Твои глаза

      Удачу один из Муками никак не может поймать. Она всё время ускользает от него и его длинных пальцев, водя за собой как одурманенного мальца. Этому вампир не был рад, он желал кровопролития и жёсткости в действиях, ведь раздражение появилось в один миг. От него не скрыться. Не в этот раз.       Руки больше не готовил еду, порой не появлялся на обеде, а если и присутствовал, то не поддерживал беседу с братьями, он не нуждался в этом, да и поддержка ему не важна, она просто ни к чему. Он стал холодным, нет, ледяным, что даже мог способен обжечь кожу при нахождении какого-то раздражимого объекта. Вампир стал пустым, его глаза перестали отображать цвета и переливы массивных люстр в гостиной и комнатах, потому что они давно потеряли азарт и стеклянное чувство вида. Юноша перестал принимать похвалу в свою сторону, ведь она всячески раздражала его, особенно когда понимал, что он сделал это не верно. Про критику все могли давно забыть, он не тот, кто мог посмеяться над ней и принять её правильно, не сейчас, это не тот Руки которого все знали. Когда за их обеденным столом проскальзывало имя Ева, парень молча поднимался, намекая, чтобы такого он больше никогда не слышал. Это явно было сильным ударом по его сознанию, потрясения прошлого не отходили, ведь Комори давно окончательно выкрали Сакамаки, внедряясь клыками во все части её тела. Руки не мог вынести подобного, им скорее овладела зависть и обида, ведь Ева выбрала Аято и его дурных самовлюблённых братцев.       Обычно собранного вампира невозможно как-то побеспокоить или вывести из себя, но не в данные месяца. Темноволосого охотно поприветствовал сквозь сон приход Короля, который оставил свой запах по всему поместью. Это раздражало вампира больше всего, ведь запах чистокровного приводил его в ярость, по крайней мере именно в эти дни.       Сакамаки торжественно восседал на одиноком кресле, которое для себя поставил в гостиной. Казалось, что ему подчиняются многие, но не его сыновья, по крайней мере их принуждает его давление, что не к стати. Закинул ногу на ногу, голову вскинул на свою гордость, а холодный бархатный голос сменил на некое милосердие. Это более, чем странно, ведь так? — А где Руки? — собран, воодушевлён, тщеславен — это во всей красе — КарлХайнц. А тройка Муками без доли интереса наблюдали за ним, за его игрой и пафосным видом. Это спланированная слащавая показушная, как всегда, одежда и длинные ухоженные волосы. Юма немного скривился, но удержал невменяемый порыв, он знал, просто знал что нельзя показывать это перед спасителем своей жизни. Некрасиво, неблагодарно. — Он скоро... придёт, — Азуса не выделяется красноречивостью и не блещет скоростью речи, но его обдуманность и быстрота действий невероятна. Груз, на давно небьющимся сердце и вечный собственный островок «я обязан» не подводит его с того дня с волками. Изменились все с того дня. — Хорошо, — мужчина сложил пальцы в замок перед собой, всматриваясь в одну точку, попутно не оглядывая второстепенных сыновей. Его всё тот же грозный наряд находился в правильной позиции, в позиции Короля Вампиров, об этом говорил лишь специальный плащ, покромсанный под летучую мышь, а тяжёлые ботинки лишь придавали ему больше загадочности. Ну а голос? Голос идеально подходит под мужика, который ежедневно напивается дорогим коньяком, пропитавший его голосок усмешкой и презрением, что и его розоватый взгляд. Он блестел в тени, но блестел так, что невозможно оторвать собственных глаз.       Тяжёлые шаги эхом подступали к ушам. Стук привычных, для старшего Муками, туфель, разнёсся по замысловатому длинному коридору, который вёл к голубой комнатушке-гостиной. Темноволосый без всякого труда носил на лице грозное выражение, оно явно не понравится Тоуго, если он взглянет на него, а он поднимет взгляд, ведь не простит, если не осмотрит. А Руки собирался некими жестами с силами, чтобы сменить гнев на милость, которая свойственна ему с малых обращённых лет. Рука легла на металл, надавила и дверь раскрылась, заносчиво скрепя и неохотно показывая парня, который нелепо застыл в дверной проёме.       Коу хмыкнул, прикрывая обмякшей ладошкой скривившееся губы. Небесные глаза метнулись к потрёпанному виду брата, это и не давало идолу залиться саркастичным смехом, привлекая к себе внимание. Нет, вампир сдержал эмоцию, ведь как никто понимал тяжёлые дни старшего, поэтому проявил уважение и повернулся обратно к Тоуго, который держал своё величие при себе. — Прости, — Руки склонился перед мужчиной, прикрывая дверь за собой и проходя к остальным братьям. Голос его не дрожал, не был гневным, он был пустым и почти беззвучным. Питаться лишь школьницами было не просто, особенно когда они теряли сознание, а вот неделя отстранения не давала парню восстановить силы без новой жертвы, которой собственно и не было. — О нет, я ещё даже не начал, — он опёрся правым локтем о коленку, а левой рукой примкнул к подлокотнику кресла, не сдерживая улыбку и взгляд отваги. Встряхнул головой, продолжая тянуть время и достал папку из своего мистического плаща, оглядывая серую, негнущуюся пластмассу. Теперь мужчина сгорбился и вытянул шею вперёд, заглядывая каждому в глаза, словно пытаясь сдерживать тайну, но все секреты находились в этой папке, как было видно. — Это тебе, Руки, — бессмертный аккуратно протянул весомую вещь сыну, который растерянно принял её в свои руки, сжимая пальцами и чуть не выгибая плотную обложку. — Что в ней? — желваки сами собой выступили на его щеках, без желания заглядывать внутрь. Серо-синие глаза метнулись к кварцу в глазах Сакамаки, который всё с той же противной усмешкой наблюдал за Руки. — Завтра ознакомься обязательно, там вся информация на девушку и прошу, в первый день без клыкастых намёков, — это словно пощёчиной отразилось на всех братьях, оставляя мощную оплеуху на щеке. Юма, который попутно наблюдал за волосами отца, непонятно изогнул бровь и впился недлинными ногтями в обивку дивана, сжигая полученную информацию в прах. Отказывался воспринимать сказанное также, как и Руки. — Почему же? — он выпрямился, выставляя свою широкую грудь на показ, словно выдавая КарлуХайнцу вызов на дуэль. Снова слащавая усмешка Короля, который поднялся с места и прищурил глаза, что заставило Юму притихнуть. — Вы всё поймёте, прямо завтра, — слова грозные, а голос металлический. Он что-то замышлял, но что, было не ясно.       Руки раздражённо поднялся с места и сунул кипу бумаг в стеллаж, двигаясь в сторону двери. Его не волновали взгляды двух братьев, но усмешка Коу явно не нравилась. Не внушала добра. — Не трогать, поняли? — послышалось недовольное цоканье, это и позволило Руки победно выйти из гостиной, заливаясь гневом.