«Двое людей, живущих в абсолютно разных мирах, не смогут ужиться под одной крышей.»
— Цитата из глупого романа 20 века.
Роун любит читать романы, а Хонин любит наблюдать за ним издалека. Когда Роун из-под книги выглядывает в сторону Хонина, тот быстро отворачивается, делая вид, что смотрел вовсе в другую сторону. Ли смеется, Ким улыбается. И с каждым днем эти мелочи становятся все приятнее и привычнее. Они могли бы проводить целые сутки за воркованием друг с другом, но все-таки шоу еще не закончилось, эти бесконечные репетиции, прогоны и съемки всё продолжаются по 20 часов в сутки. Когда завершается день концерта, нервы не выдерживают, наружу выходит все то, что накопилось за дни репетиций, горечь от ухода товарищей. Все эмоции сливаются воедино, в один комок, который нужно «выплеснуть» для поддержания здорового духа. А ещё, это выматывает. До трясучих рук, немых истерик и сжигания внутренностей. Все это слишком больно, и от этого обязательно надо избавиться. Роун эмоционален, так как знает, что если держать все в себе, то пострадает не только он, но и вся команда. После окончания съемок выступлений, Ли любит прижиматься к груди Хонина мертвой хваткой и держать его, пока все слезы не выйдут наружу. Потому что так спокойнее, и так правильно. Хонин любит гладить его по волосам, иногда поднимая Ли за подбородок и сцеловывая выступающие слезы. Ким не плачет, Роун знает это, поэтому делает это за них двоих. Боль начинает угасать. После съемок у парней свободное время, но все находятся в подавленном настроении, и каждый справляется со стрессом по-своему, никто никого не ищет и не отвлекает от своих занятий. Парочка ронинов, после очередного сеанса «выплеска эмоций», засыпает в той кладовой, в которой мирно устроились после концерта. Это место стало чем-то особенным, тем, где можно без угрызения совести и без лишних мыслей поддаться эмоциям. Хонин, как одеяло, обволакивает своего парня, перебравшись на его грудь и замыкая свои руки на его пояснице, чтобы тому было тепло и комфортно. И Ли правда чувствует тепло и комфорт. Провалявшись на полу пару часов, Роун просыпается, гладит Кима по голове и получает в ответ полусонную улыбку. В такие моменты они часто могут и словом не обмолвиться, потому что тут и так всё понятно. Время позднее, все слишком устали, и некоторые парни уходят спать раньше. Лидер, с отцовской заботой, относит Хонина на своей спине к комнате их юнита и укладывает того на кровать, накрывая одеялом. После начинает копошиться в вещах в поисках стикеров и маркера. И когда утром танцор проснется, то увидит наклеенный на стене возле его головы листок с надписью «Спасибо» с нарисованным рядом сердечком. Вокалист же проснется от внезапного поцелуя в губы и веса чьей-то тушки на своем животе. Слишком обыденное поведение и все эти милости как-то «приелись», но им наплевать. Главное — обоим приятно, и оба желают, чтобы таких моментов было с каждым разов всё больше. Хотя, казалось бы, куда уж больше. А дальше все идет своим чередом. Одни и те же функции въелись в мозг и поставлены на «repeat». Новое задание, новое правило, 10 дней подготовки и непрекращающиеся репетиции. Вечный нерушимый круг, из которого есть только один побег. — Хён, у меня к тебе есть предложение, — внезапно начал разговор младший, сделав свои самые большие щенячьи глаза, — давай сыграем в игру. — И какую же? — Роун сделал вид, что ему очень понравилась затея, натянув улыбку до ушей, аля «Пак Доха». — Давай следующие 10 дней называть причины почему мы подходим друг другу. — Дурачок, что ли, — вокалист снял кепку танцора и надел ее к себе на голову козырьком назад, — разве для этого нужны причины?.. — Ну хё~н, проси что хочешь взамен~. — протянул Хонин и упал на плечи старшего. — Ну, хорошо, я согласен, — Роун помедлил с секунду, но потом продолжил, — причина#1: кто, если не я, будет напоминать тебе, что пора идти на репетицию? — Ли с язвительной ухмылкой подхватил младшего на руки, закинул на плечо и понес в комнату для практики. Хонину смешно, а Роуну просто нравится чувствовать эту привычную тяжесть на плече. Ни танцор, ни вокалист не помнили с каких пор они начали встречаться, им просто нравилось быть вместе. Им приятно совместное времяпровождение и нравиться всё, что они когда-либо делали вдвоём. И в последующие дни в их «игре» звучали самые разные, даже, порой бессмысленные предложения. Во-первых, они выяснили, что Хонин был витамином D для Роуна. Без него бы ему было скучно, а если лидеру скучно, то это сказывается на духе всей команде, следовательно, на общих результатах. Поэтому, понимание важности Хонина в своей жизни, уже поднимало настроение лидеру жёлтых. Во-вторых, они оба терпеливы. И то, в чем лично признался танцор, что Ли не просит большего и не заходит дальше положенного. Ким это ценит, переживая сейчас ту стадию в их отношениях, когда с трепетом относишься к простому совместному времяпрепровождению. Звучали настолько бредовые причины, что в голове не укладывалось, что кто-то действительно считает это чем-то важным и драгоценным. И исчезни все эти «пустяковые» вещи, тот человек, вероятнее всего, сошёл бы с ума. Вот, например, такие как «Кто, если не ты, будет делиться со мной одеждой и носками» или «Мы даже во сне друг с другом болтаем», а ещё «Что бы я делал, не лезь ты ко всяким Дэвидам и Джинсокам? Кого бы я ревновал и из-за кого издевался бы над провокаторами?».О некоторых причинах Хонин искренне предпочёл бы не знать или забыть, как страшный сон, да. Десять дней проходят незаметно за постоянными репетициями. Настает день выступления, и все опять в напряжении. За кулисами, пока остальные участники заняты подготовкой и прогонами, Роун просит Хонина отойти с ним ненадолго. — Помнишь нашу игру? — Спрашивает вокалист и берет лицо Кима в руки. — Какую еще игру? — пробубнил танцор сквозь стиснутые губы. — Последняя причина — я люблю тебя… Этого достаточно? Пока младший завис от произнесённых слов, и в его голове происходила загрузка услышанного со скоростью доисторического браузера, Роун накрыл его губы своими, не убирая ладоней с лица танцора. Неожиданно, но очень приятно. Роун целует нежно и медленно, не кусает губы Кима, как привык (им ведь ещё на сцену идти), проводит рукой по скуле, опуская затем по-хозяйски на талию. Хонин отвечает охотно, обвивает руками шею старшего и улыбается в поцелуй. — Более чем… — немного отстранившись, произносит танцор. Оба стоят и лыбятся, как два влюблённых придурка. И Роуну хорошо, слишком хорошо, чтобы быть правдой. Он не слышит смазливых и типичных в такой ситуации фраз по типу «И ты мне тоже». Но ему и не надо. Он и так знает. Почему-то у Роуна в голове всплывают многочисленные фразы о любви из тех самых обожаемых романов, которые он, кажется, выучил наизусть. И он, ни капли не стесняясь и не заботясь о комичности ситуации, так и говорит, что первое пришло на ум: — «Готов принять разлуку, смерть, отчаянье, за нежный взгляд, за свежесть милых уст.». — Йа, хён, прекращай уже, всю атмосферу портишь, блин. — Хонин смеётся и отодвигает от себя старшего, пихая того под рёбра. Роун смотрит с любовью и родной заботой, приподнимает один уголок губ, затем берет танцора за запястье и ведет в сторону гримерки участников. — Хорошо-хорошо, прекращаю. Пошли уже, нас заждались. О, и не забудь мило улыбнуться Джинсоку, как обычно. — с иронией произносит вокалист. — Ли Роун! — Хонин игриво (но как-то слишком больно) ударяет ладошкой поддых. — Да понял я, понял… моя Джульетта сердится? ~ — Если ты не прекратишь, твоя Джульетта сбежит к Парису и унесётся с ним в далекий закат. — Ок, вот теперь я точно понял… — Роун берет ладони Хонина и нежно их целует. Все-таки, прекратить очень сложно, особенно - с любимым человеком.