Разные судьбы

      Жаркий огонь освещал кузницу, бросая отсветы божественного пламени на угрюмое лицо хромоногого олимпийца. Гефест, величайший мастер, равных которому не было ни в мире богов, ни в мире смертных, был погружен в невесёлые думы. Почему он так несчастлив с самого своего рождения? Сброшенный с Олимпа родной матерью, позабытый отцом, а теперь ещё покинутый всеми во второй раз... Взгляд Гефеста упал на только вчера созданную им статую. Её статую... Один взмах молота — и от статуи остались лишь осколки. Неверная! С какой любовью, с каким наслаждением создавал он статую Афродиты, желая сделать сюрприз жене и преподнести ей подарок, но она этого не заслужила. Она предала его... И остальные боги, глядя на то, как Афродита изменяет ему с Аресом, только смеялись. А он ведь не шут: он сын Владык Олимпа. Почему же он служит поводом для забав и насмешек тем, кому создаёт такие чудесные вещи? Робкий стук в дверь отвлёк Гефеста от его мыслей. Неужели это она?       — Заходи же! — мрачно буркнул Гефест. Дверь приоткрылась, и в щель протиснулась хорошенькая головка. Нет, не Афродита. Впрочем, это к лучшему: Гефест был так зол на богиню Любви, что прогнал бы любого, кто пришёл бы к нему по её просьбе. Персефона. Гефест редко видел сестру: Деметра почти никогда не приводила свою дочь на олимпийские пиры, да и сама Персефона не отлучалась с Сицилии, где проводила все дни в хороводах и танцах с подругами-нимфами. Просить за Афродиту Персефона бы не пришла: она понятия не имеет о том, что случилось. Что же ей нужно?       — Я не сильно помешала тебе, брат? — осведомилась Персефона. Похоже, она стесняется и сама удивляется своей смелости. Как же она решилась прийти сюда, да ещё одна?       — Нет, Кора, всё в порядке, — ответил, смягчившись, Гефест, — проходи.       Вот, пожалуй, единственная неиспорченная душа во всей олимпийской семье, чистая и наивная. Не чета вздорной Гере, неприступной и гордой Афине, высокомерной Артемиде и распущенной Афродите.       — Что привело тебя ко мне, сестрёнка? — поинтересовался Гефест.       — У меня сломался замочек на ожерелье, а у мамы много дел. Вот, — Персефона протянула Гефесту украшение — небольшой изумруд на золотой цепочке. Этот кулон он изготовил по просьбе Деметры к шестнадцатилетию Коры.       Пока Гефест чинил замочек, Персефона оглядывала кузницу.       — У тебя очень жарко, — сказала, наконец, Персефона, — но мне здесь нравится. Здесь красиво. Сколько прелестных статуй! А оружие...       Гефест раздражённо хмыкнул: это оружие он ковал для Ареса — того самого Ареса, с которым развлекалась Афродита, пока он выполнял их заказы.       — Вот и всё, — сказал Мастер, возвращая Коре ожерелье.       — Спасибо тебе, Гефест. Ой! Какие у тебя холодные руки, неужели ты мёрзнешь здесь? — удивилась Персефона. — Хотя, постой. Тебя что-то тревожит?       «Что мне ответить ей?» — подумал Гефест. Он не умел лгать: он вырос вдали от Олимпа. Сказать правду — Деметра разозлится и заявит, что Гефест развратил её дочь непристойными рассказами.       — Так что же случилось? — допытывалась Персефона.       — Нет у меня друзей, — вздохнул Гефест.       — А как же отец? Братья? Афродита?       Бедняжка. Она даже не знает, какую боль причинила ему своим вопросом.       — Никак. Я один. Отец и братья вспоминают обо мне лишь тогда, когда им нужно что-то изготовить. На олимпийских пирах они смеются надо мной, да и как можно надо мной не смеяться? Я хром и некрасив, весь покрыт копотью, которую уже невозможно отмыть.       — Зато ты чудесный мастер, — чистые глаза Коры смотрели на Гефеста с искренним восхищением, — никто больше не способен сотворить что-то по-настоящему прекрасное: только ты, — улыбнулась богиня.       Гефест отвлёкся от работы и с удивлением посмотрел на Кору. Неужели он всё-таки нашёл родственную душу? Не надменных олимпийцев, занятых исключительно собой и своими интригами, а молодую, невинную девушку, способную всегда понять и выслушать его.       — Знаешь, иногда я тебе завидую, — призналась брату Персефона, — у тебя есть любимое дело, которому ты посвящаешь всего себя. А у меня и этого нет.       — У тебя есть любящая мать, — ответил Гефест, — это большая удача. От меня родители отказались в детстве, я всегда был обделён их вниманием и заботой. Мне так их не хватало... Конечно, у меня была тётушка, которая меня воспитала и заботилась обо мне, но поверь: никто не заменит мать.       — Я знаю, — вздохнула Кора, — но моя проблема в том, что мама всегда всё сама решает за меня, и ей даже в голову не приходит спросить меня, поинтересоваться: а хочу ли я сама того, что она мне даёт? Довольна ли я? Она считает, что лучше меня знает, чего я хочу и чем мне следует заниматься. Вчера она мне сказала, что я стану богиней Весны и буду выращивать цветы на лугах.       — А ты? — спросил Гефест. — Чем ты сама хочешь заниматься?       В глазах Персефоны блеснули слёзы.       — Я и сама не знаю. Я так привыкла к тому, что за меня всё решает мама… Но одно я знаю точно: я не хочу выращивать цветы. Не хочу вообще ничего выращивать. Я чувствую, что создана совсем для другой жизни, но не представляю, как мне её найти. Знаешь, Гефест, порой я вижу чудесные сны… Как будто я окружена почётом и обожанием. Не таким, как от мамы, а совсем другим. Все меня уважают, выполняют любую мою прихоть. Будто в моих руках огромная власть. И словно я могу не притворяться, оглядываясь на приличия, как того требует от меня мама, а вести себя совершенно естественно. И все преклоняются передо мной.       «Вот ещё одна, — расстроившись, подумал Гефест. — Почему они все так мечтают о преклонении и власти?» Больше он не испытывал к ней ни симпатии, ни сочувствия. Она такая же, как Афродита, только печальна из-за того, что не может жить так, как мечтает. Даже Гера не могла себе позволить такой жизни, а ведь она Царица богов. Похоже, все желания Коры так и останутся пустыми мечтами. Но Гефест не стал разочаровывать младшую сестру: подрастёт немного — может быть, поймёт, что сказки существуют лишь в фольклоре смертных.       Грохот колесницы вывел бога Огня из задумчивости: то приехал Аид. Гефест был единственным олимпийцем, кого Царь Подземелья мог навестить, не покидая своих владений. Персефона засобиралась домой, но перед уходом встретилась взглядом со старшим Кронидом. Что-то неуловимое проскользнуло в глазах Властителя Мёртвых и дочери богини Жизни. Хозяин кузницы ощутил неловкость: отчего-то он почувствовал себя здесь лишним. Отчего?       — Приехал навестить тебя, племянник, — глухим голосом вымолвил Аид. Однако смотрел он в тот момент не на Гефеста, а вслед только что ушедшей юной богине.       — Добро пожаловать, дядя, — проговорил Гефест дежурную фразу. — Твой визит — большая честь для меня.       А сам подумал: «Нет, меня она не выберет: я не Царь. Но в одном она права: я намного счастливее всех остальных олимпийцев. У меня есть любимое дело, которое отвлекает меня от тяжёлых мыслей, а у них — всего лишь сплетни и интриги». И с грустью посмотрел на замечтавшегося Владыку…