Голубая ель

      На улице шёл сильный январский снегопад и стояла непроглядная темнота. Ник не любил ни январь, ни снег, но тем не менее продолжал тихонько идти за объектом своего восхищения, следя, куда пойдёт и чем будет заниматься крольчиха Джуди Хоппс.       Он уже полгода был влюблён в неё до безумия, заваливая её подарками, цветами и предложениями сходить куда-нибудь. К его огромному сожалению, Джуди не разделяла этой любви. Более того, один раз она даже прямо сказала лису, что у них ничего не получится, просто потому, что она против серьёзных межвидовых отношений. Естественно, Ника это не сильно-то и остановило, и он продолжал попытки сблизиться с милой крольчихой, один только запах которой сводил его с ума. На сей раз он следил не только из-за сумасшедшей любви, но ещё и из-за ревности. Всего лишь месяц назад в жизни Джуди появился конкурент Ника, который сразу же завладел чувственным сердцем крольчихи.       Джек Сэвэдж.       Проклятый кролик-спецагент, о котором никто никогда не слышал. Весь месяц он встречался с Джуди, заставляя Ника буквально сжимать зубы от удушающей ревности. Тот просто наблюдал и ждал, сам не зная, чего, копя в своём лисьем сердце уже далеко не лисью злость на ушастого соперника.       Всей душой он надеялся, что Хоппс идёт просто по делам, а не в гости к Джеку.       Рык первобытного гнева вырвался из его пасти, когда крольчиха вошла в небольшой двухэтажный частный дом на окраине Тундратауна, окружённый по периметру метровым, красивым кирпичным забором. Несмотря на сильный холод, что стоял на улице, ему стало жарко. Ник узнал этот дом — в нём жил Сэвэдж, лис ведь и за ним следил. Несмотря на сильную ярость, бушевавшую в его душе огненным, всесжигающим штормом, он вытер себе морду снегом, чтобы успокоиться, и стал ждать, когда Джуди выйдет. Он хотел просто поговорить с Джеком наедине и как можно быстрее.       Ждать пришлось целых два часа. Он уже порядком замерз и даже думал о том, чтобы пойти домой, но Хоппс-таки вышла, вся сияя от счастья, словно новогодняя ёлка. К дому подъехало такси, и, сев в него, крольчиха, терзавшая лисье сердце, уехала домой.       Глубоко вздохнув, Уайлд пошёл стучаться в дом к самому ненавистному его душе кролику.       «Тук-тук-тук».       В открывшейся спустя минуту после стука двери стоял одетый в домашний белый халат хозяин дома.       — Уайлд? Какого хрена тебе нужно так поздно?       — Спокойно, я пришёл всего лишь поговорить.       — Посреди ночи? Да ты за Джуди следил, не иначе.       — Да, следил. Ты пустишь в дом или здесь будем говорить?       — Заходи, — после непродолжительного раздумья, ответил Джек.       Снаружи дом был необычайно скромен, но зато внутри — богат. Стены были отделаны деревянными панелями и украшены картинами с изображением природы, а полы устилали мягкие ковры. Впустив лиса в дом, кролик сразу прошёл на кухню и включил чайник.       — Ты чай будешь или кофе?       — Чай.       — Зелёный или чёрный?       — Чёрный, крепкий, без сахара.       Получив исчерпывающий ответ, Сэвэдж взял с полки банку с ароматными листьями чёрного чая, а также маленькую неприметную баночку с сильным снотворным из разряда тех, что не только не купишь в аптеке, но и по рецепту хрен достанешь. Ника он не боялся, но понимал, что разговор будет короткий, и закончиться он может конфликтом. Можно было бы и не перестраховываться, да только Джек всегда предпочитал устранять угрозу раньше её появления. Заварив лису чай, а себе налив крепкого кофе, он присел за стол напротив Ника.       — Джуди заметила твою слежку?       — Нет, она не знает, что я сейчас у тебя, — ответил Ник, делая большой глоток чая с сюрпризом.       — Хорошо. Ты, кстати, о ней ведь пришёл говорить?       — А о чём ещё? Скажи мне, глядя в глаза, ты её любишь?       — Она мне нравится, она самый…       — Да или нет? — перебил его Ник.       — Да, — ответил Джек после десятисекундного раздумья.       — Врёшь. Если бы любил, то не раздумывал бы.       — Ты, я смотрю, прямо мастер любви, всё о ней знаешь.       — Откажись от Джуди, и мы останемся друзьями, — не стал отвечать на подколку Ник, залпом допивая чай.       — Нет, я от неё не откажусь. Может, мы и с ней просто друзьями будем?       — Все кролики глупые, зря я затеял этот разговор, — произнёс Ник, после чего запустил опустевшую кружку в голову Джека и сам прыгнул на него через стол, стремясь как можно скорее выпустить гнев ревности, что так долго копился в нём.       Кролик был готов к такому повороту событий и успешно уклонился от летящей к его голове кружки, просто пригнувшись. Чего он не ожидал, так это прыжка лиса, но его спасла удача. Слишком быстро пригибаясь он просто слетел со стула и упал под стол, оставив когтям рыжего гостя пустое место. Терять времени на подъём он не стал, вместо этого его кроличья лапка шустро нырнула в карман халата и вытащила на свет компактный пистолет, заряженный маленьким транквилизаторным дротиком. Он положил его в халат как раз перед тем, как открыть дверь, разумно считая, что лучше перестраховаться, и не прогадал.       Дротик попал лису в лапу, но он этого как будто не заметил, и, развернувшись, снова прыгнул на Джека. Юркий кролик перекатился в сторону, заплатив за свой манёвр ударом головой об ножку стола. Снова повернув оскаленную морду к дезориентированному противнику, Ник понял, что стремительно слабеет. Окинув себя быстрым взглядом, он увидел торчащий из его правой задней лапы короткий дротик.       — Ах ты, шкура хитрая, — подумал лис, прежде чем сознание покинуло его.       Первое, что он почувствовал, когда пришёл в себя, это холод, пробиравшийся в самую сердцевину костей, который и разбудил его. Стоило сознанию вернуться в мир реальный, как Уайлд ощутил также голод и сильную жажду. Открыв глаза, он увидел тьму. В комнате, в которой он находился, не было света, но и без освещения он понял, что лежит на металлическом столе, покрытом чем-то похожим на клеёнку, причем лежит абсолютно голый. Его лапы были привязаны и подтянуты к углам лежбища, а морда — туго перетянута намордником. Ник ничего не мог сделать связанным в положении лёжа и с намордником, поэтому решил просто подождать дальнейшего развития событий.       Ждать пришлось очень долго, часов десять, не меньше. За это время лис успел и проголодаться до боли в животе, и лапами подёргать в надежде, что верёвка, которой он связан, не выдержит и порвётся. В дрожащую от холода голову уже стали заходить, казалось бы, неостанавливаемым потоком философские мысли о смысле жизни, но их прервал включившийся неяркий свет лампочки под потолком.       Свет был мягкий и не резал глаз, так что Уайлд смог быстренько осмотреться. Он действительно лежал на металлическом столе, покрытом целофаном. По углам аккуратно торчали небольшие металлические цилиндрики, к которым и были притянуты его лапы. Больше в комнате ничего не было. Абсолютно. Даже стены были из обычного бетона. Более унылого помещения он никогда в своей жизни не видел.       Позади раздались мягкие шлепки кроличьих лапок.       — Ник, ты там не околел? — как ни в чём не бывало спросил его Джек. — Ах да, совсем забыл про него, — сказал он после того, как лис попробовал прорычать маты сквозь намордник, который кролик не замедлил снять после этого.       — Ты что, мать твою, творишь, ушастый?! Какого хрена я лежу в темноте и холоде привязанный и голый?!       — Если бы ты думал мозгами, а не жопой, то сейчас преспокойно возвращался бы с работы. Ты заранее продумал своё нападение на меня в моём собственном доме?       — Это было спонтанно, — честно признался Ник       — Спонтанно? Ты действительно глупый лис.       — Ты меня отпустишь?       — Не знаю пока. Я подумаю над этим.       — Будешь пытать?       — Я, по-твоему, похож на маньяка, разделывающего своих жертв и упивающегося их страданиями?       — Да кто тебя знает. Маньяки редко похожи на умалишённых.       — Действительно, редко. Ладно, я устал сегодня. Завтра с утра поговорим.       — Эй, может, хоть поесть, попить дашь?       — Обойдёшься, мой рыжий друг.       Отказ в самом элементарном привёл голодного лиса в бешенство, которое он выместил, оторвав зубами и проглотив палец кролика, когда тот попытался надеть ему намордник. С дикими криками боли Джек убежал куда-то наверх за аптечкой. В душе Ника растеклось тёплой волной кровожадное удовлетворение. В пасти ощущался небольшой привкус кроличьей крови, обострившей все его чувства. Несмотря на то, что он был привязан, Уайлд оставался хищником, а Сэвэдж — всего лишь добычей. Не успели раскалённые чувства утихнуть, как Ник услышал неспешные шаги на лестнице.       — Я думал освободить тебя, при определённых условиях, но ты всё пустил под хвост, чёртов идиот. Ты горд? Чувствуешь радость, Ник? — после своего вопроса кролик попал в поле зрения лиса, следуя к его задним лапам. Он что-то тащил за собой, но Ник не мог понять, что, и это чувство неизвестности разом охладило его.       Джек встал с краю стола между лап Уайлда и пристально посмотрел на приподнятую морду своего нового врага, прежде чем продолжить: — Мы могли всё решить миром. Могли разойтись если не друзьями, то хотя бы не врагами. Теперь не сможем. Ты дважды напал на меня в моём доме, — начал повышать свой голос кролик, — разбил мою кружку и оторвал мой палец! С меня довольно! Теперь я и вправду избавлюсь от тебя, но сначала ты заплатишь мне за мои страдания с процентами. — После этих слов он достал из кармана затычки и вставил их в свои уши.       — Ты больше никогда не увидишь Хоппс, — тихим голосом сказал он.       Внутри лиса всё заледенело от ужаса, когда до него дошло, что с ним будет.       — Нет! Пожалуйста, не надо… — свою просьбу он не закончил.       Подняв с пола небольшую, но увесистую кувалду, Джек с размаху ударил ею по промежности лиса, дробя тазовые кости и сминая половой орган с яичками в однородную кашу. Тело несчастного буквально переполнилось болью и неистово задёргалось на столе от агонии, а из глотки вырывался самый душераздирающий на свете скулёж. Видя, что от следующего удара лис просто отключится, Сэвэдж бросил кувалду на пол и побежал наверх. Вернулся он, неся в руках большую аптечку, из которой кролик достал шприц и ампулу без каких-либо надписей. Вколов полубезумному от боли Нику неизвестное вещество, он снова взялся за свой единственный инструмент. Подойдя к морде лиса, Джек занёс над ней тяжёлый оголовок кувалды, после чего просто опустил его на воющую пасть. Метал пробил передние зубы и клыки, ломая их и выдирая с корнями из дёсен. Кровь вперемешку с зубами сразу заткнула вой Ника. Джеку пришлось поворачивать голову рыжего страдальца, чтобы кровь стекала из пасти, а не наоборот, и чтобы Уайлд не захлебнулся. Убедившись, что сил повернуть голову обратно у лиса нет, он занялся передними лапами, методично дробя места соединения суставов. Закончив с лапами, Сэвэдж ушёл наверх, оставив истекающего кровью Ника наедине со своей болью и отчаянием.       Ник уже не думал ни о чём, он всего лишь хотел умереть, чтобы больше не чувствовать. В его мыслях не нашлось места ни для Джуди, из-за которой он и оказался в таком ужасном положении, ни для друзей. Даже о своей престарелой матери он не думал. Обида на жестокость мира и боль в теле не давали ему сосредоточиться. Мир Ника Уайлда сузился до размеров стола, и от бессознательного понимания неизбежного из его глаз наконец-то хлынули горькие слёзы, часть которых стекала в пасть, прямо в раны на дёснах, смешиваясь с кровью и знаменуя конец жизненного пути улыбчивого рыжего плута.       Время перестало для него существовать, вытесненное непрекращающейся агонией тела. Сколько минут не было проклятого Сэвэджа, он не знал, но кролик вернулся, неся в лапах огромный полиэтиленовый пакет, способный вместить их обоих. Разрезав синтетические верёвки на лапах, он расстелил пакет рядом со столом, обошёл его с другой стороны и столкнул изувеченное, но живое тело лиса, которое упало прямо на раздробленный таз, чем вызвал новую волну боли и скулёжа.       Подобрав брошенный намордник и натянув его на Ника, Джек бесцеремонно запихал его внутрь прямо-таки слоновьего пакета. Тащить тело на себе он не хотел, поэтому просто поволок его по полу. Самым тяжёлым оказался подъем по лестнице. Каждая ступенька была небольшим адом, растянувшимся в сознании рыжего бедняги в бесконечность.       Наконец вытащив лиса с подвала, кролик потащил его на улицу, к вырытой у самого забора яме в снегу. Копать полноценную могилу в мёрзлой земле не хотелось, и он отложил это важное дело на потом, решив просто присыпать тело снегом. К несчастью, яма оказалась немного мала для лиса, поэтому, ленясь расширять углубление в снегу, он насильно свернул многострадального Уайлда в компактный клубок, при этом причиняя уже еле живому телу ещё больше мучения. Завершив сворачивание, он присел около пакета и наконец-то вытащил затычки.       — Знаешь, что я понял, Николас? Я понял, что жестокость — это не моё. Никакого удовольствия, только сплошное разочарование и немного — отвращение. Но мне не так уж и сильно тебя жаль. Зря ты встал у меня на пути и вдвойне зря оттяпал мне палец. Наверное, это чрезвычайно обидно — умирать в слоновьем мусорном пакете, будучи присыпанным снегом. Я бы на твоём месте хотел нормальных, звериных похорон, с закапыванием гроба в землю и установкой могильной плиты. Знаешь, я, пожалуй, похороню тебя в земле, а на твоей могиле посажу ель. Дерево, конечно, не заменит плиты, но всё же лучше, чем ничего.       Тяжело вздохнув, он спихнул лисий клубок в ямку и стал забрасывать его снегом.       Было невыносимо обидно умирать от лап кролика, да ещё и закрученным в клубок. Джек не церемонился, когда его упаковывал, поэтому теперь морда лиса, сжатая намордником, практически уткнулась в размозжённый пах, указывая ему на его моральное и физическое унижение. Роняя слёзы, он молился, хотя раньше в богов не верил. Просил о возмездии, готовый даже душу продать ради мести или хотя бы ради избавления от невыносимо горького чувства обиды. Боги, если они есть, его не слышали. Сознание Ника угасало, терзаемое болью. Он умирал от холода и внутренних повреждений.       Спустя десять минут нить жизни весёлого прежде рыжего лиса оборвалась.       Джек сдержал свои слова и закопал тело Уайлда в землю, посадив на месте захоронения декоративную голубую ель, которая потом будет своим видом радовать многие поколения Сэвэджев.       Спустя неделю Ника объявили в розыск, но, не найдя ни одной улики, доказывавшей бы его смерть, его объявили без вести пропавшим. Крольчиха Джуди Хоппс, не желая мириться с исчезновением друга, начала своё расследование, которое, однако, никуда её не привело. От отсутствия результатов она впала в депрессию, продолжавшуюся больше года. Устав бороться с собой и виня себя в исчезновении Ника, она покончила жизнь самоубийством, повесившись в собственной квартире в один из тех редких дней, когда рядом с ней не было Джека, поддерживавшего её.       Найдя тело любимой, Сэвэдж сам впал в депрессию, однако нашёл в себе силы справиться с ней. Самым тяжёлым моментом в его жизни были похороны Джуди. Не в силах больше смотреть на других крольчих, он до конца жизни оставался холостым. Желая продолжить свой род, он усыновлял маленьких крольчат и воспитывал их один. После смерти Джека от него осталось наследство в виде тридцати трёх взрослых, воспитанных им кроликов и голубой ели, которая всю жизнь напоминала о его ошибке.