверь чуть не оставляет такой же вишневый отпечаток у него на лбу, и Гарри испуганно хмурится /кудри собраны в пучок, свитер клубничный и несуразно-огромный/. — Все в порядке, — Луи почти паникует, потому что пучок, узкие джинсы, зеленые глаза, аромат пончиков, и все это слишком.       Квартира у Гарри именно такая, какой Луи ее себе и представлял: солнечно-рыжий котенок, рамки с фотографиями и пушисто-кремовый ковер. — У тебя уютно, — неловко сглатывает Луи, — и твои булочки очень аппетитные, — Гарри высоко поднимает бровь, и Луи хочет заплакать. — Спасибо, — сухо отвечает кудрявый, — спасибо за комплимент. — О, ну, то есть, те булочки, которые в пакете, а не в штанах, конечно, я не их имел в виду, — заикается Луи, и, кажется, он сделал только хуже. — Знаешь, сначала я подумал о нужных булочках, — недоуменно отвечает Гарри, — твои каламбуры просто ужасны. — Да ладно, я же тебе нравлюсь, — неожиданно самодовольно усмехается Луи. — Говорить чужими фразами нехорошо, — Гарри открывает высокую дверь, — садись, я принесу пиццу.       Луи неуверенно садится на край дивана, сложив руки в замок. Все вокруг буквально скандирует «Гарри!», и Луи захлебывается от мягкого, пухового, душного желания его поцеловать. Гарри толкает идеально-узким бедром дверь, в руках пицца, в зубах бумажные пакеты, и пряди ласково лежат на лбу. Луи любуется им, пока тот выбирает фильм, пока достает пончики из пакетов, пока поправляет свитер… Пока Гарри не смотрит в ответ. — Что-то не так? Джем на щеке? Тесто в волосах? — Гарри испуганно вертится, и смех Луи медно звенит и стукается о стены. — Все в порядке, садись уже, — Лу дергает Гарри за руку, чтобы тот упал почти на него, и с замиранием сердца кладет голову ему на плечо.       Фильм, который выбрал Гарри, ужасающе романтичный и слащавый, так что Луи считает своим священным долгом отпускать перцово-острые комментарии. — Ну хватит уже, Лу, — смеется Гарри, когда Томлинсон в очередной раз сравнивает губы актрисы с блестящими сосисками. — Я серьезно, Гарольд, вот как должны выглядеть нормальные губы! — Луи так яростно тыкает пальцем в свою нижнюю губу, что кажется, будто она лопнет. — Погляди-ка, Луи! — внезапно и очень-очень фальшиво кричит Хаз, — у тебя что-то на щеке! — и Гарри наклоняется, дыхание как роса и яблочный пирог. — Ну нет, мистер, наш поцелуй не произойдет по законам голливудских фильмов, — безаппеляционно заявляет Луи, выставляя ладонь вперед. — Ну хорошо, — вздыхает Гарри, — я хотя бы попытался. — проходит несколько секунд, прежде чем Луи осознает: Гарри хотел его поцеловать. Еще минута уходит на яростный мысленный спор с самим собой, и наконец Луи хватает Гарри за дурацкий розовый свитер, и… шоколадные маффины и киты в до-мажоре, треск огня и пение звезд. Гарри восхитительно румяный и свежий, и даже маленькие кудряшки на висках стонут и просят еще. «Доброе утро ♡ » «Жду тебя после работы»       На окне уже три месяца неизменно улыбаются эти записки, и каждый раз Луи счастливо улыбается в ответ и посылает воздушный поцелуй Гарри, который выскальзывает из подъезда. — Мне кажется, вы должны съехаться, — однажды говорит Зейн и уже привычно хлопает Луи по спине. — Ну, я не знаю, Зи, такой большой шаг, — мямлит Луи. — Слушайте, вы двое просто отвратительно сладко влюблены, — закатывает Зейн глаза, — и если вы не съедетесь в ближайший месяц, то я лично перетащу твои вещи в его квартиру. — на самом деле Луи уже не раз задумывался над этим, но ведь Гарри не предлагает, значит ему это не нужно, да? — Привет, Бу, — /ванильно-нежный поцелуй/, — у меня для тебя сюрприз, — и Луи хлопает в ладоши и смеется, как маленький мальчик. Гарри долго роется в шкафу, прежде чем достать огромный сиреневый свитер. — О боже, Хаз, какой красивый, — преувеличенно громко ахает Луи, но ему действительно нравится. — Я сам его связал, — гордо сияет Гарри, и ладно, Луи не понимает, за какие такие заслуги боги послали ему этого парня. — Ты… Ты просто… — Луи задыхается, мир вертится, и Гарри гладит его щеки. — Поцелуй меня, дурачок.       Луи кутается в сиреневый свитер, который пахнет кремовыми розами, светлячками и камином, и Гарри рассказывает ему глупые истории о сверчках и котятах. — Переезжай ко мне? — лавинно-внезапно перебивает Луи, — я буду готовить тебе мороженое, целовать твою спину и научусь вязать, просто переезжай ко мне? — Гарри долго и нежно трется носом о его щеки, прежде чем кивнуть, и Луи бесконечно тонет в свитерах, стенах и рамочных фото.

***

      Еще через три месяца, когда весна капает с крыш и улыбается в лужах, Гарри не может найти свою книгу с рецептами. — Она очень нужна мне, Луис, — воинственно размахивает поварешкой Гарри, — это буквально семейная реликвия! — Может, ты оставил ее у себя? — Луи сидит на подоконнике и болтает ногами, — сходи, поищи, а я пока приготовлю нам омлет, — Гарри уходит прямо в цветастом фартуке, и Луи спрыгивает на пол, чтобы проводить взглядом клубничный свитер и кудри. Окно напротив давно пустует, ведь Гарри каждую ночь выцеловывает послания на его бедрах, но Луи ни капельки не жалеет. Омлет шипит и колется брызгами, когда телефон съезжает на самый край стола. от: Хазза посмотри в окно хх Луи кидается к окну, угловато-больно ударяясь бедром о стол, долго путается в занавесках, когда наконец… На стекле белеет огромный ватман, пестро танцуя цветными буквами. «выходи за меня?»