В кольце

Семен натянуто улыбался, но брови предательски были нахмурены. Лицо, застывшая маска, больше не принадлежало ему - собственность безликого пионера, парня, чью судьбу он повторяет один в один. Совпадение ли? А может, план кого-то высшего, кого-то, кто может себе позволить так легко ломать судьбы людей? Семен больше не задумывался об этом, слишком привык. Неделя за неделей, никак не кончившееся лето, глупый "Совенок", красный автобус с тремя цифрами на белом фоне - все закольцевалось в одну бесконечно длинную спираль, никак не желающую отпускать пленников, вынуждающую играть свои роли каждые чертовы семь дней. По началу Семен не вспоминал о том, что было - ложные данные о, якобы, встрече бывших одноклассников, заснеженная остановка, пустые сиденья - все, что было в опустошенной голове. Парень никогда не считал себя особо умным, но трезво размышлять о себе как о ком-то постороннем мог даже в критических ситуациях. Проживая те же дни, зацикленные и соединенные хороводом, Семен каждый раз заканчивал по-разному, но все неизменно запускалось опять. А потом сам Семен вдруг почему-то зациклился на парне с точкой родинки на щеке и все резко потеряло смысл - Электроник тоже помнил. Его радостный вихор, счастливая улыбка и блеск в глазах, как оказалось, лишь скрывали приближающееся отчаяние. Семен увидел это - и очень вовремя. Эта неделя была особенной. Поначалу они делились драгоценными воспоминаниями, опасениями, стараясь держаться вместе, будто бы ощущая, что, когда они вдвоем, ноги увереннее стоят на земле. Чуть позже, когда первые удивление и шок прошли, Семен старался покрепче ухватиться за не_ложного Электроника. За настоящего человека. За крупицу истины. За надежду выбраться из повторяющегося кошмара. Будто бы ложь слегка ослабила хватку, а родной мир приветливо помахал в образовавшийся проем. Времени у них не было - ни один не знал, что случится после исхода предоставленных семи дней. Поэтому и отношения их не развивались, помчались сразу с низкого старта - слишком мало было недели, да и не нужно было многого: духовно были они близки с самого начала. Слишком одинаковые истории, слишком критическое положение, слишком сильные эмоции. Физическую связь же они испытали на третий день - обоими двигало странное чувство опасности и нереальности происходящего. Этого бы не случилось, если бы не страх потери - Семен никогда бы не лег под другого мужчину, особенно учитывая его внутренний, настоящий возраст и стремление мыслить трезво. Но это произошло, и пионеры не имели права жалеть. Они и не жалели. Ни во время процесса, когда Семен задыхался от переизбытка ощущений, цепляясь за горячее, мощнее, чем могло показаться на первый взгляд, тело, ни после, когда Электроник вдруг погасил смешливую улыбку и признался в любви. Отказать было невозможно. В этом случае Семен потерял бы шанс на возврат к нормальной жизни. Смутные предчувствия и опасения оформились вскоре, когда выделенная неделя плавно текла к своему концу. Секунды истекали, и пионеры чувствовали это, как будто бы внутри их тел бились не сердца, а теплые механизмы из того чертового кружка кибернетики, отсчитывающие мгновения до неизвестности. И на исходе последнего дня - на исходе последнего, теплого, уютного дня - Семен вдруг запоздало осознал свою привязанность к этому, уже родному, изобретателю. Они расставались, никто не знал, встретятся ли вообще, удастся ли хоть кому-то вырваться из безумного кольца повторяющихся дней, а если и удастся, то узнают ли друг друга. Электроник отдал ему маленький ключ от их домика, копию, безделушку, но, одновременно, и символ, воспоминания, кусочек прошлого. Контакт глаза-в-глаза, последняя близость, стремление запомнить, чтобы больше никогда не забывать - та ночь была пропитана неповторимой атмосферой отчаяния, предчувствия скорой потери кое-чего важного. Время, повторяющийся предатель Семена, закольцевавшийся в одной же неделе, оставило свой памятный росчерк на молодом теле яркими розовыми бутонами там, где чужие губы касались кожи. Только вот проросли они внутрь, впившись злыми шипами горечи в мышцы. Расставание, полный автобус ребят. Тот самый, с трехзначным номером на выбеленной до хруста подложенной бирке. Пионеры смеются, кто-то громко болтает на задних местах, а Семен старается не уснуть - сон был последней дверью до неизвестности. Электроник, сидящий рядом, успокаивающе сжимает его ладонь незаметно от всех, звонко смеется над своими же шутками и, когда Семен уже проваливается против собственной воли в пушистые объятия мечтаний, успевает запечатлеть последний поцелуй, в угасающем сознании, так быстро смазавшийся с хрустом уже любимого снега и тучей снежинок в отсветах желтых дорожных фонарей.